Книга - Имперская сказка

Имперская сказка
Евгений Викторович Марков


Сознание студента-историка оказалось в человеке девятнадцатого века, в историческом персонаже, которого он изучал. Вероятно, это сумасшествие? Если нет, то возможно ли что-то изменить в прошлом? Стоит ли пытаться менять?





Имперская сказка



Евгений Викторович Марков



© Евгений Викторович Марков, 2022



ISBN 978-5-0056-1187-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Глава 1


Как же холодно может быть в окрестностях Питера в середине июля, холодно и мокро. Андрей Трифонов, студент последнего курса истфака ЛГУ стоял в полной темноте возле ствола большого дерева. Моросил дождь, и Андрей пытался спрятаться от надоедливых капель. Июль выдался на редкость пасмурным, уже несколько дней дождь казалось не кончался, небо было покрыто сплошными тучами, и даже когда не капало, дождь как взвесь стоял в воздухе. В настоящий ливень он превращался редко, а в середине дня прояснялось и становилось теплее, но около четырех часов утра в лесу, Андрею казалось, что моросит со всех сторон. Плащ с капюшоном и свитер помогали, спасал горячий чай из термоса. Оставалось всего пару кружек, а все еще не было видно не зги. Подходить к входу в подземелье пока хотя бы чуть-чуть не рассветет нельзя. В парке в такое время и в такую погоду можно было светить фонарем, только сумасшедший сторож вздумал бы выйти. Во дворце же кто-то страдающий бессонницей мог подойти к окну. Вход находится прямо возле дворцовой стены. Дождаться лучшей погоды тоже не выход, хотя крышку подвала Андрей закрывал дерном, но слишком много людей проходило днем возле выхода из грота «Эхо», туристы, работники музея, кто-то мог заметить. Недельная работа пошла бы прахом, возможный клад нашли бы другие. На самом деле труд был вовсе не недельный, работа в архиве, закупка инструментов, снятие квартирки на улице Рыбакова возле Гатчинского дворцового парка, все это заняло много времени и стоило денег.

В прошлом году Андрей сменил привычную летнюю подработку на работу в команде Лыкова, и на удивление хорошо заработал, именно он нашел в архиве вероятное место, где при отступлении фашисты потеряли много солдат, оружия и снаряжения. Раскопки бригады Лыкова в Ленинградской области были успешны, продажа оставшегося от немцев, принесла доход. Андрей получил в несколько раз больше денег чем за работу во все предыдущие летние каникулы, поэтому зимой он снова зарылся в архиве. Учиться на истфаке Трифонову было интересно, работа с книгами исторических исследований и первоисточниками доставляла удовольствие, увлекала возможность по-новому увидеть историческое событие или личность. Несмотря на увлеченность учебой, отличником Трифонов не был. Мешало, что он отвлекался, занявшись одной проблемой и увидев нить к решению другой, перескакивал, забывая о предыдущей. Часто его знания о некоторых периодах и событиях впечатляли преподавателей, но, если учебная тема не увлекала, работа по ней делалась неряшливо, для галочки. В общем успехи Трифонова не светили к аспирантуре, а перспектива работать в школе его не прельщала.

Начав искать документы 1943—44 годов, чтобы повторить прошлогодний успех, Андрей нашел упоминание, что немцы, оборудуя батарею зениток в Гатчине узнали о русской позиции ПВО времен первой мировой войны. Она находилась где-то в дворцовом парке, об этом как о сведении, полученном от аборигенов, написал в письме немецкий офицер. Серебряный век был одним из наиболее интересующих Андрея периодов, он с увлечением прочитал множество книг о России конца 19 и начала 20 веков, поэтому не удивительно, что неизвестная батарея ПВО возле гатчинского дворца заинтересовала его. В первую мировую на восточном фронте это было редкостью, а так далеко от линии фронта тем более необычно.

В документах о гатчинском дворце действительно были сведения о проекте защиты от вражеских цеппелинов и даже о подготовительных работах осенью 1916 года. Они были прерваны на зиму, и заброшены. Но в ходе этих работ в районе грота «Эхо» обнаружили неизвестные подвалы, построенные во времена императора Павла. Для их исследования из Петрограда вызвали преподавателя университета, сохранилась его запись, что замаскированный снаружи подвал был создан чтобы служить тайником.

Грот был построен еще Орловым, как увеселительное сооружение, он представляет собой подземный ход, прорытый от дворца до озера. Если хотите, что-то спрятать, сделайте это на видном, но неожиданном месте, гласит популярная теория. Никому не могло прийти в голову, что для возможного бегства из дворца Павел может воспользоваться опереточным ходом, прорытым по приказу Григория Орлова. В оборудованном возле входа в грот тайнике беглецы вполне могли отсидеться и дождаться помощи. Записи преподавателя Осипова, погибшего от голода в 1918 году, скорее всего не читались никем с момента написания. Удивительно было другое, любой знакомый с гатчинским парком знал, что возле входа в грот «Эхо» нет никаких сооружений. Осипов врал? Но зачем? А если нет, значит тайник был снова замаскирован или зарыт. Логично было предположить, что для изначальной цели, чтобы спрятать какие-то ценности.

Андрей не поехал этим летом с Лыковым, а занялся самостоятельным кладоискательством. Купил инструмент в том числе портативный металлоискатель, кирку, саперную лопатку. Снял квартиру в Гатчине, и несколько дней совершал вылазки в парк, исследуя район входа в грот со стороны Серебряного озера. Для поисков подходил только короткий рассветный отрезок времени, где-то с пол четвертого до пол пятого утра, в другое время, кто-то мог увидеть либо свет фонаря, либо странную фигуру, исследующую парк с металлоискателем. На третий день удалось найти место входа в подвал, еще два дня пришлось расчищать от камней и земли крышку подземелья, сложность была еще и в том, что каждый раз необходимо перед уходом замаскировать земляные работы. Еще утро ушло на взламывание входной двери ломом. И вот сегодня наступил великий день, даже трудно представить какие сокровища найдутся в тайнике. Андрей читал об утерянных драгоценностях царской семьи, а сколько пропало драгоценностей царедворцев, а еще лучше золотые империалы, сколько их может быть если это тайник Романовых?! Вообще то он почти бросил курить, но тут закурил, чтобы унять лихорадку предвкушения. В голове мелькнула шальная мысль, что если кто-то увидит огонек сигареты, и все сорвется из-за такой глупости?

Наконец начало рассветать, в сумерках он осторожно двинулся к дворцу, внимательно смотря под ноги, чтобы не поскользнуться на мокрой траве. Дверь в подземелье неожиданно не поддалась, хотя вчера открылась легко. Что случилось? Андрей поддел ее ломом и отодвинул в сторону. Дверь была тяжелая из проржавевшего кованого железа. Петли, которыми она раньше крепилась, проржавели окончательно и крышка неправильной, когда-то видимо прямоугольной формы, открывалась как канализационный люк. Проверив фонарь и содержимое рюкзака, авантюрист стал осторожно спускаться по узким каменным ступеням. Спустившись до уровня, когда его голова скрылась с поверхности земли, Трифонов согнулся и осветил внутренности подземелья, лестница ниже делала поворот, не видно было что дальше. С трудом Андрей задвинул за собой люк, замаскированный грунтом и дерном по его верхней поверхности. Кладоискатель надеялся, что благодаря этой маскировке, сверху никто ничего не заметит. Вход в подземелье находится слева над входом в грот и не виден с тропинки, по которой ходят туристы. Из окон дворца слишком далеко, единственная возможность разглядеть люк, если бы кто-то шел возле ограды или конечно залез по пути Андрея. А такая дождливая погода вряд ли располагала к бесцельным прогулкам. Вроде бы кладоискатель рассчитал все, запасся аккумуляторами для фонарей, едой и водой, предполагая возможно остаться под землей на весь день, до темноты. Откинув капюшон, он зажег фонарь на каске, и спрятав ручной фонарик стал спускаться. За поворотом, после еще дюжины ведущих вниз ступенек была небольшая площадка и еще одна дверь. Запах влажной земли, который чувствовался и снаружи, становился тяжелее и как бы удушающим. Вспомнилась версия о том, что проклятие фараонов на самом деле отравленный газ в закупоренных гробницах, однако он предусмотрел и это, оставив небольшую щель, не задвинув верхний люк до конца.

На двери висел навесной замок, массивный, но совершенно ржавый. Он сломался как картонный, когда Андрей вдел лом в дужку. Поддев, дверь удалось открыть, не слышно было никакого скрипа, только отваливались и сыпались на пол куски проржавевшего железа. Отравленного газа внутри, видимо, не оказалось. В неясном свете фонаря открылся вид на небольшое помещение, размером с комнату в гостинице. У стен комнаты были каменные скамьи и сундуки с большими навесными замками, русская версия пещеры Алладина. Вдруг раздался как бы тяжелый вздох, и Андрей с ужасом увидел, что земля в только что пройденном проходе стала оползать. За несколько десятков секунд она завалила проход и стала вываливаться в помещение, заставив сбросить оцепенение и отступить к дальней стене. За минуту, грунт дошел до половины комнаты и остановился.

Еще через минуту заваленный пришел в себя. Никто не знает где он. И сверху проход точно никто не увидит. Он невесело усмехнулся – то к чему я так стремился. Даже если сверху видны какие-то следы обвала, никто рыться в них не будет. Оползни частое явление в здешних краях, тем более после таких дождей. Погибнуть рядом с сокровищем, погибнуть от жадности. Какая-то восточная сказка говорит об этом. Или это легенда о Крезе, который умер от голода, потому что все к чему он прикасался превращалось в золото. Мы знаем истории о удачливых кладоискателях, но сколько погибших на одного везунчика? Про них, просто никто не знает. Что писал По о погребенных заживо? Боже, насколько хватит воздуха? Последняя мысль вызвала панику, показалось, что воздуха уже недостаточно. Заваленный выхватил саперную лопатку. За час, рвя мышцы и задыхаясь, он пробился к нижней площадке. Земля была мягкая и влажная. Появилась надежда, что он может вырваться, вроде бы воздуха хватает, удушье это должно быть только психология и тяжелая работа, еще два-три часа и откопается. Раздался еще один страшный вздох, почва залепила глаза, сковала движения, как смирительная рубашка, стала попадать в нос и в открытый в попытке вдохнуть воздух рот, какая ужасная смерть, последняя мысль, и сознание исчезло в кроваво-черном тумане.




Глава 2


Сознание без тела, именно так Андрей ощутил себя. Когда проснулся, не чувствовалось вообще ничего, ни боли, ни других чувств, связанных с телом. Только память, вся прошлая жизнь Андрея Викторовича Трифонова, с особой кристальной четкостью последние минуты и смерть. В начале казалось, что и другие события в жизни помнятся с необыкновенной отчетливостью, лица родителей, друзья, прочитанные книги. Невский проспект, Дворцовая площадь, дом на Варшавском шоссе, где квартира родителей, парк Победы недалеко от дома, все казалось отображалось в памяти с необыкновенной фотографической отчетливостью. Но потом пришло понимание, что память не стала четче, события и лица помнятся с той же степенью подробности как при жизни, без тела эти картинки стали просто чище, четче. Андрей никогда не верил в загробную жизнь, был материалистом и атеистом, хотя временами, как и у каждого человека закрадывалось сомнение. И вот теперь он понял, что ошибался. Удивляло, что не было никаких светящихся туннелей о которых вспоминали вышедшие из комы, его никуда не несло, не было вообще никакого света. Только тьма и память. Может быть потусторонний мир – это компьютер, в котором находятся программы-сознания умерших людей, привязанные к облачным дискам воспоминаний, а вся бесконечная жизнь после смерти – это просмотр этих дисков?

Неожиданно он ощутил веки и сразу открыл глаза. Андрей осознал себя лежащим на кровати и укрытым теплым одеялом. Была глубокая ночь. Виднелось окно с бликами света за ним, то ли луна и звезды, то ли свет фонарей. Слышался легкий шум за окном, ветер и может быть дождь. Как же ему удалось выжить? И почему не чувствуется никакой боли, даже какая-то эйфория и необыкновенная легкость. Наверное, его накачали обезболивающими наркотиками, отсюда и такое впечатление подъема и здоровья, надо попробовать пошевелить рукой, затем ногой. Он ждал от движений боль, но нет, конечности двигались безболезненно. Теперь надо встать и подойти к окну.

Прошлепал босыми ногами по холодному полу, отодвинул занавеску и посмотрел в окно. Он был на втором этаже, внизу деревья, то ли лес, может сад, несколько фонарей со странным мерцающим светом. Неожиданно его внимание привлекла рука, его рука стала как бы намного меньше и худее, свет был слабым, может это иллюзия из-за плохого освещения? Андрей ощупал себя, он стал меньше!

Боже, сколько же он пробыл в коме, что потерял столько веса. Кто-то заворочался и засопел, в палате еще люди. Конечно, с чего бы у него отдельная палата, удивительно, что так мало света, должно быть много медицинских приборов с лампочками и светодиодами, где они? Раздался окрик с улицы и что-то похожее на фырканье лошади. Больница расположена за городом, ну да, его же завалило в парке Гатчинского дворца, то есть это какая-то больница в Ленинградской области, а странности восприятия связаны с первым выходом из комы. Надо вернуться и лечь спать, после сна его сознание, наверное, станет более адекватным. Неожиданно сильно захотелось спать. Подушка была тонкой и жестковатой, одеяло шерстяным, матрас тонким, неудивительно для больничной палаты, хотя кровать похоже деревянная, может для деревенской больницы это обычно?

Андрей закрыл глаза, пытаясь уснуть. Вместо сна его сознание заполнилось цветным вихрем, закружились лица, огромный бородатый мужчина, женщина со строгим лицом, худой мальчик лет десяти, отец, мать, брат – щелкнуло в сознании. А затем нахлынул вихрь картинок.

Вот они сидят за столом, бородатый мужчина добро и снисходительно улыбается, ловко орудуя вилкой и ножом в огромных ручищах, красивая женщина с высокой прической в элегантном светлом платье оживленно рассказывает мужу о прогулке по Невскому и об участниках променада, ее комментарии меткие и довольно язвительные. Маленький Георгий роняет лепешку с вареньем и закатывает под стол. Мама прерывается, и нервно отчитывает неряху, сердце замирает от испуга, маму лучше не сердить. Сейчас после убийства деда она лишена этих прогулок. Картинка трехлетней давности.

Комната игрушек с железной дорогой, вагончики, рельсы – все необыкновенно красиво и детально изготовлено. Множество солдатиков и кавалеристов, из кости, дерева, оловянных, многие настоящие произведения искусства. Недавно все это перевезли из Аничкова дворца в Гатчинский.

Испуганное лицо матери и обеспокоенное отца в день смерти деда.



Гимнастическая комната, Чарльз Хис любимый учитель с седыми бакенбардами, и я наблюдаем как подтягивается на перекладине Джорджи, перед этим я подтянулся семь раз, и братик из последних сил пытается на один обогнать, удается, он опускается без сил.

Прогулка по нижнему голландскому саду, я с Джорджи, мама в черном платье, сестренка за руку с гувернанткой, зелень аккуратно подстриженной травы между сходящимися к центру сада аллеями. Величественный дворец и мои с Георгием окна на втором антресольном этаже арсенального каре.

Эти картины и сценки, и масса других обрушились в мое сознание, стирая старую память. Огромным усилием воли мне удалось отделить эту лавину чуждых образов, мыслей, впечатлений как бы в отдельную область памяти. Постепенно я разделил воспоминания, и стал вспоминать себя Трифонова студента 23-х лет. Удостоверившись что помню и понимаю себя, осторожно с опаской захожу в другую память.

Все в порядке, я больше не теряю сознание и могу четко отделить воспоминания своей личности от других. Лица в этих воспоминаниях знакомы мне, огромный мужчина отец – император России Александр Третий, красивая нервная женщина, мать – императрица Мария Федоровна. То есть я сошел с ума, в результате травмы и комы, а в голове образовалась вторая личность наследника российской империи Николая. Все что я прочитал и изучил воплотилось в эту личность. Теперь понятно, как сходят с ума и воображают себя наполеонами и цезарями. Ясно и где я, палата сумасшедшего дома, что объясняет отсутствие медицинской аппаратуры характерной для отделения реанимации. Я читал что у какого-то сумасшедшего в Америке было чуть ли не два десятка личностей, а у меня только две. Хотя может когда приду в себя в следующий раз, будет еще кто-то, как студент историк я помню биографию многих и к Николаю Второму добавятся скажем царь Ашока и генерал Эйзенхауэр.

Итак, надо доказать себе, что вторая личность ложная, это должно помочь вернуть здравый рассудок. Я углубляюсь в память Николая. Вспоминается вся жизнь до сегодняшнего дня 7 го сентября 1881 года. Как и положено более давние воспоминания кроме самых ярких туманны, одно из них гнев отца из-за ловушки, устроенной маленькому Володьке Олленгрену, сыну учительницы. Император даже замахнулся, я в ужасе вжался в кровать так живо представился мне этот эпизод, но отец не ударил.

Я проигрывал в голове семейные сценки, величественные и утомительные официальные церемонии, лица родственников и учителей. Как и положено последние дни вспоминались особенно ясно. Постой, Николай знал ведь кучу языков, английский, французский, немецкий, даже датский несмотря на жуткую сложность произношения. А мне иностранные языки никогда не давались, слабый английский, на немецком умел только более-менее читать, и все. Я составил фразу на русском. Мысленно перевел ее на английский, французский, немецкий, на датский не получилось. Может это ключ, но нет настоящий Николай тоже был не силен в этом языке. Я пробормотал переведенные фразы вслух, получилось легко. А можно ли вообще поймать свой мозг на ложной личности, скорее всего нельзя, ведь вся информация, получаемая человеком, преобразуется мозгом, а если он болен… Вспомнились передачи из цикла «игры разума», там были примеры поразительной субъективности человеческого сознания. Остается только попытаться уснуть, сон исцелит, а утром все прояснится.




Глава 3


– Эй Ники, соня вставай! Просыпайся увалень!

– Доброе утро Джорджи.

Итак, сумасшествие продолжается. Я открыл глаза и оглянулся. Небольшая комната, слегка сводчатый довольно низкий потолок, две кровати, иконы в богатых окладах на побеленных стенах. Обставлено скромно, у узких кроватей высокие спинки. Мальчик с тонким живым лицом и глазами слегка навыкате сидит напротив меня.

– Просыпайся, спящая принцесса, уже поздно, скоро завтрак, а ты еще не одет, не умыт. Данилович будет ругаться!

Джорджи и сам в пижаме. Личность Николая требовала сказать об этом братику и начать пререкания, но я сумел взять на себя контроль и только улыбнулся. Затем встал и начал двигаться скорее на автомате – одел теплые тапочки, оглянулся, мебели действительно немного, но она строго красива, из красного дерева с латунными вставками. Мне всегда нравился стиль жакоб, конечно, такую мебель случалось раньше встречать только в питерских дворцах-музеях. Я сел возле туалетного столика с большим круглым зеркалом. В отражении смотрит подросток с широковатым лицом, выпуклыми глазами, слегка вьющимися ниже ушей волосами. Боже, насколько реально может мозг создавать иллюзию, если болен.

– Ты точно, как барышня, с утра пялишься в зеркало.

– Джорджи, ты уже умылся?

– Нет, я первый.

Мальчишка рванул к двери ванной. Так, а она то у нас общая, придется ждать и точно опоздаю. Мне стало смешно, надо же, даже понимая, что это умопомешательство, я побаиваюсь генерала-воспитателя. Пока Джорджи умывается, с недоверием рассматриваю в зеркале широколицего подростка. Прикоснулся к носу и ушам. Отражение в точности повторило мои движения. Джорджи выскочил из ванной комнаты и стал быстро одеваться. Пора мне. Слава богу, ватерклозет похож на современный, с унитазом и сливным бачком. Намного печальнее было бы приобрести личность Ивана Грозного с тогдашними удобствами, а в этом сне почти современная цивилизация. Сразу удалось определить свою зубную щетку – синяя. Она слишком жесткая, наверное, из натуральной щетины кабана, чистить зубы надо осторожно, чтобы не поранить десна. Ванна цинковая в деревянном корпусе, над ней душ, по два медных крана для горячей и холодной воды в ванной и раковине. Черт, а горячей то воды нет, как в советской коммуналке. Надо будет приказать прислуге нагреть вечером воду. Отопление во дворце еще печное, отец только планирует поменять его на калориферное как в Аничковом. Мама очень настаивает на ускорении этих работ, так что скоро будет комфортнее. Не могу одновременно думать, как я и Ники. Получается будто одна личность захлестывает другую. Мыло похоже на советское детское, особого аромата нет, но вполне приемлемо. Вымылся кое как холодной водой, причесался и тут из спальни раздался хорошо поставленный командный голос:

– Доброе утро Георгий Александрович, что случилось, почему вы не в столовой? Завтрак уже подан.

– Ники еще прихорашивается в ванной!

Я быстро вышел из ванной.

– Доброе утро Григорий Григорьевич, извините за опоздание, через пять минут буду готов.

Быстро скинув пижаму, начал одевать полукальсоны и матросский костюмчик. В глазах стоящего в дверях генерала мелькнуло удивление. Данилович застегнут на все пуговицы, у него большие как два бивня бакенбарды, худое лицо и строго-суровый взгляд впалых глаз.

– Жду вас в столовой.

Мы прошли по низкому коридору мимо спальни родителей в столовую. Это небольшая комната, главная часть которой стол закругленной формы, как и у всех комнат на этом этаже потолок низкий и сводчатый. Сели за стол втроем, слуга подал чай.

– Николай Александрович, за опоздание вы будете сегодня завтракать без блинчиков и варенья.

– Конечно, Григорий Григорьевич.

Джорджи злорадно ухмыльнулся, Данилович снова взглянул на меня с удивлением. Черт, может я делаю что-то не так? Овсянка была вкусной, а чай вообще отменный, хотя без блинчиков порция маловата. Я попросил вторую чашку чая, мобилизовав память Ники, чтобы правильно обратиться к слуге.

– Все, заканчивайте, из-за опоздания Николая Александровича у нас нет времени на раскачку. В 8:15 в классной комнате. Надеюсь, вы ознакомились с новым осенним расписанием занятий.

Генерал встал из-за стола. Я взглянул на часы, 8:09. Часы золотые на цепочке, с портретом императора на крышке, изготовленные фирмой Павла Буре. Необычно носить их в кармане брюк, только вторая память автоматически позволила мне правильно закрепить цепочку в спешке. Хотелось внимательно рассмотреть, такие часы – это произведение искусства, но нет времени, надо идти в кабинет взять тетрадь. У меня свой кабинет! Ого-го, и не маленький, с большой передней, стол жакоб с многочисленными ящиками, книжные шкафы. В настоящей жизни вряд ли у меня когда-то будет такая роскошь, это сумасшествие начинает нравиться. Кабинет за второй дверью слева от спальни, первая дверь в кабинет Джорджи. Где же расписание, Данилович дал мне его вчера, и я конечно же не ознакомился. Открываю ящики стола, вторая память ничего не может подсказать. Ники и сам не помнил, ага вот и оно.

Понедельник
8:15 – 9:15 – чистописание
9:30 – 10:30 – английский язык
10:45 – 11:45 – математика
12:00 – 13:00 – верховая езда
14:00 – 15:00 – русский язык
15:15 – 16:15 – рисование

Вторник
8:15 – 9:15 – всеобщая история
9:30 – 10:30 – немецкий язык
10:45 – 11:45 – естественная история
12:00 – 13:00 – гимнастика
14:00 – 15:00 – русский язык
15:15 – 16:15 – география
17:15 – 18:15 – музыка

Среда
8:15 – 9:15 – французский язык
9:30 – 10:30 – минералогия
10:45 – 11:45 – русский язык
12:00 – 13:00 – начальное военное обучение
14:00 – 15:00 – немецкий язык
15:15 – 16:15 – математика
17:15 – 18:15 – музыка

Четверг
8:15 – 9:15 – закон божий
9:30 – 10:30 – чистописание
10:45 – 11:45 – английский язык
12:00 – 13:00 – верховая езда
14:00 – 15:00 – немецкий язык
15:15 – 16:15 – всеобщая история
17:15 – 18:15 – рисование

Пятница
8:15 – 9:15 – французский язык
9:30 – 10:30 – математика
10:45 – 11:45 – естественная история
12:00 – 13:00 – гимнастика
14:00 – 15:00 – немецкий язык
15:15 – 16:15 – география
17:15 – 18:15 -музыка

Суббота
8:15 – 9:15 – закон божий
9:30 – 10:30 – математика
10:45 – 11:45 – русский язык
12:00 – 13:00 – начальное военное обучение
14:00 – 15:00 – французский язык
15:15 – 16:15 – танцы

Да, а учеба у моей второй личности довольно напряженная. Сегодня в понедельник первый урок чистописание, вторая память услужливо подсказала, что ничего брать не надо. Чернила с перьевыми ручками и разлинееная бумага ждут меня в учебной комнате. Надо же, а я хорошо научился управлять двойной памятью! В приподнятом настроении двигаюсь на учебу. Дверь в класс прямо из моего кабинета, даже не надо выходить в коридор. С одной стороны, удобно, а с другой учитель всегда может зайти проконтролировать как я делаю домашние задания. Впрочем, память подсказывает, что Ники редко этим занимался, предпочитая прогулки и игры на свежем воздухе.

Джорджи уже сидит за партой. Классная комната довольно светлая, с двумя окнами. На каждой парте настольная карсельская лампа, видимо для пасмурных дней. Раньше я видел такие лампы в музеях, там они были большие – красивые фарфоровые вазы на массивном основании из позолоченной бронзы. Здесь же, эти лампы небольшие и изящные, впрочем, по сути, тот же фарфор на позолоченной основе. Стул круглый с маленькой неудобной спинкой, вырабатывают у учеников осанку, на таком не очень подремлешь. Хотя, когда в классе один учитель на два ученика, с дремотой вообще проблемы, впрочем, вторая память подсказывала, что Ники как-то ухитрялся.

– Николай Александрович, вы опоздали.

Черт, опять, кажется, приобретя мое сознание Ники стал еще худшим учеником.

– Извините, Карл Францевич.

Карл Францевич Руссель, мужчина лет шестидесяти, с аккуратной бородкой, в очках, был олицетворением строгого и педантичного преподавателя. Наверное, если бы мне дали задание нарисовать картину «строгий учитель», получилось бы что-то подобное.

Мы получили задание переписать небольшой текст. С удовольствием я видел, как ловко у меня выходило обходиться с пером и чернилами, буквы писались красивыми и четкими, айда Ники, это явно твой почерк. Когда был Андреем, я писал коряво и неряшливо, точно не хватало в детстве таких уроков, да и новая рука явно более ловкая и координированная. С удовольствием смотрю на свои красивые четкие строки. Между тем Руссель уже несколько минут стоял у меня за спиной.

– Что с вами Николай Александрович? Вы не больны? Это же не ваш почерк, вы писали намного аккуратнее.

От неожиданности рука дрогнула, и я поставил огромную кляксу. Мать твою, поворачиваюсь к учителю, он ждет ответа. И что придумать? Сейчас Руссель выскочит с криком" самозванец», " наследника подменили», и я окажусь либо на дыбе, либо приду в себя в психбольнице. А может быть еще хуже, учитывая, насколько реально мой мозг, отображает выдуманную личность, я в психбольнице буду чувствовать все муки, которым подвергнут меня наследники Малюты Скуратова. Секунды текли страшно быстро, про Николая Второго говорили, что у него бабий почерк.

– Карл Францевич, летом я работал над своим почерком, чтобы он был более твердым, взрослым, мужским, но при этом остался четким, по-моему, у меня получилось, вот посмотрите.

Я взял новый листок бумаги и стал заново переписывать.

– Разве плохо?

– Ну может быть, – в голосе учителя слышалось сомнение.

Мы еще писали несколько текстов. От старания, писать красиво и аккуратно на лбу выступила испарина, черт, а носовой платок я забыл положить в карман. Ники тоже об этом вечно забывал, постепенно его память, исчезнувшая в минуту паники, стала возвращаться. Когда же закончится этот чертов урок.

– Спасибо, на сегодня все. Николай Александрович вы действительно себя хорошо чувствуете, у вас мокрый лоб, может стоит показаться врачу?

– Нет, Карл Францевич, все хорошо.

Слава богу есть пятнадцать минут перерыва, можно успокоиться и прийти в себя.

– Николай Александрович, Георгий Александрович, ее величество Мария Федоровна ждет вас.

В дверях стоял Данилович.

По темному коридору мы прошли в гостиную императрицы. Гостиная великолепно обставлена изящной мебелью, стены и потолок украшены лепниной, картины на стенах, тяжелые парчовые занавеси. О, наконец поистине царская роскошь.

За столиком сидит красивая женщина в тяжелом платье с белым высоким воротником. Высокая прическа подчеркивает правильный овал лица и открывает изящные ушки.

– Мама!

Мы бросились к императрице и поцеловали ее в щечки. Я сделал это несколько неловко, Мария Федоровна с улыбкой посмотрела на меня. «Ники какой ты у меня увалень» говорила улыбка.

– Ну как началась учеба?

– Ники стал хуже писать, Руссель им недоволен.

Сразу наябедничал Джорджи.

– Неправда, я по-прежнему пишу четко и красиво. Но я не обязан писать, как учительница. Как госпожа Олленгрэн.

Мама рассмеялась. Господи, а ведь мы говорим на французском. Я даже не заметил, как естественно перешел на другой язык. Хорошо хоть с языками у меня нет проблем. В семье императора дети между собой и с отцом говорят на русском, но с мамой и дети и сам император переходят на французский.

– Как спалось?

– Хорошо, а Ники проспал завтрак, и Данилович лишил его сладкого!

– Джорджи хватит ябедничать.

Мама с доброй улыбкой потрепала младшего сынишку по вихрам. А Георгий мамин любимчик, ревность из памяти Ники подтвердила эту промелькнувшую мысль.

– Угощайтесь.

Мария Федоровна указала на коробку с шоколадом, лежащую на столе. Ой как же вкусно и сам шоколад, и фруктовая начинка, а готовят в это время вкуснее чем в 21 веке. Хотя конечно там английская королева меня не угощала.

– Ну не буду вас задерживать. Какой следующий урок?

– Английский, – опередил меня Джорджи.

Теперь надо взять тетрадь и быстрее в классную. Хватит опаздывать, довольно выговоров на сегодня. На этот раз я опередил и Георгия, и учителя. Через пару минут в комнату вошел Карл Осипович Хис. Даже не будучи знаком с ним, и просто увидев его на улице, я бы сказал «англичанин». С седыми бакенбардами и неожиданно внимательным и цепким взглядом он выглядит старше своих 55 лет.

– Итак, ваши высочества продолжим наши занятия.

Я наслаждался, понимая каждое слово и свободно говоря на английском как на родном. Андрей не имел способностей к языкам и всегда мечтал вот так свободно говорить, понимать и думать на чужом языке. Мы обменивались впечатлениями о лете. Карл Осипович рассказывал о своей августовской поездке на родину. Как же он красиво говорит, как диктор, или профессор в фильме «Моя прекрасная леди».

– Николай Александрович прочитайте пожалуйста вслух этот отрывок.

Он дал мне книгу" Лорна Дун».

– Вот эти две страницы, пожалуйста.

С удовольствием и выражением читаю, но к середине второй страницы меня неожиданно останавливает реплика.

– Николай Александрович, откуда у вас русский акцент?

Боже мой, опять влип, ведь настоящий Николай Второй говорил на английском языке лучше, чем на русском, говорил с аристократическим оксфордским акцентом!

– Карл Осипович, видимо за время вашего отпуска я много общался на русском или на английском, с теми людьми, что говорят с русским акцентом. Вот я и перенял кое-что, но мне кажется, что это не катастрофа, или мой английский стал очень плох?

– Нет ваш язык по-прежнему хорош, акцент едва уловим, возможно, вы правы.

Хис смотрел холодно и внимательно, черт как Штирлиц, или Мюллер, или Путин. Дальше урок шел без приключений. Мы писали под диктовку, читали вслух, пересказывали прочитанное своими словами. Но прежнего удовольствия от учебы уже не было, хотя Хис безусловно блестящий преподаватель и учебный материал умеет подать интересно, даже нудную грамматику.

К концу урока я по-настоящему устал. Учиться в классе, где всего два ученика – это действительно тяжелая работа. И как можно не усвоить в таком режиме работы изучаемый предмет?

Наконец перерыв.

– Ники, побежали!

– Извини Джорджи, я устал, хочу немного посидеть отдохнуть.

Маленький Георгий куда-то умчался. Пусть такое мое поведение и вызовет еще большие подозрения, но нет сил. Хочу хоть четверть часа побыть один.

В кабинете я достал никин дневник и записал – «сегодня седьмое сентября тысяча восемьсот восемьдесят первого года у меня и Георгия начались осенние учебные занятия в Гатчине».

Да, а почерк действительно изменился. Вроде эта и предыдущая запись сделаны одним человеком, но видны и явные изменения, буквы чуть больше, рука чуть увереннее. Казалось бы, изменения почти незаметны, а общее впечатление что прилежная ученица, или училка превратилась в директора школы. А когда сделана предыдущая запись, так 6 го сентября. Я вырвал последние листы за август и сентябрь, изорвал их на мелкие клочки и выбросил в корзину. Благо Ники писал в августе мало и пришлось вырвать всего пару листов.

Итак, что делать? Попробовать выработать старый вариант почерка? На это надо время, и кто-то обязательно заметит мои старания, во-вторых, будет противоречить версии рассказанной Русселю. Так, вести дневник я заканчиваю, хотя это тоже подозрительно. Всего за два часа я изменил почерк и акцент, перестал вести дневник, и отказался бегать с Джорджи на перемене, что как подсказала вторая память было тоже необычно. А сколько таких промахов я еще сделаю!

Стоп. Я размышляю об этой иллюзии, будто все на самом деле, а что, если сдаться. Закричать – я не Николай, я Андрей Трифонов. Возможно, приду в себя и потеряю вторую личность. А если это на самом деле. Если как в фантастической книге мое сознание переселилось в другое тело? Тогда после такого признания меня объявят сумасшедшим и еще решат, что я подмена, осуществленная революционерами. Не надо забывать, что всего полгода назад был убит отец нынешнего императора, после устроенной на него настоящей охоты. Почти десяток покушений за пятнадцать лет, что это как не охота. Царская семья укрылась здесь в низких, похожих на каюты комнатах второго антресольного этажа арсенального корпуса гатчинского дворца, с темными коридорами. Хотя в этом же корпусе другие этажи с великолепными парадными галереями и высокими красивыми комнатами. Они укрылись здесь как раненые зверьки в норках, и чувствуют себя наверно хоббитами в окружении враждебного мира средиземья. Так что, если признаю себя Андреем Трифоновым, они точно решат, что цесаревич убит, а я подлая подмена. Меня объявят умалишенным, запытают до смерти, пытаясь узнать имена пособников, и я назову кучу имен стремясь остановить муки, благо историк.

А с другой стороны, если я очнусь в психбольнице Ленинградской области, что меня ждет даже если в конце концов, выпишут? После скорее всего продолжительного пребывания в таком месте, вряд ли меня ждет не только университетская карьера, но даже учительство в школе. Скорее всего черная работа, за нищенскую плату до конца жизни. Нет! За жизнь царевичем во дворце, будь то иллюзия или реальность, стоит побороться!




Глава 4


Вперед, следующий урок математика. Я не плохо успевал в школе по этому предмету, даже как-то в восьмом классе участвовал в городской математической олимпиаде. Преподаватель говорил, что у меня есть способности к точным наукам, но затем разочаровался в ученике, увидев отсутствие интереса к его предмету. За четыре года истфака школьная программа была порядком забыта. Хотя, памятью я обладаю отличной и теплится надежда, что сейчас не ударю в грязь лицом. Кроме того, память Николая выдает его слабый интерес к математике, поэтому много требовать учитель не будет.

Василий Арианович Евтушевский, преподаватель математики, полный бородатый мужчина, в очках с круглыми стеклами имел вид несколько скучающий. Ники был уверен в его снисходительности, на математике можно и подремать, и побаловать с Джорджи.

– Сегодня в первой половине урока мы будем проходить меры длины, а во второй решать задачки на четыре действия.

Обычно Василий Арианович, рассказав новый материал, сам решал на доске примеры, не особо утруждая августейших учеников. Он так же, как мой преподаватель в 21 веке, уже разочаровался в отношении обучаемых к его предмету.

– Итак, сколько точек в линии, Николай Александрович?

– Десять.

Автоматически ответил я. О черт, надо было сказать, что не знаю, Ники ведь не знал. А ладно, была не была, удивлю хоть одного преподавателя в лучшую сторону.

– А сколько точек в сотке?

– Восемьдесят четыре.

– Линий в дюйме?

– Десять.

– Дюймов в вершке?

– Одна целая и семьдесят пять сотых дюйма.

– Вы знаете десятичные дроби?

– Да я прочитал о них перед учебным годом, это просто.

– Сколько вершков в четверти?

– Четыре вершка или семь дюймов.

– Должно быть вы выучили всю таблицу?

– Да, конечно.

Как студент историк последнего курса, специализирующийся на отечественной истории, и обладающий хорошей памятью, я помню таблицу русских мер наизусть.

– В футе 12 дюймов, в аршине 16 вершков или 28 дюймов, в сажени 3 аршина или 7 футов, в версте 500 саженей.

– Отлично, а сколько в вершке точек?

Хитро прищурился Евтушевский.

– Сто семьдесят пять.

О черт, кажется, я пересолил. Учитель с трудом поймал падающие с кончика носа очки.

– Я выучил таблицу, зная, что пятый год гимназического курса с этого начинается.

Начал я оправдываться.

– Великолепно, но вы разрушили мне план урока.

Весело и довольно рассмеялся Василий Арианович. А ведь этот учитель ни в чем меня не подозревает, он просто горд успехами ученика.

– Василий Арианович, если вы не против, я бы мог порешать задачки пока вы объясняете тему Георгию Александровичу.

– Ну что же, это выход.

Джорджи смотрел на меня во все глаза, с открытым ртом, до сих пор он гордился что не отстает в математике от старшего почти на три года брата.

– Ну что же решайте задачки с начала этой страницы, сколько получится.

Евтушевский раскрыл передо мной учебник. Примеры были простейшими, 2+3?4; (2+3) ?4 и так далее. Я с удовольствием стал щелкать эти задачки, не прислушиваясь к объяснениям преподавателя для Джорджи. Бедняга, теперь не отвлечешься, остался наедине с учителем. С удовольствием расписываю решения (7+4—3+5).2+3+4=13.2+3+4=26+3+4=33. В этом веке знак умножения».». Постепенно примеры усложняются, (15.3- (3+7+5).2) :( (14+16):3—5) = (45—15.2): (30:3—5) = (45—30): (10—5) =15:5=3

Дальше пошли задачки, написанные словами. Когда Василий Арианович вернулся ко мне, я заканчивал решение задачи: к разности чисел 359 и 16, уменьшенной в семь раз, прибавить 5067:9, из полученной суммы вычесть 27.6 и полученный таким образом результат умножить на 367.

((359—16):7+5067:9) – (27.6)).367= ((343:7+5067:9) -162).367= (49+563—162).367=450.367=

=165150. Эту последнюю задачу я решал с преподавателем, стоящим за спиной и только последнее действие выполнил в столбик, с непривычки дело шло медленно, кроме того, я старался делать все очень внимательно, в таких примерах легко ошибиться по невнимательности.

– Отлично, Николай Александрович. Вот видите стоит только немного постараться и математика станет легкой и интересной.

Евтушевский просто лопался от гордости и удовольствия. А ведь он проверял меня считая в уме все до последнего действия. Математический гений чертов! Я так никогда не смогу. Георгий подошел к нам и ошеломленно стоял рядом. До конца урока я продолжал решать, все усложняющиеся примеры на четыре действия, а Георгий переводил одни меры длины в другие. Математик ходил от одного ученика к другому и выглядел именинником.

Следующий урок верховая езда. Здесь приходилось полагаться только на память Николая, Трифонов никогда не ездил верхом.

– Ники, а когда ты успел выучить математику, ни разу не видел тебя в Петергофе с учебником?

Почти два предыдущих месяца царская семья провела в великолепной Александрии, отдыхая и принимая датских родственников мамы. Евтушевский дал нам учебники на лето, но, как и все подростки, Ники и брат не были расположены отвлекаться от летнего отдыха.

– Джорджи, ты думал, что я читаю только Лажечникова, но больше времени занимала у меня книжка математики.

Георгий, совершенно справедливо, с сомнением посмотрел на брата. На самом деле Николай даже не брал учебник в Петергоф, а вот роман" Дочь панцирного боярина» он прочитал полностью. Надо будет хотя бы заглянуть в книгу Евтушевского, неизвестно есть ли там вообще меры длины и примеры на четыре действия. Ну да ладно, Джорджи все равно не будет меня проверять.

Между тем, мы закончили переодеваться в костюмы для верховой езды. Темно синяя венгерка с золотой шнуровкой, высокие очень удобные сапоги мягкой кожи со шпорами. Шпоры, кстати, предмет зависти Джорджи, ему в отличии от старшего брата пока не разрешали ими пользоваться на тренировках. В остальном наши костюмы одинаковы, повседневные мундиры лейб-гвардии гусарского полка. Я с удовольствием рассматриваю себя в высоком зеркале нашей с Джорджи передней. Как же ладно сшито! И смотрюсь я в этом мундире куда лучше, чем в детской матроске. Не даром гусары пользовались таким успехом и гордились своей военной формой. Но насладиться своим бравым видом времени не было, надо спешить в манеж.

Мимо главного корпуса мы быстро шагали к находящимся за кухонным каре конюшням. Дорога пролегала через «серебряный луг», поросший высокими дубами. В мое время остался только один дуб, переживший вторую мировую войну, а сейчас на лугу между дворцом и озером целая маленькая дубовая роща. Господи, и это великолепие мой дом! И дворец, и парк, черт, даже в груди защемило от восторга. Причем это чувства именно мои, Николай относился к дворцам как к обыденности, а домом скорее считал Аничков дворец.

Но вот и манеж. А это моя кобыла Сильва, до чего же огромная! Гнедая лошадь с широченной грудью в холке выше нашего учителя, а ее голова возвышается над ним как голова слона. Берейтор Шефер Ефим Константинович, обрусевший немец, небольшого роста с ладной спортивной фигурой и щегольскими усиками, бесстрашно держит в поводу этого зверя. А я сейчас подойду, и эта Сильва своим звериным чутьем поймет, что перед ней самозванец и растопчет меня прямо посреди манежа, копыта то у нее больше моих ступней.

– Здравствуйте, Николай Александрович, Георгий Александрович. Николай Александрович, сделайте пока несколько кругов, а я позанимаюсь с Георгием Александровичем.

Джорджина пони выглядит намного безобиднее Сильвы, хотя совсем не похожа на пони, которые катают детей в зоопарках в наше время, те нескладные и толстые, а это просто уменьшенная копия верховой лошади. Однако на голову ниже, в полтора раза легче, и смотрит ласковее. С опаской подошел к своему зверю, и… неожиданно легко и ловко сел в седло, айда Ники – спортсмен. Интересно почему настоящий Николай Второй не любил верховую езду если она у него так ловко получалась? По моим наблюдениям людям нравится заниматься тем, что хорошо выходит. Я сделал несколько кругов, кобыла идеально слушается шенкелей и повода.

– Так, а теперь с вами Николай Александрович.

Берейтор подошел ко мне. Полностью сосредоточенный на процессе езды я совсем потерял из виду Шефера и Георгия.

– Налево назад, марш!.. Направо назад, марш!

Я сделал несколько заездов, вольтов и перемен направления. Вроде бы все хорошо. Затем получил команду перейти на рысь. Заработал несколько замечаний, что надо энергичнее облегчаться на рыси, то есть привставать в седле помогая лошади. Шефер также требовал ездить без стремян, хотя это и не комфортно. Надо взять Сильву в воскресенье и просто прогуляться верхом в свое удовольствие. Зачем мне эта джигитовка? Конечно, до джигитовки новому наезднику Андрею-Николаю очень далеко. Однако для Трифонова, даже езда без стремян и переход в галоп были почти цирковыми номерами. Завершилась тренировка прыжками через низкие препятствия, называемые кавалетти. Все урок закончен, и это первый урок, когда я не устал, который прошел без приключений, вообще быстро закончился по внутренним часам.

– А вы Николай Александрович очень повзрослели за это лето.

Черт, вот тебе бабушка и юрьев день.

– Почему вы так решили, Ефим Константинович?

– Вы ни разу не пришпорили Сильву, и не ударили хлыстом. Поняли наконец, что она смирная и послушная как корова, а от жестокости, только теряется и хуже выполняет команды.

– Можно я приду на следующую тренировку без шпор?

– Конечно, пожалуйста, с этой кобылой они не нужны.

– А что она любит кушать.

– Яблоки и черный хлеб.

Черт, надо загладить твою вину Ники и угостить это великолепное животное.

Мы вернулись, снова переоделись в матроски к завтраку. Наверное, даже такую лихую наездницу и заядлую лошадницу как императрица, смутило, если бы мы сели кушать в венгерках, пахнущих лошадиным потом. Да и душ бы не помешал, все же даже в конце 19 го века в царском дворце отношение к гигиене менее щепетильное чем в 21 ом веке.

В столовой, небольшой комнате, с красивыми картинами на стенах, за круглым столом собралось по меркам Андрея большое общество, для Николая это был небольшой семейный завтрак. Кроме нашей семьи, меня, Георгия и Марии Федоровны были: генерал Данилович, дежурный флигель-адъютант граф Сергей Дмитриевич Шереметев, мужчина благородной внешности, лет под сорок, с залысинами, аккуратными бородой и усами, непрерывно переходящими одно в другое по тогдашней моде. Глаза у него немного странные, большие глубоко посаженные, то ли с меланхолическим, то ли с болезненным взглядом. Так же за столом сидело семейство министра двора графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова. Этот генерал выглядит строго и солидно, усы красиво подстрижены, подбородок выбрит, нос прямой большой, взгляд умный и энергичный. Его жена некрасивая темноволосая и темноглазая женщина, Елизавета Андреевна. Их старшие дети: болезненный как бы немного скрюченный мой ровесник Иван, и две девочки. Александра – умная и некрасивая оценивала ее память Николая, Андрей был с ним согласен, и младшая на год Софья такая же брюнетка как мать.

Вокруг стола стояли камердинеры, обслуживающие едоков, блюда приносили в столовую официанты. Так и что же едят на завтраке у императрицы? Александр Третий сейчас в Петербурге и должен вернуться к воскресенью. Память Ники об обычной императорской еде была не слишком подробна, он явно не был гурманом. Суп, мясо, грибы, рыба все как-то обыденно в этом диске информации, только мороженое и сладости выделяются яркими красками приятных ощущений. В мемуарах много писали о кулинарной скромности императорской четы, так что я не жду многого.

Сосредотачиваюсь на правильном обращении со столовыми приборами, не хватало еще за столом опозориться, и не прислушиваясь к застольной беседе, приступаю к холодным закускам. Так, осетрина, копчености, ветчина, соус Камберленд из красной смородины. Вместо хлеба расстегаи с рыбой, рисом и яйцом, все очень вкусно. Можно было бы наесться и холодными закусками, запивая их клюквенным морсом. Но надо оставить место для других блюд, у Ники то желудок меньше. Суп пюре с брокколи, креветками и сыром. А дальше печеная курица с грибами называемая пурляда, телятина а-ля монгла, то есть телятина запекается с покрывающей ее смесью из измельченных вареного языка, трюфелей, шампиньонов и фуа-гра. Словом, к поданным на десерт после сыров, фруктам и мороженому, я был уже не в состоянии встать из-за стола, а тем более есть сладкое.

– Ники, ты становишься обжорой.

С неудовольствием и сталью в голосе, заметила Мария Федоровна. В ответ могу только блаженно и беспомощно улыбнуться. Нет, ну как Николай Второй при такой еде сохранял отличную фигуру? Или он имел стальную силу воли, но это ничто не подтверждает, или великолепный обмен веществ. Итак, тело мне досталось очень здоровое и ловкое, куда лучше, чем в предыдущей жизни и надо приложить все усилия чтобы остаться в этом иллюзорном мире.

Завтрак закончился, и с трудом встав, я собрался на прогулку с молодежью в дворцовом парке. Выходя последним слышу обрывок разговора:

– Как начался учебный год у великих князей ваше величество? – Спросил граф Воронцов.

– У Джорджи все хорошо, а вот Ники даже в своих сильных предметах, английском и чистописании опустился, к тому же становится обжорой. Только и надежда, что в будущем младший брат будет помогать менее способному старшему, ведь именно Николай наследник престола.

Неожиданно из темного коридора донеслась, тихая фраза.

– Все в руках божьих.

Кто это сказал? Я устремился в сторону говорившего, но никого не успел увидеть.




Глава 5


Джорджи и Софка, так прозвали в детском кругу Софию Воронцову, куда-то убежали, меня звали с собой, но после праздника обжорства, за который я был очень зол на себя, бегать не было возможности. Да и от Ники осталась только память, а взрослое сознание никак не располагало к бесцельной детской беготне. Александра, Сандра, так звали девочку друзья, осталась со мной. Погода великолепная, тепло, но не жарко. Тенистая аллея, куда мы углубились, отойдя от находящейся в центре сада мраморной статуи Флоры, защищена от полуденного солнца. Наверное, такая погода все время в раю, да и сад достоин эдема.

– Я прочитала «Внучка панцирного боярина» про которую вы мне говорили.

Сандра говорила на английском, хотя этот язык явно был у нее не так силен, как у Ники.

– И как вам понравилось? – спросил я на русском, Ники обращался к Сандре на ты, но для меня было крайне непривычно и неловко говорить ты в ответ людям, которые со мной на вы. Кроме того, эта двенадцатилетняя девочка вызывала невольное уважение.

– Интересная и трогательная книга, хотя, наверное, не все поляки такие подлые и злые, как в книге.

Сандра говорит на русском с приятным мягким акцентом.

Я перешел на французский.

– У Лажечникова все характеры героев несколько преувеличены, но он ведь писатель и имеет право на художественный вымысел, тем более написан был роман во время польского восстания, поэтому несколько политизирован, а вы как думаете?

Сандра живо стала обсуждать книгу, да, а французский ее родной. Она часто останавливалась, желая дать Ники возможности высказаться, но я выражал уважительно заинтересованность в продолжении выслушивания ее мнения. И девочка увлеклась, стала с удовольствием анализировать роман Лажечникова. Затем перешла к Тургеневу, его книге «Отцы и дети», которую недавно прочитала. А ведь Ники ей очень нравится, и старается она меня разговорить, потому что взрослые женщины объяснили, что мужчины любят говорить, слушать себя, и им нравятся те девушки, которые потакают их слабости развесив ушки. Но я был воспитан в мире равенства полов, и понимаю, что эта слабость также женская. А Сандра слишком юна и увлеклась монологом, правда делая паузы, давая возможность собеседнику перехватить инициативу, но мне удавалось какой-либо фразой или вопросом, поощрять ее вести беседу дальше. Теперь понятно, что начала она на английском чтобы понравиться Ники, хотя была довольно скована в этом языке. Ники ты дурак, в его диске памяти Сандра значилась просто как некрасивая девчонка. А ведь эта девочка умна, обаятельна, а когда вырастет будет очаровательна, и любит тебя. Все это следует ценить. А вот с ее положительным и романтическим мнением о Базарове я не согласен, не помню точно перипетий сюжета, но этот персонаж вызывал у меня стойкое раздражение.

– Сандра, по-моему, Базаров напыщенный глупый сноб, а любовь стоит дороже его идей, кроме того, он даже более высокомерен чем самые чванливые дворяне этого романа. Только его смерть вызывает симпатию, видимо Тургенев решил, что получилось слишком антинигилистически, и попытался смягчить впечатление в прогрессивных кругах, закончив роман трагической и героической гибелью главного героя.

– Я не знала, что вы читали «Отцы и дети».

– Николай Александрович, Георгий Александрович, пора на занятия.

Это опять командный крик Даниловича, и голос у него неприятный, неудивительно, что Ники так не любил своего наставника.

– Извините, Александра, приходите к нам с братьями и сестрами сегодня вечером.



Рашевский Иван Федорович, учитель русского языка создавал впечатление глубокого старика, лысый, но с растрепанной, клочковатой бородой. А когда он заговорил, оказалось, что голос у него красивый и великолепно поставленный, а русский язык кристально чистый. В общем это был русский аналог оксфордского акцента англичанина Чарльза Хиса. Начался урок правописанием, что потребовало от меня максимума внимания и постоянного обращения к никиному диску памяти, потому что Андрей Трифонов слабо помнил правила грамматики времен Александра третьего, ведь язык живой организм и постоянно меняется. Ники же был плохим учеником и не только не очень способным, но и только имитирующем старательность, учился прилагая наименьшие возможные усилия, которые можно было применять, не опасаясь наказания. Поэтому я слушал преподавателя очень внимательно и старался понять материал.

Вторая половина урока была посвящена литературе. Мы проходили прозу Пушкина, рассказав о сюжете и истории написания «Капитанской дочки», Рашевский попросил начать меня читать роман вслух. Никина память говорила, что мы будем попеременно с Георгием читать по несколько строчек. Я начал спокойно и с выражением читать, после первой страницы Иван Федорович сел и сложил руки на столе.

Главный герой, проигравшись покидал Симбирск, и закончилась первая глава. У меня пересохло во рту, но я храбро перевернул страницу, намереваясь начать следующую.

– Это великолепно, Николай Александрович, как вы читаете! Как это может быть, вы читаете без малейшего акцента и так же бегло и правильно как преподаватель русского языка.

Ну все, я даже не знал, что ответить. И в голову не приходило никакого оправдания. Я просто сидел, глядя на волнующегося старика. Как же так, почему никина память меня не спасла. Конечно, он не слышал свое чтение на русском со стороны, поэтому считал его вполне нормальным.

– Урок закончен. Николай Александрович, вы меня приятно удивили. Читайте дальше «Капитанскую дочку», мы будем обсуждать на следующем уроке дальнейшие главы.

– Иван Федорович не могли бы вы дать мне учебник грамматики, с полным набором правил, я бы хотел подготовиться к следующему уроку.

– Да, конечно.

Рашевский протянул мне книгу. Последней фразой я попытался сгладить впечатление и оставить последнее слово за собой, да и оставаться стоять молча было бы совсем катастрофой. Конечно и учебник мне нужен, потому что в правилах грамматики этого века я откровенно плаваю.

Когда старый учитель вышел, Джорджи с опасением посмотрел на меня.

– Ники, тебя как подменили!

– Пойдем надо взять альбомы для рисования.

Сколько времени до начала расследования? Сейчас Рашевский пойдет к Даниловичу. А что дальше? Решение будет принимать конечно не он. Будет ли генерал ждать приезда императора в субботу, или сразу пойдет с докладом к императрице. В лучшем случае у меня есть время только до воскресенья. Ну что же, терять уже нечего. Волшебная сказка будь это действительность или иллюзия, заканчивается.

Лемох Кирилл Викентьевич талантливый жанровый живописец вел свой урок очень педантично, и внимательно. Мы с Георгием получили по картинке с которых делали копии. Кирилл Викентьевич ходил между партами, поправляя и помогая ученикам. Он относился к своим обязанностям очень ответственно. Удивительно как талантливому художнику не надоедает возиться с такими очевидными бездарностями. Это был первый урок, который прошел совершенно спокойно. Впрочем, для развития событий было еще слишком рано.

После занятий я с Джорджи вышел в парк.

– Ники, давай наперегонки.

– Нет давай не так, я буду львом, а ты антилопой, и я буду на тебя охотиться.

Джорджи сразу убежал, а я преследовал его, крича:

– Я старый голодный лев, где моя добыча, сладкая антилопа.

Джорджи время от времени выскакивал со смехом из-за деревьев, и я устремлялся за ним. Дыхание у мальчишки слабое, догнать бы его не составило труда. Но я делал вид, что выбиваюсь из сил и не могу догнать. Затем я упал и закричал:

– Ой я подвернул лапу, помогите кто-то несчастному царю зверей Добрая антилопа помоги мне, пожалуйста, я не буду тебя есть!

Джорджи медленно с опаской подошел ко мне. Тут я вскочил и с рычанием схватил его.

– Вот ты и попалась глупая антилопа, теперь будет ужин у коварного льва.

Мальчишка смеялся и был в восторге.

– Теперь я буду львом!

Мы продолжали играть, я дал Джорджи несколько раз поймать себя, правда заставив его изрядно побегать. Затем предложил поменяться ролями, а когда он заартачился, сделал вид, что обиделся, и братик уступил. А ведь он добрый и хороший ребенок, просто надо вести себя с ним иначе чем Ники. Как добрый старший брат, не пытаясь все время побеждать, выпячивая свое явное физическое превосходство.

В пять часов нас позвали на чай. Накрыт чай был в столовой императрицы. В этот раз круг был совсем узким. Кроме Марии Федоровны только генерал Данилович и мы с Джорджи. Я с замиранием сердца ждал неприятных вопросов, но все было спокойно. Говорил почти только Георгий. Он с восторгом рассказывал маме о новой игре в льва и антилопу, императрица смеялась и была в хорошем настроении. В этот раз я не был лишен сладостей не из-за провинности как утром, не из-за обжорства как днем. К чаю подавались блинчики с медом и вареньем, кексы, пирожки с яблоками и ягодами, все до умопомрачения вкусно. Черт, как они не толстеют при таком-то питании, а императрица вообще изящна, это после рождения пяти детей, правда и ест она как птичка. В этот раз я проявил необыкновенную силу воли, попробовав всего понемножку.

После чая мы продолжили догонялки в парке.

Джорджи запыхался, но был, казалось, готов продолжать игру до бесконечности.

– Джорджи, ты меня умотал. Я отдохну немного перед обедом.

В кабинете раскрыл книгу Рашевского, однако сосредоточиться было трудно. Практически нет надежды, что все промахи сегодняшнего дня сойдут мне с рук. Но будь что будет, надо наслаждаться последними минутами спокойствия. Я продолжил читать грамматику, мне интересны как историку изменения живого русского языка, кроме того, хотелось отвлечься от мрачных мыслей о превратностях моего умопомешательства.

Около семи часов вспомнил, что надо заказать горячую воду для душа. Хорошо бы договориться чтобы воду грели каждый вечер к девяти тридцати, хотя, наверное, это будет уже излишняя странность, а если я прикажу еще и каждое утро греть воду, меня точно сожгут на костре. Тем более что камердинер – мой теска Николай Александрович Радциг всегда сам проявлял инициативу и говорил Николаю и Георгию, когда согрета горячая вода, последний раз это было вчера, а он придерживался порядка нагрева воды через день. Но ждать до завтра сил нет после всех треволнений дня, я чувствую себя страшно грязным и хочу уснуть в комфорте. По звонку в комнату вошел Радциг, высокий представительный мужчина при усах и бакенбардах смотрелся более важно, чем встреченные сегодня генералы, наверное, это издержки профессии.

– Николай приготовь сегодня к пол десятого горячую воду.

– Слушаюсь Ваше Императорское Высочество.

Несмотря на неожиданное приказание, камердинер держался невозмутимо и важно, как олимпиец. Черт, как же тяжело обращаться на ты к такому представительному мужчине. Надо привыкать, впрочем, демократы легко привыкают к аристократическому строю если только сами, конечно, становятся аристократами.

В начале восьмого нас пригласили на обед. Собралась утренняя детская компания под предводительством генерала Даниловича, взрослые садятся обедать позже, после восьми вечера. На столе суп тапиока, холодная ветчина, котлеты пожарские с картофелем, жаркое из цыплят, желе малиновое и мандариновое, мороженое, компот. Нет, к такому я точно привыкну без труда. Джорджи и Софка наотрез отказались от супа и авторитет генерала никак не помог ему уговорить детей. Ваня хотя и не отказался, медленно мучил несчастный суп, съев едва половину. Только Сандра поддержала меня, правда с видом далеким от моего энтузиазма. Мужественно поборов желание взять еще тарелку супа, я перешел к следующим блюдам. Джорджи продолжал болтать про выдуманную нами сегодня игру. Пришлось пообещать устроить завтра сафари со всеми присутствующими. Краем глаза наблюдаю за Даниловичем, но тот кажется даже, насколько это возможно для него, оттаявшим в непринужденной детской компании. Ему еще не доложили о сегодняшних происшествиях, или я преувеличиваю опасность?

После обеда переместились в следующую, за учебной, игровую комнату, заполненную привезенными из Аничкового дворца великолепными игрушками. Солдатики, казаки, разные звери, великолепная железная дорога. Не комната – детский рай. Впрочем, в восторге был только я, дети же отнеслись к этому воплощению праздника совершенно равнодушно. Да, привычные с рождения к роскоши не ценят своего счастья. Ваня достал яркую красивую коробку. Французские пузеля, то есть пазлы, идиллическая картинка природы с пастушками в стиле Марии-Антуанетты. Разрезана она была прихотливо, на множество кусков. В общем сложность пузелей была вполне достойна двадцать первого века. Джорджи и Софка быстро утратили первоначальный энтузиазм, дружно отвлекшись на игру в солдатиков. Ваня уже через пол часа выглядел сонным. Практически весь пазл сложили Сандра и я. Девочка раскраснелась и была страшно довольной, да и мне передалось ее настроение. Только лег на место последний кусочек пазла, в комнату вошла Елизавета Андреевна, неодобрительно взглянув на сидящих голова к голове и счастливо возбужденных меня и Александру, мать приказала своим детям идти спать. Воронцовы вскочили немедленно, сразу стало очевидно, что в этой семье железная дисциплина и никто из детей не смеет ослушаться Елизавету Андреевну. Никто даже не попытался заныть: " мама, еще минутку!» Попрощавшись, младшие Воронцовы немедленно направились в свои комнаты.

Душ, горячая вода, какое счастье после такого дня. Я как-то успокоился, пришло ощущение комфорта. Вкуснейшие блюда императорского стола, потрясающая роскошь дворца и парка. Все это как прекрасная экскурсия в сказочный мир. Наверное, мой больной мозг, находящийся сейчас в коме на кровати какой-то больницы, так пытается украсить свои последние минуты. После горячего душа события сегодняшнего дня казались мне не такими уж драматическими, а жизнь почти прекрасной. В воздухе комнаты стоял приятный аромат от карсельской лампы. Удивительно какая она яркая, конечно, уступает электрическим светильникам моего времени, но все же свет ровный и предметы в комнате видны отчетливо. Кроме того – аромат и красивый внешний вид. Насколько я помню ее устройство, в фарфоровой вазе находится ароматическое масло, которое нагнетается к фитилю при помощи поршня и сжатой пружины, постепенно освобождаемой часовым механизмом. Эту лампу можно заводить, как будильник, скажем, чтобы она погасла через час, если я усну с книгой в руках, забыв погасить свет.

– Ники, я не могу уснуть.

– Хочешь я почитаю, тебе на ночь «Айвенго».

Хис дал сегодня почитать братику эту книгу.

– Ой, конечно!

Как же прекрасно читать с полным пониманием книгу на языке оригинала. Только сейчас я понял сколько теряется при переводе, хотя читанный мной в детстве перевод был великолепен, и может роман на русском не только потерял какие-то краски, но и приобрел другие. Тут я обратил внимание, что брат уснул и в ту же секунду дверь открылась, показались бивни-бакенбарды Даниловича.

– Николай Александрович, немедленно гасите свет, уже пол двенадцатого.

– Тише, пожалуйста, Григорий Григорьевич. Джорджи только уснул, я ему читал на ночь, спокойной ночи Григорий Григорьевич.




Глава 6


Зазвонил, какой-то весьма противный зуммер, не мелодия. Боюсь открыть глаза. Что я увижу больничную палату психушки или спальню сказочного принца. Все, открываю. Знакомый сводчатый потолок, мебель красного дерева с латунными вставками. Солнце уже осветило нашу комнату, и лучи весело играют на латуни, золотых окладах икон, приятно мягко отражаются краснодеревными поверхностями шкафов. Захотелось выбежать в парк и вдохнуть свежего пьянящего воздуха раннего утра. Завтра встану пораньше и пойду кормить Сильву, только надо не забыть запастись с вечера гостинцами. Тринадцатилетнее тело требовало либо активности, либо продолжения сна. Нет подъем. По опыту предыдущей жизни знаю, стоит выключить будильник, подумать: еще пять минут, закрыть глаза и… Проспишь неизбежно. Нет не хочу снова лишиться сладкого.

Вскочил и в ванную. Ура! Я все еще в сказке!

Умывшись, принимаюсь будить братика. Вот кто соня! Пришлось теребить, щекотать, и вытолкнуть полусонного Джоржика в ванную.

Нет не хочу сегодня быть в матроске. Я отлично помню у Ники есть еще преображенские, семеновские и лейб-гусарские парадные и повседневные мундиры. В матроске чувствую себя недорослем. Утро и тринадцатилетняя кровь прогнали все вчерашние страхи. Вызываю камердинера. Радциг такой же парадный как вчера, само совершенство, может он оловянный и стоит в шкафу, выходя оттуда свежим и начищенным, когда прикажут.

– Николай подай мне пожалуйста преображенский мундир, вместо матроски.

И, о чудо! Лицо оловянного солдата выразило растерянность.

– Ваше императорское высочество, но он не готов! Вы бы предупредили меня с вечера!

– А ко второму уроку, сможешь приготовить?

– Да Ваше Императорское Высочество.

– Спасибо, ступай.

Черт, я говорю слишком много слов вежливости прислуге, но пересилить себя невозможно. Ну и пусть, семь бед один ответ, в конце концов может Ники набрался современных, свободолюбивых идей, правда, где он их нашел? А, ладно – в воздухе.

Завтрак – чай, блинчики, клубничное варенье, фисташки. Данилович такой же оловянный как Радциг, из того же шкафа.

О боже, а может дело в том, что мое воображение не может создать других вариантов этих персонажей. Меня прошибла дрожь озноба и на секунду показалось, что я выскакиваю из иллюзии. Только не это! Только не сейчас! Я замер на пороге учебной комнаты.

– Здравствуйте Николай Александрович, Георгий Александрович.

Урок всемирной истории ведет доцент Петербургского университета Егор Егорович Замысловский, бородатый мужчина выглядящий лет на десять старше своих сорока лет.

Занятие скорее представляет из себя университетскую лекцию. Сегодня она о второй половине царствования Бориса Годунова. Лектор Егор Егорович замечательный. Все очень подробно, логично и занимательно. Не удивительно, что Николай Второй увлекался историей. С таким-то преподавателем! Я заслушался. Однако интересно, ведь курс называется – всемирная история, при этом отечественная история читается, как составная и базовая ее часть. Память Ники говорила, что в начале читалась отечественная история определенного периода, а затем зарубежная того же периода с особым вниманием на связи между событиями в России и остальном мире. Такой подход мне кажется очень грамотным и вполне возможно даже лучше методики преподавания 21 века. Лекция промелькнула очень быстро, этот доцент умеет увлечь студентов. Джорджи тоже слушал внимательно и даже не пытался баловать как на многих других уроках.

Переодеться ко второму уроку не удалось, в перерыве мы отправились на утренний поцелуй к маме-императрице. Сейчас я понял, что это для Марии Федоровны по большей части формальность. Она просыпается позже детей, и после первого урока, а для нее после завтрака, дети приходят к ней на утренний поцелуй. Для нас же это не только формальность, но и важно, как проявление материнской любви. Впрочем, это уже взрослое сознание Трифонова так расценило утреннюю процедуру, в памяти Ники «утренний поцелуй» был окрашен любовью и некоторым трепетом перед Мамой. Действительно в это время утра императрица уже выглядела безукоризненно. Высокая прическа, легкий макияж, платье с белоснежным воротником, вся само совершенство.

Сегодня у мамы, я встретил и младших детей. Шестилетняя Ксения и трехлетний Миша были с нянями англичанками, и сегодня внимание Марии Федоровны в основном сосредоточено на очень похожей на нее дочери. Миша же ковылял по всей гостиной, в сопровождении внимательно следящей за каждым его шагом бонны. Эта пара похожа на сдвоенную связанную ниточками марионетку кукольного театра. Диск памяти цесаревича сообщал мне, что Ники и Джорджи мало общались с малолетками.

А старшему брату не мешало бы уделять больше внимания младшим, это будет способствовать хорошим отношениям в семье. Понятно, что так трезво и здравомысляще мог считать только взрослый и далекий от любви, привязанностей и чувств этой семьи разум Трифонова.

Максим Карлович Прейс высокий голенастый обладатель лихо закрученных вверх усов не обладал даже близко харизмой Хиса или Замысловского, но свой урок немецкого языка вел умело и педантично. Георгий откровенно скучал, а для меня занятия проходили интересно. Ограниченные знания Ники и Трифонова не могли дать никаких сюрпризов. Студент же ЛГУ высоко оценил профессионализм преподавателя. Я задержался после окончания урока.

– Максим Карлович, не могли бы вы порекомендовать учебники для дополнительных занятий. Хотелось бы добиться больших успехов в немецком, пока они весьма скромные.

С некоторым удивлением Прейс прекратил собирать портфель и задумался.

– Давайте сделаем так, я за неделю составлю для вас план дополнительных занятий и подберу необходимые учебники.

В коридоре меня ждал Хис одетый для занятий спортом, с двумя парами боксерских перчаток.

– Николай Александрович, не хотите ли побоксировать на перемене?

Ники всегда с удовольствием участвовал в этой забаве, а я не горел желанием боксировать, но не надо вызывать у англичанина лишние подозрения.

В гимнастической комнате, Хис закатал рукава легкой рубашки, надел перчатки. В белых брюках и теннисных туфлях он выглядит очень спортивно. Вообще седая голова и бакенбарды не сочетаются со спортивной молодой фигурой, а холодные внимательные глаза наводят на мысль, что передо мной серьезный противник. Хорошо этот бой понарошку. Андрей-Николай в обоих своих воплощениях никакой боксер. Хис давал возможность мальчишке атаковать, но я старался вести бой осторожно. Никина память говорила, что надо без оглядки идти вперед, но на меня глаза противника действовали отрезвляюще. Понимаю, что это только игра взрослого и ребенка, но честно побаиваюсь этого англичанина. Поэтому бой проходил лениво и осторожно, что как я понимал было несвойственно предыдущим схваткам. Неожиданно Хис ускорился, легко обошел неуклюжую защиту и нанес чувствительный удар в солнечное сплетение. Дыхание прервалось, я сделал шаг назад и присел, чтобы восстановиться.

– Извините, Николай Александрович.

– Ну, что вы, Чарльз Осипович, в следующий раз продолжим.

Я делано рассмеялся, пытаясь восстановить дыхание.

Интересно, что это было? Размышляю, идя на следующий урок. Просто игра? А ведь этот Хис, пожалуй, способен убить меня так же легко как котенка.

Следующий урок, естественной истории, ведет Александр Яковлевич Герд. От этого учителя я ждал многого. Читал о нем в предыдущей жизни. Блестящий, увлеченный своей профессией преподаватель, который вел ранее занятия в школе перевоспитания малолетних преступников, сумел увлечь их, и добиться авторитета. Однако этот ученый с мощной окладистой бородой, делавшей его похожим на Челленджера из «Затерянного мира» вел урок удивительно бесцветно, довольно нудно и сонно рассказывал о круговороте воды, течениях и ветрах. При этом он не обращал внимания на Джорджи, который делал самолетики, запускал их в меня и пытался привлечь брата к своей игре. В чем дело? Источники, которые читал в свое время Трифонов, врут? Или Герду не интересно преподавать царским детям. Может он отбывает просто свой номер, зарабатывая при этом очень неплохие деньги. Или он какой-то революционер и плохо относится к ученикам такого рода. Ну, да Ники уж никак не малолетний преступник. Я захотел как-то разбудить и привлечь внимание этого бородача. А риск? После доклада императору об изменении акцента в русском и английском, а особенно об измененном почерке, разоблачения все равно вряд ли избежать. Так что будь, что будет. Учитель как раз говорил о камнях, принесенных водой в Прибалтику и Германию, объясняя это морскими льдами и течениями изменяемого во времени Балтийского моря.

– Александр Яковлевич, а как вы относитесь к теории Агассиса о ледниковых эпохах.

Герд замер, с него можно было писать картину «Валаамова ослица заговорила».

– Я считаю, что эта теория недостаточно обоснована.

– А как же тогда самые гигантские валуны попали скажем в Эстляндию, вот валун Эхалкиви, он ведь где-то около 1000 кубических метров, его не могли перенести ни течения, ни морские льды.

– Его мог перенести айсберг.

– Да, но сейчас айсберги отделяются только от больших ледников в Гренландии или Антарктиде, трудно себе представить, чтобы гренландский айсберг достиг Эстляндии, даже учитывая все изменения береговой линии Балтийского моря.

– Но можно предположить, что в предыдущие эпохи ледники были скажем в Скандинавии и оттуда валуны попали к нам с айсбергами.

– Даже если это так, то этим вы подтверждаете наличие в прошлом ледниковых эпох, а если была ледниковая эпоха в Скандинавии, почему ее не могло быть в Эстляндии или в Подмосковье, озера и валуны в этих краях и в Северной Америке хорошо объясняются наступлениями и отступлениями ледников.

– А чем тогда объясняются сами ледниковые эпохи?

– Возможно изменениями орбиты Земли, ведь никто еще не подсчитал могут ли лунно-солнечная прецессия, изменения угла земной оси, колебания эксцентриситета и перемещения перигелия суммарно существенно повлиять на количество тепла, получаемого северным полушарием и вызвать ледниковые эпохи.

Герд был растерян.

– Не подозревал Николай Александрович, что вы интересуетесь этими вопросами и обладаете такими знаниями.

– Александр Яковлевич вы ведь перевели часть книги «Происхождение видов» Дарвина, «Основания биологии» Спенсера, интересно было бы посвятить несколько наших занятий биологии с точки зрения теории Дарвина.

«Челленджер» был ошарашен, скорее всего он дарвинист, но вряд ли такое направление обучение царских детей будет одобрено. Посмотрим, то, что я читал об этом человеке в 21 веке говорило, что возможно он примет вызов.

Далее урок пошел намного более живо. Герд рассказывал о муссонном климате Индии и пассатах. Я активно участвовал в уроке, задавая вопросы и прося более подробно останавливаться на отдельных моментах. Джорджи забыл начисто о бумажных самолетиках.

– Я принесу на следующий урок «Происхождение видов», ваш Агассис кстати ярый противник Дарвина.

– Если человек неправ в каком-то вопросе, это не значит, что он не прав во всем.

На следующий урок гимнастики я и Джорджи облачились в нелепые с точки зрения Андрея полосатые трикотажные трико.

Гимнастику вел Владимир Филиппович Диаковский, полноватый и лысоватый мужчина средних лет, выглядящий в гимнастическом трико, благодаря брюшку, еще нелепее учеников. Сфотографировать бы их, Диаковского, а рядом худого как щепка Джорджи.

Но урок прошел весело, Владимир Филиппович врач по профессии в основном следил, чтобы царевичи не нанесли себе каких-либо увечий, больше внимания уделяя при этом младшему брату, который действительно рисковал, пытаясь не отстать от старшего. Джорджи слабенький даже для своего возраста. Я же получал удовольствие от урока. Брусья, перекладина, канаты, шведская стенка. Качался на брусьях, подтягивался на перекладине, залезал по стенке и канатам до потолка. И это был именно Ники, сознание Трифонова как бы на какое-то время отступило, растворившись в памяти и ощущениях тринадцатилетнего мальчишки. Нет, я полностью контролировал свое новое тело и разум, но на время позволил себе как бы уйти на второй план.

После гимнастики наконец появилось время переодеться. Радциг помогал мне облачиться в тщательно отутюженный темно-зеленый с просинью преображенский мундир. Алый лацкан я отстегнул. Подросток в зеркале, одетый строго и вместе с тем дорого, в великолепно лежащие брюки, темный мундир с белой окантовкой и красным воротником, золотыми пуговицами и погонами, смотрелся минимум на год, а то и на два старше своего возраста. Контраст был особенно разительным, потому что в матроске я, наоборот, выглядел младше.

– Николай, спасибо, распорядись, пожалуйста разогреть воду для душа к десяти часам вечера… да и пусть так делают каждый вечер.



Георгию было досадно, что не только в гимнастике, русском и английском, но даже в математике, где он раньше был сильнее, Ники обогнал его. И почему он то не прочитал ту книгу, что дал им Евтушевский, сейчас бы тоже мог бы блеснуть знаниями. Брат не стал играть в парке перед вторым завтраком и пошел переодеваться. Джорджи чувствовал себя усталым после гимнастики, поэтому тоже не пошел в парк, а решил взять учебник в кабинете Ники. Подготовиться тоже к следующему уроку как он. В ящиках стола не так много, даже скорее мало книг и тетрадей. А вот и математика. Георгий схватил книгу и попытался открыть… Книга была не разрезана. Оторопело и испуганно Джорджи сидел, держа в руках девственный никогда никем не читанный учебник математики.




Глава 7


Сегодня за столом во время завтрака, мне было тяжело называть трапезу в час с лишним дня так, по времени, и по количеству блюд для меня это был обед, собралось большое общество. Все три старшие фрейлины: Елизавета Сергеевна Озерова, сестры графини Кутузовы Мария и Аглая Васильевны. Все молодые привлекательные женщины, хотя красивой из них можно было назвать только Аглаю. Озерова, которая постарше, привлекает своей теплотой и обаянием, особенно в контрасте с излишне чопорными сестрами Кутузовыми, да и Марией Федоровной. Так же за столом: генерал-майор князь Николай Николаевич Оболенский, рано поседевший, бравый командир Преображенского полка, его полк сегодня принимал дежурство по дворцу; дежурный флигель-адъютант князь Николай Сергеевич Долгоруков, небольшого роста, большеголовый с бакенбардами а-ля Данилович; и конечно наша неразлучная троица, я, Джорджи и генерал-наставник.

Разговор на взрослой половине офицеров и прекрасных дам шел очень живо, наше же малолетнее крыло тихо жевало. Джорджи порывался пару раз зачем-то обратиться к маме, но каждый раз натыкался на строгий взгляд «не мешай взрослым» и замолкал. Я же налегал на холодную стерлядь, копчености и пожарские котлеты. В этот раз старался не объесться, но сознательно не оставлял места для сладкого. Эх запить бы пивом или тем вином, которое разливалось на взрослой половине, но детская часть была полем трезвости. Кстати, Данилович был в этом солидарен со своими питомцами. Интересно он трезвенник, или чувствует себя за столом на службе при исполнении? Пару раз я был вовлечен в общий со взрослыми разговор. Когда Озерова заметила, что сегодня за столом целых три Николая и все остальные могут загадывать желания. Во второй раз, когда князь Оболенский обратил внимание, что я очень браво и взросло смотрюсь в мундире его полка. Правда императрица довольно едко заметила, что взрослость хорошо бы проявлять не только такими внешними признаками, как красивый мундир или взрослый почерк, но и отличной учебой. На это князь ответил, весело подмигнув мне, что по себе знает, как тяжело в юности сидеть за учебной партой.



На русском языке Георгий чувствовал себя не уютно. Рашевский хвалил Ники за успехи в правописании и чтении вслух, заставлял брать пример со старшего брата, и советовал пытаться копировать его произношение и скорочтение. А во время обсуждения «Капитанской дочки» выяснилось, что Николай к тому же прочитал чуть ли не весь роман. Господи, но как это возможно, ведь вчера они весь вечер провели вместе, и Джорджи не видел брата за чтением, а на ночь он читал ему «Айвенго» на английском. В преображенском мундире Ники выглядел чужим, а пару раз холодный взрослый взгляд брата вызвал у Джорджи дрожь. Боже, что с ним, что в него вселилось?



Я не без волнения ждал урока русского языка, но оказалось, что Иван Федорович, видимо, не придал значения странным изменениям в старшем ученике. Час прошел спокойно, и в правописании кстати тоже наметились успехи. Может я напрасно вчера паниковал и все обойдется. Джорджи выглядит каким-то испуганным и недовольным, может еще плохо себя чувствует после гимнастики, или так сильно ревнует к успехам старшего брата?

Следующий урок, географию, вел замечательно красивый брюнет с благородной проседью, лет сорока, Сергей Григорьевич Лапченко. Это был первый мужчина в этом времени без усов и бороды, которого я увидел. Никакого впечатления его преподавание не произвело. Сухо и педантично. Мы проходили географию Северной Америки. Лапченко перечислял страны и штаты, горы и реки, показывая их на карте, при этом совершенно не пытался оживить сухое изложение какими-либо занимательными историями или интересными фактами, хотя одни названия: Миссисипи, Скалистые горы, Калифорния или Техас уже навевают романтику. Так же он не просил учеников ничего повторить или показать на карте. В общем урок прошел скучно и бесцветно.

После географии было время отдохнуть до пятичасового чая. Я решил позвать Георгия поиграть во вчерашнюю игру, надо как-то развеять и развеселить братишку. К моему удивлению, он заартачился, только после предложения ему роли льва, Джорджи не смог побороть соблазн.

Погода стоит прекрасная. Мы, начав играть, сместились из Собственного сада к дубовой рощице на берегу Серебряного озера. Мягкая трава, великолепные деревья, на самом деле отливающая серебром вода озера. Возможно, это благодаря подростковым гормонам Ники, но я счастлив, бегая от льва-Георгия, это придуманное мной прозвище страшно понравилось мальчишке. Время от времени я давал Джорджи поймать себя, падал на траву, не жалея мундира и просил пощады. Братишка пытался страшно рычать и захлебывался от смеха.

За чаем мы застали большую женскую компанию, к трем фрейлинам прибавились Ксения с няней. Дамы весело болтали, я наслаждался чаем и волшебными сладостями.

– Мама, а Ники обманул математика Евтушевского, он сказал, что полностью прочитал учебник, выданный ему на лето, а на самом деле даже не разрезал его.

Мать твою, какой же я идиот, а ведь собирался заглянуть в чертов учебник. Как мог забыть, что в это время продают книги с неразрезанными страницами, ведь память царевича четко говорила: Ники не открывал математику.

Императрица посмотрела на меня с гневом, глаза метали молнии.

– Итак, Николай, ты не только плохо учишься, но и смеешь обманывать учителей. Моему терпению пришел конец. На следующей неделе мы отправляемся на яхте в финские шхеры, а тебе придется остаться в Гатчино и учиться.

– Извините мама, я больше не буду.

– Нет, мое решение окончательно!

Императрица отвернулась, а я еле сдержал вздох облегчения. Гора родила мышь. Даже лучше остаться на несколько дней одному. Итак, не легко привыкать к чужой семье, а путешествие в кругу родных на тесной яхте было бы тяжким испытанием.



Джорджи был в ужасе. Какое страшное наказание! Он бы на месте Ники расплакался, а ведь брат в последнее время не задевает его, придумал такую интересную игру, читает на ночь. А теперь он так страшно наказан. Мальчишка чуть сам не заплакал от раскаяния и жалости к брату.



После пережитого мною шока, урок музыки прошел спокойно и расслабляюще. Рудольф Васильевич Кюнденгер, стройный седой как лунь старик с непослушной пышной «артистической» шевелюрой не только великолепно музицирует сам, но и обладал настойчивостью обучить более или менее уверенной игре на фортепиано таких посредственностей как я и Джорджи. В конце урока я попросил сыграть что-то на четверть часа. Кюнденгер виртуозно исполнил сонату до-мажор Моцарта. Я даже закрыл глаза, прекрасные звуки успокаивали и умиротворяли.

Обедали, а для меня ужинали в домашней обстановке; я с братом и генерал-наставником, Ксения с гувернанткой. Данилович, как всегда, молчит. Интересно это его принцип не говорить во время еды, или он не находит общих тем для разговора с малолетками?

Джорджи, напротив, старается завязать со мной разговор, пытаясь видимо загладить свою вину.

Мы обсуждали «Айвенго», Джорджи удивлялся, что еврейка Ребекка изображена Вальтером Скоттом так привлекательно. Желая показать, что не обижен я втянулся в разговор.

– Я недавно прочитал роман Лажечникова, и самое отвращающее меня от этого писателя, его деление людей по национальностям, и приписывание национальных черт каждому человеку. Если еврей, то грязный, если поляк, то подлый, если русский, то духовный и великодушный. У Вальтера Скотта напротив национальность только внешний признак как цвет волос или разрез глаз, а черты характера – это индивидуальное качество каждого человека. Поэтому роман Вальтера Скотта воодушевляет, а роман Лажечникова хотя имеет целью возбудить патриотические чувства, никак не находит отклика в моей душе, а даже наоборот. Ну и конечно талант шотландца, на мой взгляд, несравненно выше. Хотя, по литературной технике наш патриот даже очень хорош.

После этой реплики, в разговор вступил молчун генерал.

– Не ожидал от вас таких суждений Николай Александрович, но вы и не правы, саксы у Вальтера Скотта, например, простые, честные и великодушные, чем не национальный архетип?

– Вместе с тем пьяницы и ленивые. Хотя вы правы Григорий Григорьевич, наверное, у английского писателя тоже выписаны национальные архетипы, но они более сложные и менее унижающие какой-то народ. Кроме того, у него эти национальные черты не так выпячиваются, как у нашего Лажечникова.

Впервые на памяти не только Андрея, но и Ники обед заканчивается общей интересной беседой с Даниловичем. Возможно он не такой уж «человек в футляре», просто надо найти к нему ключик. Таким образом вместо обычных двух обеденных сфинксов воспитателей, остался один, ксенина бонна.

После обеда я отказался побегать в саду с Джорджи, пообещав почитать ему на ночь.

Хотелось посидеть в одиночестве в кабинете, посмотреть какие книги есть у Ники, разрезать злополучный учебник математики.

Книжная полка Ники не богата, типичные для подростка романы Фенимора Купера, Вальтера Скотта, Дюма-отца. Жития святых, произведения Лескова – «Соборяне», «На краю света». Образ мыслей Ники, вообще необычен для меня, я не выбрал бы эти романы Лескова для чтения в подростковом возрасте. Кроме того, Фенимор Купер был для Ники ближе, чем Дюма, мне же американец казался в юности слишком нуден своими затянутыми и детальными описаниями. Сознание цесаревича было религиозным и мистическим. Рациональному мышлению сына 21 го века трудно его понять даже несмотря на владение полным диском памяти наследника российского престола. Кстати, полностью отсутствует на книжной полке учебная литература, кроме математики и взятой уже мною русской грамматики. А ведь учебник, который только сейчас разрезал, мог бы мне помочь как оправдание, будь я предусмотрительнее, хотя там нет десятичных дробей, но таблица русских мер длины присутствует. Хорошо, что коммуникация между императорской четой и преподавателями наследника плохо налажена. Это дает надежду, что все мои промахи за эти два дня, все-таки, не приведут к разоблачению. Впрочем, нельзя упрекнуть Марию Федоровну и Александра Третьего за невнимательность к детям, в какое время и у кого был хороший контакт между родителями и школой?

Я подошел к окну, раскрыл его. Воздух свежий и пьянящий, в свете луны поблескивает серебром озеро, белеют статуи в парке. В общем сказочный принц выглядывает из окна своего замка. Ники мечтал быть простым подростком, правда дворец и собственный парк казались ему естественными атрибутами жизни, а вот мне, именно роль принца кажется жутко привлекательной и интересной.

Решаю посмотреть какие книги есть в учебной комнате, открыл дверь, в комнате кто-то стоит. Темная фигура с поблескивающими отраженным лунным светом глазами. Я оторопел и чуть не вскрикнул.

– Здравствуйте, Николай Александрович.

Это был главный телохранитель императора Петр Александрович Черевин.

– Извините Петр Александрович, вы меня испугали.

– Я обхожу комнаты дворца на ночь. Спокойной ночи.

Голос, фигура, глаза, все казалось мне зловещим. Наверное, это из-за неверного лунного света. Вернувшись в кабинет, я пытался вспомнить какой-то момент, связанный с этим голосом. А, ведь этот голос сказал в темном коридоре «на все воля божья» о моих перспективах на престол. Этот Черевин прямо-таки дворцовое приведение. Странно для бывшего начальника третьего отделения и сегодняшнего товарища министра внутренних дел самому проверять окна во дворце, что-то другое привело его в эти комнаты.

Что я помню о Черевине. Друг, телохранитель и собутыльник императора. Отчаянно храбрый человек, отличившийся в крымской и турецкой войнах. Как охранник императора очень успешен, если на Александра Второго было множество покушений и в конце концов одно из них удалось, то покушение на Александра Третьего было только одно и то выявлено в зародыше. Когда-то мне довелось прочитать одну конспирологическую теорию. У ее автора не было никаких фактов, только предположения. Он считал, что странно, то, как многих активистов «Земли и воли» задерживала полиция и затем отпускала, а после убийства Александра Второго большинство террористов были быстро арестованы и «Земля и воля» фактически разгромлена. По мнению конспиролога это похоже на заказ на одного человека, или по крайней мере, что третье отделение не препятствовало осуществлению планов террористов. Выгодополучателем тогда становился наследник престола, сегодняшний император, мой отец Александр Третий, учитывая его сложные отношения с предшественником из-за брака Александра Второго с княжной Долгоруковой. Исполнителем же начальник третьего отделения генерал Черевин. Тогда эта теория показалась глупостью, притянутой за уши. Но сейчас после вида зловещей фигуры в темной комнате, все видится в другом свете. Если у человека паранойя, это еще совсем не значит, что ему ничто не угрожает. Что помешает террористам устроить еще одно удачное покушение, в этот раз на цесаревича, если император и его телохранитель заподозрят подмену или решат, что наследный принц не достоин престола по своим способностям и качествам? Будет забавно если на самом деле я сейчас лежу в психушке страдая манией величия, а моя маниакальная личность в то же время подхватила паранойю преследования. Ладно, пора идти в душ и дать распоряжения камердинеру насчет завтрашнего мундира, сегодняшний изрядно испачкан. Я решил, что наследник всегда должен быть аккуратен, подтянут, в преображенском или семеновском с иголочки мундире. Перед сном, предложил Джорджи почитать «Капитанскую дочку» с целью подготовить его к русскому, но брат настоял на «Айвенго». И я с увлечением стал читать ему роман, как раз подошедший к увлекательному описанию перипетий турнира в Эшби. С книгой в руках и уснул.




Глава 8


Я не забыл о своем плане наведаться с утра в конюшню. Будильник был заведен на шесть утра, меня ждал свежий мундир, гостинцы для лошади Радцигом тоже были доставлены в это раннее время. Бедняга, я точно худший работодатель чем Ники, наверное, камердинеру пришлось встать часов в пять, при царевиче он наверняка спал на час дольше. Надо кстати озадачить его еще и нагревом воды для утреннего душа. Хотя не сам же он греет воду, а другие слуги, какие-то истопники. Если я буду заставлять обслуживающий персонал просыпаться так рано утром, они в конце концов организуют заговор и ликвидируют слишком надоедливого молодого хозяина. Я рассмеялся, вообразив новую террористическую организацию «кухня и воля».

Прохладно, небо необыкновенного ярко голубого цвета, так бывает только на севере, южное небо всегда с белесой дымкой. Парк восхищает роскошной зеленью, хотя она, наоборот, тусклая по сравнению с южными странами. Дворец отливает золотом в утреннем солнышке. А ведь это мой дом. В прошлой жизни я побывал в Кракове и прокатился на карете от торговой площади до дворца Вавель, и представил себе, как прекрасно было польскому королю вот так возвращаться домой, и вот мечта сбылась. А что, если отказаться от престола в обмен на Гатчинский дворец, жениться на Саше Воронцовой, провести всю жизнь, читая, слушая прекрасную музыку, гуляя по парку. Мысли вполне достойные Ники, и не сбыточные, этот дворец окружает огромная бедная голодная страна, и ни болезненный Джорджи ни Миша не защитят мою идиллию, вряд ли это вообще в человеческих силах, и в конце концов меня с Сашей вытащат из дворца и повесят на каком-то из этих дубов.

Конюхи были удивлены таким ранним появлением его высочества, а вот огромная кобыла совершенно равнодушно, впрочем, с аппетитом съела принесенные гостинцы и позволила расчесать себе гриву.

На обратном пути встретил Даниловича.

– Где вы были Николай Александрович?

– Кормил Сильву.

– Прошу вас ставить меня в известность о своих прогулках.

– Извините Григорий Григорьевич, я буду стараться каждое утро вставать пораньше, чтобы прогуляться и угостить лошадь.

Первый урок сегодня французский, его ведет раскошноусатый живчик Луи Арон Дюперре. Его французский великолепен, и он умеет заставить меня, и Джорджи по-настоящему работать на своем уроке. После урока, я, стремясь стать отличником попросил дополнительный материал для домашних занятий. В отличие от немца, Луи Арон сразу вручил мне как учебник грамматики, так и современную пьесу Дюма-сына «Багдадская принцесса» для внеклассного чтения. «Это свежая пьеса хорошо познакомит вас с современным французским языком, хотя может быть для вашего возраста ее читать немного рано, зато это самая свежая литература, я сам только дней десять назад получил ее из Парижа», напутствовал меня учитель.

На церемонии утреннего поцелуя императрица была со мной еще холоднее обычного.

Нет с этим надо бороться, я ухитрился потерять в ее глазах даже тот небольшой авторитет, что был у Ники, а ведь от расположения Мамы во многом зависит мое будущее. Только титанические усилия в учебе помогут вернуть хорошее к себе отношение. Потерять авторитет легко, а вот восстановить его тяжело на грани невозможности.

Александр Яковлевич Герд вел следующий урок – минералогии. Куда подевался вялый учитель естественной истории! Увидев, что его студенты заинтересованы, естественник воспрял духом. Он увлекательно рассказывал об уральских и сибирских месторождениях с историями их открытий. А коллекция минералов, разложенная на столе, была великолепна. Большой кусок уральского малахита со сложным узором всех оттенков зеленого. Яйцо из яшмы, похожее на произведение ювелира, а не игру природы. Блестящий пирит, иначе золото дураков, вводивший в заблуждение многих золотоискателей. Образец породы из криворожского месторождения сочетающий желтый минерал тигровый глаз и голубой соколиный глаз в черном куске руды. Зеленый циозит с вкраплениями красного корунда и черной обманки из Восточной Африки. Самосветящийся флюорит, один из видов полевого шпата. Розовый турмалин, называемый руббелит из Бразилии. И многое другое. Час занятий прошел на одном дыхании. Я и Джорджи вертели в руках удивительно красивые камни, слушали увлекательные истории искусного рассказчика.

Меня правда удивляло несколько, направление обучения царских детей. Естественная история тоже природоведение младших классов школы моего 21 го века, и одновременно такой специальный предмет как минералогия. А где же в расписании химия, физика, биология, ничего этого нет. Кто же составлял такой странный план учебы по естественным предметам? Данилович, сам император, или Мама? Не геологов же собрались из нас готовить.

В перерыве я пересказывал Джорджи кратко сюжет «Капитанской дочки». Надо помочь мальчишке. Хватит ему получать замечания от Рашевского. На русском Джорджи умело ввел в заблуждение учителя, удостоившись похвалы Ивана Федоровича за прочтение книги. Я же наоборот. В конце урока мы писали небольшой диктант. Рашевский его сразу проверил.

– Удивлен Николай Александрович, что вы допустили так много ошибок причем в самых неожиданных местах. Учитывая ваши последние успехи, я ждал много большего.

Мне стало стыдно. Черт, разница в грамматике 21 го и 19 го веков дает себя знать, а ведь у меня есть учебник. Надо работать, не хотелось бы разочаровать и этого преподавателя.

Следующий урок начальной военной подготовки был только у меня, Джорджи, к его счастью, свободен. На плацу перед дворцом меня ждал громадный с отменной выправкой усатый мужчина. Настоящий русский богатырь, прямо просится на полотно батальной картины. В руках у него две винтовки Бердана. Фельдфебель Федор Иванович Плешаков чувствует себя, кажется, совершенно комфортно посредине огромного плаца на глазах у солдат и офицеров охраны, всех бесчисленных окон дворца, и статуи императора Павла. Мне же было ужасно неловко. Я воспринимаю себя белой вороной или прыщом на кончике носа. А при мысли, что сейчас придется ходить строевым шагом и отрабатывать приемы штыкового боя на глазах всей этой насмешливой публики во главе с таким ценителем военного строя как Павел, у меня прямо-таки сводит скулы. Причем и Андрей, и Ники полностью солидарны, под этой двойной волной паники мне хочется убежать и спрятаться в каком-то дальнем темном углу.

Сжав зубы, я двинулся на середину плаца, нельзя что ли было выбрать для учебы более уединенное место?

– Здравие желаю Николай Александрович!

Весело улыбнулся богатырь, и в ответ на пробормотанное мной приветствие, сказал, что мы, как всегда, начинаем со строевой подготовки.

Лево, право, кругом, выше ногу. Наверное, маршируя вокруг огромного фельдфебеля моя маленькая фигурка выглядит игрушечной. В то же время я чувствую себя ловким и хорошо координированным, как никогда в своем старом теле. И пусть марширующий солдатик маленький и игрушечный, но зато ладный.

– Теперь приступим к приемам штыкового боя.

Вначале стойка; правая нога развернута, левая выставлена на две ступни вперед так чтобы носок и каблук левой были на одной линии с каблуком правой. Ноги чуть согнуты в коленях, так чтобы колени были на уровне середины ступни, правое плечо назад, туловище прямо. Ружье берется на руку, правая рука с прикладом на уровне паха, левая между нижней и средней гайкой, кончик штыка на уровне глаз.

Коли, теперь полувыпад, шаг вперед, шаг назад, двойной шаг вперед, двойной шаг назад.

– Очень хорошо Николай Александрович. Теперь пойдемте постреляем, возле Карпиного пруда полно ворон, а я с утра разложил приманку для котов и собак.

Так значит это правда. В прошлой жизни читал в дневниках Николая Второго об огромном количестве убиваемых им ворон, бродячих собак и котов, но сомневался, что это правда. Ведь вполне могли быть позднейшие вставки, сделанные большевиками с целью обесчеловечить последнего императора.

– Нет, мы не пойдем туда, давайте принесем из дома пустые бутылки и будем стрелять по ним.

Плешаков с удивлением и недоверием посмотрел на рекрута-царевича.

– Для этого уже нет времени, или идем стрелять или будем продолжать занятия на плацу.

А ведь, он сука знает, как мне тяжело приходится на этом лобном месте. Плешаков смотрел весело и зло. Все что во мне оставалось от Ники, стремилось на Карпин пруд, сбежать с плаца, сбросить напряжение убийством мелких тварей. Да и в моем собственном сознании появилась мысль уступить на этот раз.

– Федор Иванович подготовьте пожалуйста на следующий раз для стрельбы тир с мишенями как в армии, а сегодня продолжим занятия на плацу.

Фельдфебель не знал пощады. С шагом назад переменить стойку, с шагом вперед переменить стойку. «Не так, ловчее надо, чай не на танцах». Теперь перекинуть штык, направо, налево. «Вы забыли, где право, где лево?» Сейчас отбивы, влево, вправо, те же отбивы с полукругом. «Неужели непонятно, я сейчас покажу как надо».

– Николай Александрович вы опоздаете на завтрак. Фельдфебель прекратить занятия! – голос Даниловича прервал эту пытку, мы пробыли на плацу на четверть часа дольше времени урока.

Завтрак проходил в чисто семейной обстановке, даже Данилович куда-то пропал. Няня обучала маленькую Ксению хорошим манерам, и та была удивительно аккуратна и дисциплинирована для шестилетнего ребенка. На столе была птица – перепела и тетерев. Первое мое кулинарное разочарование, перепелка, по-моему, состоит из одних косточек. Много труда и мало мяса. Тетерев же жестковат и суховат. Нет курятина намного лучше. Зато пожарские котлеты и грибной суп объедение. Джорджи рассказывает маме о своих успехах на уроке русского языка, на этот раз правда не наябедничав о неудачно написанном мной диктанте. Я же явно подвергался бойкоту Марии Федоровны.

После завтрака с Джорджи направились в сад, но мое внимание отвлекла открытая дверь в комнату игрушек. Ксюша уныло возилась с куклой посреди игрушечного великолепия под надзором неизменной англичанки. Надо попробовать развлечь ребенка.

– Ксения, а давай сыграем в войну.

Джорджи заныл.

– Ники, пойдем на улицу.

– Нет давайте сыграем в трехстороннюю войну. Поделим солдат, Ксюша твоя столица возле кукол, Джорджи твоя на железнодорожной станции, а моя в лесу, где звери.

После полного споров раздела солдатиков и казаков, началась война. Сестренка была страшно довольна необычной для нее игрой, няня, наоборот, но помалкивала. Джорджи, начав с недовольным видом, увлекся игрой. Я был сразу разбит и отступил в лес под защиту медведей и львов, которых объявил своими ручными воинами. Основное сражение развернулось между армиями Ксюши и Джорджи. Оно состояло из споров, в которых я пытался выступать арбитром. Решительной победы так и не было достигнуто до того, как Данилович позвал нас на немецкий.

– Женщины не могут командовать армиями, – возмущался Джорджи.

– А как же Жанна Д’Арк, Боудика или наша Екатерина Великая, – возразил я, и Ксения важно взглянула на Жорку.

Немецкий прошел напряженно, обучение языкам в отличие от естественных наук поставлено у нас великолепно. Талантливые учителя, практически индивидуальные занятия, и никакой формы лекций как по естественной истории, географии или даже математике. Ведь лекцию можно внимательно слушать или имитировать внимание, на самом деле находясь мыслями далеко. А лингвистические уроки – это сплошные диалоги и письменные задания, которые тут же проверяются, в общем напряженная работа, увильнуть от которой просто невозможно. Теперь понятно откуда у Николая Второго были такие великолепные знания языков, и такие посредственные в других областях.



Урок математики Василий Арианович построил совершенно по-новому. Джорджи продолжал заниматься мерами длины и примерами на четыре действия. Я же был озадачен тригонометрией, видимо следующей темой в учебной программе. При этом Евтушевский давал мне объяснения быстро, сразу переходя к примерам. Багаж знаний 21 го века помогал справляться. Но энтузиазм Василия Ариановича меня даже настораживал, по-моему, он заподозрил во мне математического гения. И, надо же, даже раздражался, когда я недостаточно быстро что-то понимал. В конце урока к тому же меня снабдили двумя учебниками для дополнительных занятий. Надо будет в дальнейшем как-то сдержать этот энтузиазм, не преподавателем же математики я готовлюсь стать. А пока всю эту дополнительную литературу надо изучить. Назвался груздем полезай в кузов.

Перед пятичасовым чаем война в детской комнате продолжилась, и из-за упрямства Джорджи и Ксюши грозила зайти в тупик и превратиться в столетнюю позиционную.

На музыке после минут сорока занятий удалось уговорить Кюнденгера сыграть нам Лунную сонату. Вот если бы каждый урок музыки можно было бы сокращать таким маленьким концертом. Никина техника игры на фортепиано вполне меня устраивает, и дальнейшее ее совершенствование видится бесполезным по причине отсутствия таланта. Уровень посредственности я не преодолею даже с помощью упорных занятий, поэтому было бы глупо пытаться исполнять что-то на публике. Разве что в оркестре как император Александр Третий, который, говорят, неплохо играет на духовых инструментах. Но, честно, не испытываю ни малейшей тяги к такому времяпровождению, да и фортепиано, наверное, для этого инструмент не самый подходящий.

На обед была царская уха, настоящая с осетром и черной икрой, а также блины с красной икрой. Мои ожидания от этого блюда, о котором раньше только читал, вполне оправдались. Ради такого стола вполне стоит оставаться в иллюзии, а если это правда, то у меня еще 37 лет впереди, будет возможность наслаждаться такой вкусной едой почти до 1918 года.

После обеда приступил к занятиям, отвергнув все попытки Джорджи выманить меня в парк. Я всегда любил учиться, а в этом мире, где нет ни телевидения, ни интернета, это легче, меньше отвлекающих соблазнов. Итак, у меня почти два часа до пол десятого. Что же в первую очередь? Конечно, русская грамматика. Эти чертовы ять и буквы «и» двух видов, как же не просто перестроиться. Но надо, перед Иваном Федоровичем было действительно сегодня стыдно. Затем математика, попробую хоть на какое-то время сохранить веру Евтушевского в замечательные способности его ученика. А завтра буду заниматься только русским и французским.

В пол десятого указания Радцигу на завтра, душ, чтение книги Джорджи перед сном. Итак, третий день жизни во дворце в роли цесаревича закончился. Все страхи первых дней оказались, кажется, напрасными. Конечно, кому бы взбрело в голову, что наследника российского престола подменили, да еще и таким дьявольским способом оставив тело, но украв душу.




Глава 9


Генерал Григорий Григорьевич Данилович пропустил завтрак так как отчитывал фельдфебеля Плешакова.

– У тебя есть план занятий, после строевой и штыковых упражнений на плацу, огневая подготовка, и не тебе менять составленный порядок. Как ты посмел. Вообразил себя генералом?

– Ваше Превосходительство, Его Высочество сам отказался стрелять и приказал остаться на плацу!

– Как так?

– Его Высочество изволил стрелять по бутылкам вместо обычной стрельбы по воронам и бродячим тварям, а когда я сказал, что нет времени найти бутылки, приказал продолжить занятия на плацу.

– Такое раньше бывало?

– Никак нет Ваше Превосходительство! А к следующему занятию он приказал построить тир как в армии!

Данилович на минуту задумался.

– Возьми солдат из охраны сколько нужно, и к субботе оборудуй тир по всем правилам у стены возле адмиралтейских ворот.

– Позвольте сказать Ваше Превосходительство.

– Да.

– Цесаревич переменился! Вроде такой же, а смотрит по-взрослому, нехорошо смотрит, словно бес вселился.

– Не сметь!! Фельдфебель, если еще раз такое услышу, дослуживать будешь на Камчатке!



Утро выдалось пасмурным. Дворец не золотился, а был серо-стального сурового цвета. Со стороны сада он казался не таким парадным и чопорным как с плаца, башни и маленькие окна второго этажа навевали мысли о средневековом замке. Ночью прошел дождь, и круг статуй в саду поблескивал крупными каплями. Воздух был пьяняще свежий, насыщенный влагой и запахами листвы. Моя грудь переполнялась щемящим восторгом, в молодой крови пенилось желание то ли бегать, то ли застыть на месте и бесконечно наслаждаться прекрасным видом и вдыхаемым коктейлем запахов. Эти утренние прогулки на конюшню будут предавать мне бодрость, по крайней мере в то время года, когда ночи не длинны. Похрустывая бумажным пакетом с яблоками и хлебом я вошел в конюшню. Сегодня конюхи уже спокойнее реагировали на прибытие царевича, со временем они совсем привыкнут и будут воспринимать эти визиты как должное. А Сильва уже привыкла, кобыла равнодушно принялась жевать гостинцы и принимать расчесывание гривы. В дальнем конце конюшни я заметил Ефима Константиновича Шефера, разговаривающего с рабочими.

Берейтор подошел поздоровался и минуты три молча наблюдал за кормлением и расчесыванием.

– Николай Александрович такие утренние визиты – это хороший путь завоевать любовь и преданность вашей лошади. Но это когда у вас такая будет. Сильва не годится на такую роль. Ее характер обломан, эта кобыла идеальна для катания и обучения новичков, но она уже никого не полюбит, у нее осталось одно качество – послушание.

– Но ведь я могу взять ее в воскресенье для прогулки по парку?

– Я не против, спросите еще разрешение Григория Григорьевича.

– А можно будет оседлать Сильву американским седлом, вдруг прогулка затянется.

– Да, конечно, хорошо, что вы заботитесь о кобыле, действительно под английским седлом лошади тяжело больше пары часов носить седока. Но почему седло американское, а не казачье, оно тоже великолепно подходит для долгих прогулок.

– Отлично, лучше казачье, я спрошу разрешение Григория Григорьевича.

Возвращаясь, я размышлял, вот ведь как одна фраза другого человека может переменить ваши планы. Только полчаса назад я планировал сделать утренние прогулки на конюшню каждодневным обычаем, а теперь у меня нет совсем такого желания. Во всяком случае до того, как родители подарят мне лошадь. А учитывая мои успехи в учебе и вообще довольство императорской четы старшим сыном, это случится очень нескоро, если случится вообще.

Основным блюдом на первый завтрак была гурьевская каша. Это тоже блюдо, о котором я только читал. Манная каша на сливках с орехами, с добавлением сухофруктов, варенья, цукатов и пряностей. Даже звучит это вкусно, а уж на самом деле! И выглядит красиво, скорее, как торт. Кстати, любимое блюдо моего отца императора. И точно никогда оно не станет обычным для большинства людей. Очень уж трудоемко в изготовлении. К такому блюду в комплекте необходим личный повар.

Первым уроком был Закон Божий. Благообразный с седой бородой, лысоватый протоиерей Иоанн Леонтьевич Янышев выглядит скорее университетским профессором, чем традиционным православным священником. Его лекция, а это была именно лекция, а не проповедь или урок, великолепно построенная, прекрасно изложенная, восхищает красотой изложения, но не захватывает. Протоиерей блестящий лектор и искусный придворный священник. Однако не способен воодушевить. К тому же он рационален. Странно как сложился при таком духовном наставнике верящий всяким экстрасенсам, мистик Николай Второй. Ведь до Распутина уже были монсеньер Филипп, блаженный Митька козельский и бесноватый Илиодор.

Следующий урок чистописания живо напомнил мне кошмар первого дня. Руссель был суров и требователен. Зачем продолжать эти занятия, ведь почерк уже поставлен и очень хорош даже в новом варианте, а тем более у настоящего Ники. Кто же все-таки формирует учебную программу? И как я могу на ее формирование повлиять. На второй вопрос ответ был предельно ясен. Попробовал бы двоечник Ники только пикнуть, что учебная программа составлена неправильно! Даже смешно такое представить.

Чарльз Хис действительно великолепен, в отличие от француза и немца он умеет не только загрузить работой, но и увлечь, очаровать мелодикой и величием английского языка. И все-таки я не чувствую к нему никиного расположения и доверия. Мне он кажется несколько искусственным и не совсем искренним. Евтушевский, Рашевский или Герд люди открытые. Англичанин же только старается казаться таким. Подросток Ники этого не замечал, а взрослый, к тому же вооруженный опытом полутора лишних столетий, казалось видит это явно. Хотя, может, наоборот, ведь говорят же, что дети чувствуют хороших людей, а с возрастом способность теряется.

После английского была верховая езда и я снова переоделся в синюю в золотых шнурах венгерку. Эх как же красиво! Выбрал бы для каждодневного ношения именно этот мундир, куда круче сдержанного преображенского. Но нет, для викторианского века это слишком претенциозно. Лучше было бы перенестись в прошлый 18 век, тогда любили яркое. В следующий раз закажу врачу психиатру именно этот век.



– Если вы Николай Александрович хотите в субботу совершить прогулку с казачьим седлом надо сегодня подготовиться. Сильва сейчас оседлана по казачьи, и у посадки в этом случае есть свои особенности. Самая низкая часть седла находится посредине, а не возле задней луки. Кроме того, расстояние между передней и задней луками меньше, чем у других седел. При посадке в таком седле ноги прямые, поэтому казаки почти не используют шпоры. Во время поездки рысью или галопом казаки практически стоят на низко опущенных стременах опираясь разрезом на подушку. К этому надо привыкнуть, поэтому весь урок мы посвятим с вами казачьей посадке.

С такого монолога начал Шефер занятия в манеже. А дальше я проклял свою глупую идею верховой прогулки. Переучиваться всегда тяжело, а тут еще на это накладывалось сложное отношение сознания с диском памяти Николая, я не мог на нем ничего переписать. А в верховой езде приходилось полностью полагаться на никин диск, потому что на моем начисто отсутствовал этот навык. В результате как бы приходилось учиться заново, превозмогая боль и недоуменные замечания Ефима Константиновича. Сжав зубы, к концу часа я получил собственный опыт верховой езды. И зачем это было нужно? Вот уж за дурной головой и ногам горе. И чем меня не устраивала Никина посадка в английском седле?

– Не ожидал Николай Александрович, что вам будет так тяжело переучиваться. Но вроде начало получаться, расскажите на следующем уроке впечатления от прогулки.

Он что этот берейтор издевается, вряд ли в свете открывшихся проблем, прогулка будет для меня отдыхом. Но нет вроде Ефим Константинович серьезен и искренен, наверное, такой же энтузиаст как математик, а меня теперь считает заядлым лошадником. Боже мой, успехи в учебе, конечно, надо улучшать, но по-умному, постепенно, не возбуждая слишком больших надежд у таких вот увлеченных своим делом людей.



Из посторонних на завтраке присутствовали фрейлины Кутузовы. Меня уже не так увлекала еда. Как же легко привыкаешь к хорошему! А ведь сколько писали в разных панегирических воспоминаниях и исследованиях о простоте питания царской семьи. Конечно, уже сейчас на четвертый день пребывания в сказке, холодная стерлядь, мраморная говядина, анчоусы и прочие изыски начинают мне тоже казаться простыми и жизненно необходимыми естественными продуктами. Да, видимо мое историческое образование и множество прочитанных об этом периоде и, в частности, об императорской чете книг мало помогут устроиться в новой жизни. Эти книги либо воспевают простоту и другие благородные качества моих августейших родителей если они написаны монархистами. Либо утрируют их же глупость, низменность и жестокость если написаны революционерами. А на самом деле какие они, император и императрица?

Во главе стола сидит изящная темноволосая женщина, с подчеркивающей ее красоту красиво уложенной высокой прической. При таком овале лица, именно поднятые вверх волосы открывающие красивые уши, смотрятся наиболее выигрышно. Платье тоже подобрано идеально, в меру парадное и строгое, с белым воротником, прикрывающим шею. Все идеально, аккуратно, с тонким вкусом, а ведь это домашнее, а не бальное вечернее платье. Такой туалет и прическа требуют немало времени и искусства парикмахера и костюмера, а также безупречного вкуса самой императрицы. Пахнет от нее какими-то легкими свежими и вместе с тем сильными духами. Эта женщина хочет и умеет нравиться. Речь ее милая и милостивая немного шепелявая, но приятная даже этим небольшим дефектом, что также требовало, наверное, тренировок, выработать милый разговор несмотря на врожденный недостаток, и даже использовать этот недостаток в свою пользу. Слышал я пока только французскую речь Марии Федоровны, этим языком она владеет в совершенстве. Интересно какой для бывшей датской принцессы и нынешней российской императрицы более родной, датский или французский. На русском я слышал от нее до сих пор лишь обращенные к слугам властные фразы. И смог заметить только, что акцент у нее сильный, но мягкий и приятный, как обычно бывает у жителей Скандинавии или Прибалтики говорящих на русском. Скорее всего беседуя с теми людьми, которым она хочет нравиться, Мария Федоровна умело пользуется выгодами этого симпатичного для русского уха выговора.

– Представляете, эта нахалка Юрьевская, говорят написала письмо, где угрожает публикацией каких-то писем или дневников, – с насмешкой говорила старшая полноватая Мария Кутузова.

– Это после того, как Его Величество так облагодетельствовал ее, подарив Малый Мраморный дворец, и это, не считая тех денег, что достались ей по завещанию покойного императора, – вступила в разговор холодно красивая младшая Аглаида Кутузова.

– Ей все мало, кроме того, она надеется, что будет принята в обществе.

– Если бы не была так глупа, уехала бы уже, вслед за нашим «великим адмиралом». Он то уже в Париже.

Продолжали сплетничать сестры

– Бедная Санни. Муж уехал в Париж с девицей Кузнецовой, а сын в Ташкент с девицей Дрейер.

Вступила в разговор императрица.

– Надеюсь, что и Долгорукова скоро нас покинет, воздух в Петербурге станет чище, – продолжила старшая Кутузова.

А посплетничать дамы любят, эти Кутузовы похоже те еще стервы. Мама явно поумнее своих фрейлин, более сдержана. Хотя, когда речь заходит о княгине Юрьевской, видно, что это ее больное место. Вот ведь не все врут книги, Мария Федоровна действительно ненавидит вторую жену своего свекра.

– Николай Александрович, пора на занятия, – Данилович отвлек меня от подслушивания.

Прейс заставил нас изрядно поработать на немецком. После этого лекция Замысловского была отдыхом. Егор Егорович тонко и занимательно рассказывал о внутренней политике Речи Посполитой первого десятилетия 17 века, о сложных отношениях Польши со Швецией и Турцией в этот период. Вот ведь как странно построена программа у царских детей. С одной стороны, математика и естественная история на начальном уровне, с другой, история университетского курса. Но хоть слушая Замысловского отдыхаешь после тяжелых лингвистических уроков, и получаешь удовольствие от талантливого изложения лектора. А Джорджи дремлет, тоже для него отдых. И ведь действительно историк за уже две лекции не задал своим ученикам ни одного вопроса. Как же он знает запоминают они хоть что-то по его предмету или пропускают все мимо ушей? Вот Джорджи точно отдохнул, но вряд ли что-то услышал. Настоящему Ники, кстати, тоже нравились лекции Замысловского, и он в отличие от младшего брата слушал внимательно. Говорят, что для того, чтобы понимать настоящее надо знать прошлое. Но судя по тому, как Николай Второй в дальнейшем управлял государством эта фраза пустая риторика.

За пятичасовым чаем собралась большая женская компания. Кроме неизменных Озеровой и Кутузовых были еще три неизвестных мне и Ники дамы. Дамская компания оживленно обсуждала рождения, крестины, свадьбы. Я пытался прислушаться в надежде уловить какие-то тонкости светской жизни Петербурга. Но вскоре забросил это занятие, большинство упоминаемых дамами имен было мне незнакомо, а тем более трудно было уловить тонкости взаимоотношений этих незнакомцев, зачастую выраженные намеками, вызывающими смех собеседниц. Самое время обратится к генералу-наставнику.

– Григорий Григорьевич позвольте, пожалуйста мне прокатится в воскресенье утром верхом на Сильве. Ефим Константинович не против, и считает, что это было бы полезным дополнительным занятием по верховой езде.

Данилович задумался.

– Что ж, я не против, но вам придется встать рано. Вы должны вернуться к утренней службе. Кроме того, я обязан посоветоваться с Ее Величеством.

После чая Ксюша настояла на продолжении войны в игровой комнате. Несмотря на недовольство бонны неподобающей девочке игрой, и на противодействие Джорджи предпочитающего беготню в парке возне с мелкой сестричкой. Я был союзником Ксюши, но моя помощь не понадобилась. Противники воительницы под угрозой слез вынуждены были отступить.

На рисовании Лемох пытался научить нас изображать лица. Правда без особого успеха. Получались карикатуры, вызывающие смех в том числе у пытавшегося остаться серьезным Кирилла Викентьевича.

После ужина-обеда я два часа занимался в своем кабинете русским и французским. Снова отметил, что в это время, когда нет ни телевизора, ни интернета, намного легче сосредоточится на учебе. Тем более, что это и необходимо. Пока в тринадцатилетнем возрасте только отличная учеба единственный путь для меня укрепить свое положение в этой сказке.

Душ, чтение книги Джорджи на ночь.

Засыпая, я думал, что постепенно жизнь во дворце превращается для меня в приятную рутину, а страхи первых дней были преувеличены и надуманы.



Мария Федоровна ждала в кабинете генерала Даниловича. Он попросил краткую аудиенцию после обеда, по вопросам учебы детей. День прошел приятно, хотя императрица не была поклонницей чисто женских компаний. Озерова, и приехавшие на день в Гатчину фрейлины Оболенская, Штафгаузен и Ремер приятные собеседницы. Кутузовы не столь приятны, но полезны. Они хранительницы этикета и через них можно влиять на женское светское общество. Отрицательное мнение, выраженное этими блюстительницами нравственности, может навредить, а положительное улучшит положение в свете. Полезно иметь таких приближенных.

Послезавтра приедет Саша. Мария Федоровна после страшных событий марта всегда волновалась, когда муж должен был находиться в Петербурге. А послезавтра в гостях деверь Владимир с женой. Они и раньше не нравились Марии Федоровне. В особенности эта амбициозная немка Мария Александрина. Усилилась неприязнь после указа о назначении Владимира регентом ее детей, если случится несчастье с мужем. Чертовы сашины понятия о домострое и подчиненной роли женщины. А ведь муж сейчас в этом мрачном городе, и случиться может всякое. Тогда она будет в подчиненном положении у Владимира и его Александрины. Нет, ну как можно было додуматься до этого! Ведь никто не будет заботиться о детях лучше матери. Если муженек упрется его не сдвинешь. В этот раз не помогли ни слезы, ни крики. Возможным регентом был назначен Владимир. Бывшая датская принцесса аж скрипнула зубами. Добиться чего-то от Саши тяжело, только через ласку, постель и тонкий маневр, чтобы он не почувствовал давление. В тот раз она перепробовала все. Но этот бык уперся. В придачу стал периодически напиваться с Черевиным и тогда становился грубым. Риск будет для нее продолжаться теперь до исполнения Ники 16 лет, юридического совершеннолетия в царской семье. Да и дальше тоже, честно говоря. Ники растет недалеким, а Владимира так он просто боится. А как странно сын на нее посмотрел сегодня во время разговора с Кутузовыми. Какой-то чужой взгляд. Уж не начинается ли у старшего какая-то душевная болезнь. Ну вот и Данилович. Никогда бы не выбрала воспитателем к сыновьям этого неприятного человека, но он тоже был навязан ей, еще свекром.

– Здравствуйте Григорий Григорьевич!

Бывшая Дагмар, а нынешняя Мария Федоровна приветливо и благосклонно улыбнулась входящему.

– Здравия желаю Ваше Императорское Величество!

И не поймешь то ли осел, то ли индюк, подумала Дагмар еще шире улыбнувшись.

– По какому вопросу вы хотели меня видеть.

– Извините Ваше Императорское Величество, его высочество Николай Александрович просит разрешения совершить в воскресенье верховую прогулку перед церковной службой. Я не против, а берейтор Шефер считает, что дополнительные занятия помогут Николаю Александровичу улучшить технику верховой езды.

– Что вдруг, Ники же никогда не любил лошадей?

– Не могу знать, Ваше Императорское Величество.

– Хорошо, только выделите его высочеству охрану на время прогулки. И запретите покидать пределы парка. Можете идти.




Глава 10


С утра пятницы 11 го сентября шел дождь. Двуликий гатчинский дворец прятался за его пеленой. Первый лик, это его огромный плац, который казался выпуклым из-за скрывающих невысокие корпуса полос дождя. Здесь будто было видно, что земля на самом деле круглая и площадь снижается к краям из-за ее формы. Почему-то плац с фасадом навевали мысль о фантасмагорической казарме огромной погибшей и проигравшей войну армии. Мрачное впечатление только усиливалось одиноким Павлом и серо стальным цветом неба и дворца. Второй лик со стороны парка оставлял совсем другое впечатление и дарил надежду. Это был романтический средневековый замок. Деревья, колеблясь на ветру переходили своими волнами в здания. Строгие линии голландских садов у стен замка казались огородом домика великана. А в каждой из двух башен наверняка сидела у окна смотрящая в парк принцесса. Дальше от замка парк становился лесом с разбросанными в нем озерами. По поверхности, которых влажными занавесями пробегали шквалы дождя.



Вставать в такую погоду не хотелось жутко. Но надо, да и кровать жестковатая для комфортного утреннего валяния в ней. Умывание и обмывание холодной водой, мне во всяком случае, не доставляли ни удовольствия, ни радости. Может Ники и обязан этим водным процедурам своему отменному здоровью, но я хочу комфорта. Если уж быть принцем, даже во сне, надо получать от этого максимум.

– Николай Александрович распорядитесь пожалуйста, чтобы, начиная с завтрашнего дня у нас каждое утро была горячая вода для душа. Да, и в будние дни горячая вода должна быть также к часу дня, чтобы можно было принять душ после верховой езды, гимнастики или военной подготовки.

Вообще, надоело, не хочу больше подлаживать свою речь под никин образец, во всяком случае в разговоре с камердинером Радцигом. Тяжело мне Андрею Трифонову, тем более в этом подростковом теле не называть сорокалетнего мужчину на вы и по имени отчеству.

– Да, и еще Николай Александрович, насколько я помню у меня только два преображенских мундира?

– Так точно, но есть еще два семеновских, два гусарских и четыре морских костюма.

– Нет я бы хотел сделать именно преображенский своей основной каждодневной одеждой. Сколько надо еще таких мундиров для этого? А на воскресную службу я буду одевать парадный преображенский.

– Тогда Ваше Высочество надо еще два или три повседневных мундира и запасной парадный.

– Хорошо, распорядитесь, три повседневных и один парадный.

Итак, хозяйственные распоряжение сделаны. С чего это я с утра такой раздраженный и наглый? Перестал бояться разоблачения? Да наверняка страхи мои были напрасны. Ну кто из нормальных людей может поверить в бредни о перенесении сознания из одного тела в другое, да еще и в тело человека умершего век назад? Надо же, а от моего времени до убийства Николая второго прошел только век. Но этот век вместил такое множество событий и так изменил жизнь людей, что кажется непропорционально продолжительным периодом в истории.

– Ники, что это ты так увлекся одежкой. Не все равно ли в чем ходить, не пойму, чем плох тебе морской костюм, выбираешь чтобы одеть, прямо как девчонка.

Джорджи отвлек меня от размышлений.

– Но ведь мундиры выбираю не платья, так что тебе нечего беспокоиться, хотя…

Братик недоуменно взглянул на меня. Его озадаченный вид рассмешил. Ладно такой юмор явно не для десятилетнего ребенка 19 го века.

Превосходный завтрак; блины, гурьевская каша, и болтовня с Джорджи сняли утреннее раздражение. Только Данилович мрачен и молчалив. Можно ли найти ключ к этому застегнутому человеку? Ведь от него, как от главного наставника многое зависит, да и не один год мы будем вот так завтракать втроем.

– Николай Александрович, Георгий Александрович заканчивайте завтрак, через десять минут в класс.

Александр Яковлевич Герд таки принес на свою естественную историю, которая была третьим уроком, «Происхождение видов» Дарвина. Если император или скажем Победоносцев узнают об этом не потеряет ли он свое место? А виноват буду я, спровоцировал беднягу. Бородатый профессор даже выглядит как-то отчаянно, как похожий на него герой Конан Дойля Челленджер, когда решился рассказать Мелоуну о своей южноамериканской экспедиции.

Свою лекцию Герд начал с жизнеописания Дарвина. Мне была знакома биография ученого, но было интересно слушать ее в изложении современника натуралиста. Ведь Чарльз Дарвин еще жив, правда уже очень стар. Джорджи рассмешила история, в которой заядлый коллекционер энтомолог поймал двух жуков, но заметив третьего пожадничал и вложил одного из жуков в рот чтобы схватить нового. Жук во рту выпустил какую-то едкую жидкость, и Дарвин упустил всю добычу. История пятилетнего путешествия на корабле» Бигль» вызвала восхищение Джорджи.

– Как бы я хотел так путешествовать как Дарвин!

– А вы Николай Александрович хотели бы совершить кругосветное путешествие? – поинтересовался Герд.

– Александр Яковлевич, вряд ли вы найдете подростка, который не хотел бы участвовать в таком приключении.

Далее Герд перешел к изложению теории о изменчивости видов и естественном отборе используя цитаты из книги Дарвина. Джорджи примолк, задумался, а затем спросил:

– Но ведь тогда значит, что отец Янышев врет на уроках закона божьего. Он ведь говорит, что все земные твари, которые есть сейчас созданы богом и об этом же написано в священном писании.

Герд несколько испуганно замолк, надо спасать положение.

– Джорджи, во-первых, можно ведь толковать ветхий завет не прямо, а иносказательно. Кроме того, нигде не сказано в нем, что все виды живых существ созданы богом именно в том виде, в котором они находятся сейчас и что эти животные и растения не менялись в течении времени. Возможно было создано всего несколько первоначальных видов от которых произошли впоследствии все остальные. Кроме того, взгляды Дарвина – это теория и гипотеза, которую мы не обязаны принимать как истину. А в христианстве главное не ветхий завет, который достался нам от евреев, а нравственные принципы нового завета.

Александр Яковлевич с благодарностью посмотрел на меня. Будет очень плохо если о содержании этого урока Джорджи доложит родителям или скажем Янышеву. Иван Леонтьевич выглядит человеком светским и терпимым несмотря на священнический сан. А вот отец император может и прогнать нашего естественника. Но если я прямо попрошу Джорджи никому не рассказывать об этом уроке, эффект может быть обратным. Какая глупая идея учить вместе детей столь разного возраста как я и Георгий. Даже у Ники насколько мне подсказывала его память были с этим проблемы. А сейчас они усугубились во сто крат. Но пока я не могу с этим ничего поделать. Для того чтобы просить о раздельном обучении надо завоевать благорасположение и авторитет у родителей и Даниловича. Пока до этого очень далеко. Так, я отвлекся, надо немного покритиковать Дарвина, возможно это уменьшит впечатление Джорджи от сегодняшнего урока.

– Вот ведь теория Дарвина о пангенезисе явно ошибочна, его двоюродный брат, пытаясь подтвердить эту теорию переливал кровь светлоокрашенных кроликов темноокрашенным. Но это никак не изменило темный цвет приплода кроликов.

– Может быть геммулы передаются в половые клетки не кровью, а скажем лимфатической жидкостью. Так что опыт Гальтона не доказывает неверность пангенезиса.

– Александр Яковлевич, теория геммул пока не подтверждена опытами, поэтому возможно не верна. У меня другой вопрос. Как, с вашей точки зрения, опровергнуть концепцию часовщика? Эта концепция заключается в том, Джорджи, что, если мы находим скажем в поле часы нам никогда не придет в голову, что они создались естественным путем, мы сразу же поймем, что часы созданы замыслом часовщика. Почему же, видя вокруг себя мир несоизмеримо более сложный чем часы, мы можем поверить, что этот мир создан случайно?

Александр Яковлевич ответил не задумываясь, скорее всего, я не первый кто задал ему этот вопрос.

– Концепция часовщика была бы серьезным аргументом если бы эволюция происходила случайно, но ведь вся теория естественного отбора построена на том, что в течении миллионов лет направлено отбираются именно полезные для выживания изменения.

– Но тогда не нужна теория пангенезиса, можно предположить, что возникают, как полезные, так и бесполезные или вредные изменения, но выживают и оставляют потомство с большей степенью вероятности особи несущие полезные изменения.

Герд задумался.

– Вы Николай Александрович интересно и по-научному мыслите, а вам известно возражение, связанное со вторым законом термодинамики?

– Да, но это несерьезно, второй закон верен для замкнутой системы, а любой живой организм система открытая.

– Да, к сожалению, наш урок подходит к концу, какую бы вы тему хотели выбрать для следующего урока?

– А давайте, пожалуйста, ботанику.

Я знал, что именно эта наука наиболее интересовала Герда и хотелось сделать храброму профессору приятное.

– Александр Яковлевич не могли бы вы оставить мне почитать «Происхождение видов».

Честно говоря, мне неинтересно будет читать эту книгу, но было бы невежливо не попросить ее у Герда. Очень надеюсь, что Данилович не проверяет содержание книжных полок воспитанников. В противном случае будет очень сложно объяснить наличие книги Дарвина не выдав естественника.

– К нам из Швеции поступили новейшие тренажеры Густава Сандера – приветствовал нас в гимнастической комнате Владимир Филиппович Диаковский.

Возле стены стояли пять тренажеров три для рук и плеч, два для ног, а также скамья, где можно лежа качаться с гантелями. Я в прошлой жизни немного посещал фитнес зал и сейчас был очень удивлен. Свежевыкрашенные тренажеры выглядят вполне современно, с железными брусками и штырями, которыми можно регулировать нагрузку. Для мажорного спортивного центра 21 го века, конечно они выглядели бы архаично. Но для бесплатной площадки во дворе тренажеры вполне бы подошли. Никак не ожидал что в девятнадцатом веке, может быть, такое спортивное оборудование. Весь урок прошел в опробовании новинок. Джорджи и Диаковский были в полном восторге.



Вечером за обедом собралась большая детская компания. Прибыли Воронцовы. Я был очень рад видеть Сашу. Кроме брата Ивана с ней были три младшие сестры погодки Софка, Мая и Ира. Мая уменьшительное от Марии. Также были два сына Сергея Дмитриевича Шереметева, полноватый двенадцатилетний Димка и такой же тощий как Георгий десятилетний Павел. Из взрослых были только бонны-англичанки Ксении и младшей Воронцовой Иры, даже генерал-наставник почему-то оставил нас без присмотра.

Дмитрий и Павел наперебой рассказывали об августе, проведенном ими в подмосковном имении Михайловском. Рыбалка и походы за опятами. Дмитрий уверял, что поймал сома двадцати фунтов веса, а Павел что собрал огромную корзину грибов. Он показывал руками наибольший какой мог обхват воображаемой корзины. По уверениям Шереметевых, они видели волков, змей и даже медведей, которыми, по их словам, буквально кишит Подмосковье.

После веселого и вкусного обеда компания разделилась. Ира и Ксения в сопровождении нянь удалились в игровую комнату. А остальные решили сыграть в лис и охотников. Я и Сандра были назначены лисами, остальные охотниками под предводительством главного загонщика Ивана Воронцова.

– Во дворце лисам прятаться нельзя, у охотников времени до 21:00 чтобы поймать лис. Лисы выигрывают если их не ловят и ко времени окончания игры они находятся между Серебряным озером и дворцом, или в голландских садах. Охотники ждут пять минут возле Флоры, давая лисам время скрыться.

Закончил я изложение правил игры. Над Гатчинским парком сгустились сумерки, начинающие переходить уже в настоящую ночную тьму. Только вблизи дворца в собственном и голландском садах фонари неярко создают уют. Чтобы не попасться сразу, мне и Сандре надо было быстро покинуть освещенный участок.

– Побежали к Плоскому мосту, скомандовал я.

Мой план заключался в том, чтобы укрыться возле террасы-пристани на берегу Белого озера. В этом месте швартовалась флотилия гатчинских лодок. Но пристань также освещалась, поэтому пришлось разместиться позади пристани, на берегу Серебряного озера. Здесь были кусты, вид открывался на дворец, напротив на другом берегу озера как раз выходит закрытый сейчас на решетку грот «Эхо». Над этим выходом и сейчас находится то таинственное подземелье, в котором то ли началась, то ли закончилась история Андрея Трифонова. Также с этой точки был виден Плоский мост и терраса-пристань, так что подойти незамеченными к нам тяжело. Кроме того, открывались три пути бегства, назад через Плоский мост, мимо пристани к Собственному саду, и на длинный полуостров, правда если бежать последним путем, то попадаешь в тупик в павильоне орла. Я снял китель и расстелил на траве, иначе сидеть было холодно.

– Ники, ты замерзнешь.

– Садись рядом, рассказывают, что у северных народов если человек замерзает рядом с ним ложится женщина и живое тепло спасает лучше всего.

Даже не рассмеявшись, Сандра села рядом прижавшись к моему боку, я обнял левой рукой хрупкие плечи девочки. Повернув голову, увидел бантик губ, и не удержавшись нежно поцеловал немного подрагивающие губки. Сандра в начале не ответила, но затем несмело откликнулась на поцелуй. Голова закружилась. Целуясь, Андрей лихорадочно пытался унять возбуждение. Ни в коем случае не пытаться заходить дальше поцелуев. Не забудь, что Ники 13, а Саше только 12. Если между ними будет секс дело может обернуться катастрофой. И так неизвестно насколько серьезно отнесется викторианская барышня к поцелуям. В любом случае нельзя давать волю своему взрослому сознанию. Охотники вышли к берегу озера и начали совещаться, голоса далеко разносились по воде, и мы слышали совет загонщиков. А они разделились на две команды, в первой братья Шереметевы и Джорджи, двинулись они мимо восьмигранного колодца к террасе-пристани. Брат и сестры Саши, отправилась через Плоский мост к той же пристани. Хорошо, что мы устроились на этом берегу, и что преследователи так громко обсуждали свои планы. Мало того, что мы рисковали быть пойманными, было бы к тому же весьма неловко если бы Воронцовы застали меня и Сашу целующимися. Да, но здесь мы тоже попадемся.

– Сандра, я предлагаю отступить на длинный полуостров, а когда твои пройдут мимо, через Плоский мост вернуться к дворцу, только одень мой китель, твое белое платье могут заметить.

– Но твоя рубаха тоже белая.

– Хорошо я лягу на траву, а ты сядешь на меня, а когда твои сестры пройдут, дашь команду и побежим к мосту.

Сандра весело рассмеялась. На другой стороне полуострова я лег животом на траву, ложиться на спину в силу понятных причин было бы неловко. Девчонка же во весь рост пристроилась на моей спине крепко обняв и прижавшись. Я ничего не видел, только слышал голоса воронцовской команды загонщиков. Верховодила ею оказывается Софка, а отнюдь не старший Иван. Голоса смолкли.

– Вперед, бегом.

Вскочила моя подружка.

– Сандра пригнись.

Мы благополучно перебежали мост, оставив охотников в дураках. Рассмеявшись, обнялись и сладко поцеловались. Говорят, поцелуями определяется есть ли между мужчиной и женщиной химия, тут ее было явно с избытком.

– Ну что теперь, еще целых полчаса до девяти? – спросила Сандра, достав из карманчика платья изящную золотую луковицу часов.

– Предлагаю попить чай, попросим Радцига накрыть чай и пирожные в кабинете.

– А как же условия, Ники, если зайдем во дворец мы проиграем.

– А мы выйдем к девяти, лучше обмануть чем замерзнуть и умереть.

Сандра рассмеялась, и мы двинулись к входу в арсенальное каре.

Внизу перед лестницей стояла Елизавета Андреевна сашина мама. Видимо вид расхристанной с горящими глазами парочки, Саша к тому же была в моем кителе не обрадовал старшую Воронцову, чувствовалось, что она едва сдерживает гнев.

– Александра, тебе пора домой, уже темно и поздно, а где остальные дети?

– Они на пристани Елизавета Андреевна, – обратил я на себя внимание разгневанной женщины.

– Николай Александрович, позовите пожалуйста детей в дом, уже поздно. Александра, немедленно домой, да и верни чужую одежду.

Растерянная и испуганная Сандра, чуть было не ушла в моём кителе.

Я нашел и вернул домой команды охотников, объяснив, что в силу форс мажора сегодня ничья, затем душ, и чтение для брата. Набегавшийся Джорджи уснул на второй странице. Я же еще час лежал без сна. Настроение было приподнятое, конечно жалко Сандру, но не убьет же ее собственная мать. В общем все в этом мире для меня как-то устраивается, вот даже влюбился. Хорошо кстати, что до совершеннолетия еще три года, есть время подумать. Конечно, если жениться на Саше Воронцовой, придется отречься от престола и уехать в Англию или лучше в Америку. Это даже отлично, спокойно пережить там все русские войны и революции. Правильнее уехать отсюда пораньше, можно вывезти с собой значительные денежные средства, выгодно вложить их, знания о будущем в этом помогут. А мои родственники пускай пытаются управлять Россией, все равно делать это хуже, чем Николай Второй невозможно, так что все к лучшему.



В комнатах же Воронцовых шел в это время разговор. Гневная Елизавета Андреевна отчитывала старшую дочь.

– Саша ты уже девушка, и тебе надо блюсти себя. Тебе только двенадцать, а Ники тринадцать. К тому же ты с ним не ровня. Хорошо, что вас встретила я, а не кто-то из фрейлин. Хорошая бы пошла слава о вас молодых да ранних, не рано ли тебе еще целоваться?

– Но, мама.

– Молчи я не девчонка и понимаю почему у тебя распухли губы, и любая из фрейлин это бы заметила. Ты даже не представляешь, как это серьезно, твой отец может лишиться карьеры и дружбы императора, нас прогонят от двора, а ты бесповоротно испортишь свое будущее.

Бедная Сандра не выдержала и горько расплакалась.

В другой части дворца, кухонном каре, не мог уснуть генерал Григорий Григорьевич Данилович. Сегодня прошло собрание учителей царских детей. Герд и Евтушевский много говорили о неожиданных способностях и старании в учебе Николая, и не могли нарадоваться. Учителя английского, французского и немецкого в общем не сказали ничего особенного. Но очень обеспокоили доклады учителей русского и чистописания Рашевского и Русселя. Рашевский поражался как речь наследника престола, всего за месяц стала такой чистой. «Он говорит, как университетский преподаватель, почти никто из Романовых так не говорит. Ведь они в основном общаются на французском или английском, а первый опыт русского приобретают от кормилиц крестьянок. Если бы я услышал Николая не видя, то принял его за сына какого-то учителя русской словесности, у них бывает такое произношение в этом возрасте. Да и читать цесаревич стал очень бегло, в разы быстрее, хотя делает странные ошибки несвойственные ему раньше, с буквой ять, и буквами „и“, „i“.» Еще более усилил беспокойство Руссель. Он удивлялся как за месяц изменился почерк цесаревича, который правда говорит, что намеренно над этим работал, но такое изменение в столь короткий срок требует недюжинных способностей и упорства.

Преподаватели были довольны необычным всплеском способностей своего главного ученика. Но Григорий Григорьевич был обеспокоен и даже испуган. Ведь он еще знал то, чего не знали учителя. Фельдфебель Плешаков рассказал, что Николай наотрез отказался стрелять в ворон и бродячих кошек и собак, хотя раньше любил это развлечение. Берейтор Шефер заметил, что цесаревич совсем перестал использовать шпоры, хотя раньше злоупотреблял ими. А сегодня после собрания генерал пока дети гуляли проверил комнаты воспитанников. На полке Николая стояла книга Дарвина, откуда бы? Но вид дневника царевича заставил сразу забыть эту странность, последняя запись дневника датировалась июлем, а несколько следующих страниц было вырвано. Даже в воздухе запахло грозой, показалось в этот момент Григорию Григорьевичу. А ведь и он сам заметил странности, другой взгляд, более осмысленный и холодный, другая манера поведения, более уверенная и спокойная. Казалось, воспитанник разом повзрослел на несколько лет. И когда же это началось. Да без сомнения утром в понедельник. Тогда генерал торопил опаздывающего Николая в класс, а царевич без малейшего стеснения скинул с себя пижаму, остался нагишом и стал спокойно одевать матроску. Что же его тогда кольнуло, вспоминал Данилович, да полное отсутствие свойственной подросткам стеснительности. Он бы и сам так не смог, такое отсутствие стеснения генерал видел только у бывалых солдат, прошедших войну, ранение, госпиталя.

Либо он сходит с ума, либо стоит произнести страшное слово «подмена», даже думать об этом ужасно, а тем более произнести вслух. Но ведь внешне никаких изменений в Николае не произошло. Значит двойник, годами заранее подготовленный двойник. А где же настоящий цесаревич, убит или содержится в плену, чтобы в случае каких-то затруднений у подмены, добыть у него недостающие сведения. И кто бы это мог сделать? Революционное подполье, страшно подумать о таком его могуществе. Но ведь только полгода назад убит ими Александр Второй. А штаб этого подполья сейчас открыто угрожает из Женевы Александру Третьему. Подмена наследника была бы для этих бесов еще большей победой. В возможность этого почти невозможно поверить. Но ведь пару лет назад никто бы не поверил, что они смогут убить императора или заминировать Зимний дворец. А может за подменой стоит иностранная держава или какая-то придворная группировка. И что делать ему Даниловичу, возможно он сходит с ума. Если он обратится со своими подозрениями к императору или к Марии Федоровне, скорее всего его навсегда запрут в лечебнице. Тем более, что император и особенно императрица плохо относятся к назначенному еще Александром Вторым воспитателю их детей. В Петербурге у него живет друг, профессор Николаев, он ведь ведущий специалист по графологической экспертизе в России. В следующие выходные генерал сможет завести к нему образцы почерка. А что делать завтра, когда в Гатчину прибудет император. Лучше доложить, конечно, имея на руках результаты экспертизы. А если настоящий наследник еще жив, тогда каждая минута промедления может привести к трагедии. А если экспертиза не подтвердит его подозрения? Генерал уснул только под утро, так ни на что и не решившись.




Глава 11


Несмотря на слова Шефера о бесполезности добиваться привязанности Сильвы, я решил продолжить практику утренних прогулок. Они стоят более раннего подъема, парк великолепен. После утреннего горячего душа свежий пьянящий воздух, насыщенный запахами деревьев и трав. Жизнь прекрасна! Свежо, с Белого озера ветерок сдувает последние космы тумана. Сегодня, возможно под впечатлением вчерашних приключений выбираю целью прогулки пристань-террасу на берегу Белого озера. У причала стоит яхта «Миролюбивая» и несколько матросов уже работают на ее палубе. Яхта не кажется чужеродным элементом небольшого лесного озера, извилистые берега слева и справа закрывают оконечности водной глади. Можно представить себе, что это залив моря. Открывающееся справа деревянное здание адмиралтейства с пришвартованными лодками и катерами усиливало иллюзию. Там, так же как на яхте видна утренняя приморская суета. Будь я художником устроил бы у льва на террасе мольберт и потратил утро создавая на холсте великолепный пейзаж. Писал бы акварелью, она лучше всего передала бы неяркую прелесть утра, озера и леса. Но я не художник, а ученик и пора в класс.

Первые три урока прошли на одном дыхании. Умиротворяющая проповедь-лекция отца Янышева, занятие для ума на математике, прекрасный русский язык Пушкина. Мне в отличие от Ники нравиться учится. Преподаватели великолепны, уроки интересны. Дворец, парк и ощущение беззаботности. Дети не ценят этого, того, что не надо думать о проблемах, заработке денег, что все решают за тебя. Они стремятся быстрее вырасти и мечтают о независимости. Я же откровенно наслаждаюсь. Принц-ученик, что может быть лучше? Нет конечно если бы был обычным учеником, наверняка были бы проблемы с одноклассниками, да и учителя не были бы столь уважительны и внимательны. А для Ники-Андрея школа кажется отпуском в прекрасной гостинице на берегу моря или в лесном озерном краю.

Следующее занятие военной подготовкой развеяло мое благостное настроение. Огромный фельдфебель Плешаков с пудовыми кулачищами держался сегодня подчеркнуто угодливо, но этим был тоже неприятен. Мне он напоминал уголовника, за льстивой манерой которого проскальзывает стремление жестоко ударить. Наверное, поэтому первый выстрел в оборудованном тире я сделал неудачно. Мощная отдача берданки пребольно ударила в плечо.

– Что же вы так, Ваше Высочество, теперь плечико болеть будет, да и синячок останется не маленький, – сладкий голос Плешакова заставил аж скрипнуть зубами.

Тир был устроен возле адмиралтейских ворот. Сектор перегородили большими деревянными чурбанами, которые защищали пространство за оградой от пуль. Да работа была проведена немалая, наверное, в помощь Плешакову дали пол взвода солдат. Странно что в Гатчине с ее не маленьким гарнизоном, кроме того, столице императорской охоты, не было оборудованного стрельбища. Военные то тренируются в своих воинских частях, а охотникам получается не нужна тренировка? Странно, ведь Романовы заядлые охотники и стрелки. Хорошо бы попросить построить крытый тир, скоро осенние дожди и зима. В прошлой жизни никогда не стрелял в хорошо оборудованном тире, только в парке из пневматической винтовки, да и то всего несколько раз. Зато видел по телевизору великолепно оборудованные стрелковые клубы, с баром, рестораном и магазинами. Ну, пожалуй, ресторан и магазины для дворца – это перебор. А вот, бар бы не помешал. Интересно с какого возраста Ники, то есть мне, позволят хотя бы пробовать вино? При мысли о баре мне страшно захотелось выпить бутылку холодного пива.

Стрельбище имеет рубежи на дистанциях 40, 100, 200, 400 и 1000 футов. Мишени представляют собой очертания человеческого тела выше пояса без всякой разметки. Начал я стрелять со ста футов, это примерно чуть больше 30 метров. Ники хороший стрелок. Я сосредоточился, мобилизовав его диск памяти. Старался при этом не только точно попасть, но и по возможности не травмировать больное плечо. А берданка винтовка тяжелая и длинная, ощущения от стрельбы из нее совсем не те, что от легкой пневматической винтовки, да и дистанция не 5—7 метров, как в парке, где я стрелял в прошлой жизни. То была игрушка, а это мощное настоящее смертоносное оружие. Стрельба требовала немалых физических усилий и сосредоточенности. Но на 100 футах я попадал каждым выстрелом, хотя и не в центр мишеней. По команде Плешакова прекратить стрельбу два солдата убрали старые и поставили новые мишени на дистанции двести футов. Айда Ники, айда я, и с такого расстояния меткость была совсем не хуже. Трудности начались на 400 футах, а мои попытки попасть с 1000 футов были тотально безуспешны. Мишень виделась крошечной, все-таки больше 300 метров и попасть в нее было совершенно нереально. Эх если бы оптический, а еще лучше лазерный прицел как в фильмах, а так вообще, по-моему, невозможно выстрелить точно в цель из этой громоздкой винтовки с такого расстояния. Я пытался стрелять лежа, на 400 футах это имело успех, стоя я не попадал уже с этого расстояния, оружие, наверное, слишком тяжелое для рук подростка. Но на тысяче футов не помогало ничто, и я прекратил бесполезные попытки. Тогда молча стоящий уже какое-то время фельдфебель, ну да не было смысла давать команды поменять мишени, взял у меня берданку. У него в руках винтовка выглядит игрушкой. Тщательно прицелившись стоя, он выстрелил, а затем еще семь раз почти не прицеливаясь.

– Пойдемте Ваше Высочество, посмотрим.

В центре каждой из четырех мишеней виделись по два отверстия. Надо признать, несмотря на мою неприязнь, что солдат Федор Иванович Плешаков великолепный!



Как же хорошо, что я отважился дать камердинеру приказ греть воду для душа не только утром и вечером, но и перед вторым завтраком. Военная подготовка стоила мне больших сил, и только смыв пот и запах пороха удалось прийти в себя.

Второй завтрак прошел в самом узком кругу. Только я, Джорджи и Данилович. Брат весело болтал. Он очень ждал приезда отца, и был в предвкушении. Я же оставался совершенно спокоен. Страхи начала недели улетучились. Да, и вправду кому в здравом уме придет в голову, что наследника российского престола подменили. Это совершенно дикая мысль и только нервным потрясением, вполне понятным после случившегося со мной чуда можно объяснить панику первых дней. Данилович был еще более угрюм и замкнут чем обычно, если это возможно. Кажется, отношения с генералом-наставником наладить невозможно. Есть такие люди, которых нельзя ни убедить, ни обаять, ни даже найти с ними общих тем для разговора или просто наладить деловые отношения. Правы были видимо большинство мемуаристов и историков, а также сам Ники. Выбор наставника для царских детей сделан крайне неудачно.

После французского наступил черед урока танцев. Последние предмет и учитель моего расписания, с которыми я еще не познакомился. Гладко выбритый с очень выразительным лицом мужчина лет сорока пяти Тимофей Алексеевич Стуколкин наш преподаватель танцев поражал какой-то удивительной ловкостью. Казалось, что любое движение он делает быстрее других людей, хоть на долю секунды, но быстрее. Человек с такой скоростью и пластикой в любое время рождается в лучшем случае один на миллион.

На урок прибыли наши всегдашние партнерши по урокам танцев, Сандра и Софка Воронцовы. Девочки были прелестны в белых красивых платьях. Сандра грустная, сосредоточенная и строгая. Бедняжка, досталось, наверное, вчера от матери.

– Итак, начнем, как всегда, с короля танцев – вальса, – начал урок Стуколкин.

Мы разобрались по парам, и аккомпаниатор начал медленный английский вальс. Георгий и Софка смотрелись несколько неуклюже, кроме того, Джорджи подчеркнуто небрежно относился к уроку, типа не мужское это дело. Моя же партнерша была идеальна, каждое движение ее было точно выверено. Ники тоже отлично координированный парень. Раньше ему недоставало внимания к партнерше и серьезности, но сейчас его навыками и способностью ловко двигаться управляло мое сознание. После первых секунд неловкости мы закружились в медленном ритме уже не думая о шагах. Каждое движение давалось естественно, мы даже дышали, наверное, в такт. Воронцова была великолепно послушна и отзывчива движениям партнера. Стуколкин делал замечания только младшей паре.

– Георгий Александрович будьте серьезнее. Не забывайте о партнерше. Считайте если не можете попасть в такт.

Слышал я замечания нашего балетмейстера. Для меня же и Сандры танец прошел на одном дыхании. Казалось, что окружающий зал растворился, и мы можем двигаться в этом ритме сколь угодно долго.

– Николай Александрович, Александра, очень хорошо, вы еще так никогда не танцевали.

– Георгий Александрович, сносно, но у вас я не вижу никакого прогресса, – подвел итог Стуколкин.

– А теперь быстрый венский вальс.

А это уже почти спортивный танец, но и в его в два раза более быстром темпе и волнующей воодушевляющей музыке мне и Воронцовой удалось раствориться.

– Александра, Николай Александрович, великолепно, ваша пара уже сейчас сделает честь любому балу, не так много пар у нас исполняют венский вальс, как вы.

Сандра прелестно раскраснелась от быстрых движений и похвал.

– Георгий Александрович, Софья, просто плохо, старайтесь двигаться в ритм и быстро.

Софка тоже раскраснелась, но скорее от досады, Джорджи же тяжело дышал. Да, нелегко даются ему такие физические нагрузки.

Далее мы разучивали мазурку в 5 па. Тут уж было не до удовольствия. Танец для меня и Сандры сравнительно новый. Было много огрехов и замечаний. Вторая половина урока получилась рабочей. Стуколкин великолепен, то танцуя со мной в роли партнерши, то с Сандрой в роли партнера он по-настоящему профессионально ставил нам танец. С таким балетмейстером мы действительно будем блистать на балах. Правда Софку и Джорджи он почти забросил, предоставив самим себе.

Еще раз убеждаюсь, что идея учить таких разных по возрасту детей как я и Джорджи не умна. Разница три года в возрасте десять-тринадцать лет слишком велика. Да и одного урока танцев в неделю мне мало. С удовольствием бы удвоил или утроил классы танцев с Сашей Воронцовой.

– Николай Александрович, Георгий Александрович, Его Императорское Величество ждет вас в кабинете, – раздался командный голос Даниловича.

Куда девалась усталость Джорджи, он буквально вприпрыжку бросился подниматься на второй этаж. Я, все-таки в сильном волнении, вынужден был тоже побежать за ним. Сейчас мне предстоит увидеть императора огромной страны, одного из самых могущественных людей планеты.

В небольшом излишне загроможденном мебелью кабинете сидел в кресле огромный грузный мужчина. А ведь он еще совсем молод. Большая залысина на лбу, впечатляющая борода. Светлые немного навыкате как у всех Романовых глаза добро и весело смотрят на уже устроившихся у него на коленях Ксению и Мишу. Маленький Миша теребит ручонками отцовскую бороду. Джорджи, буквально оттолкнув младших детей, повис на мощной отцовской шее. Мне же пришлось обнять то ли плечо то ли руку. Раздался веселый раскатистый смех.

– Ну как натанцевались?

Смеялся отец, расхристывая огромными ладонями наши вихры.

– А танцевать то вам нравится?

– Девчонкам и Ники нравится.

Джорджи, язва.

– Ники, так ты танцор?

– Да, папа, мне нравится танцевать.

– Неплохо было бы немного при этом заниматься и математикой. Мать уже рассказала о твоих математических успехах. Да, даже не проси, в шхеры с нами не поедешь. Это не за то, что не успеваешь, а за то, что соврал. Надо же сказать учителю, что готовился по книге, а сам ее даже не разрезал.

Впрочем, строгие по смыслу слова императора не совпадали с его добрым и веселым тоном. Младшие дети продолжали весело щебетать Александру, а он выглядел счастливым. У меня не было возможности вставить и слово.

Пятичасовое чаепитие проходило в чисто романовском кругу. Родители, я, Джорджи и Ксения, а также новые для меня родственники. Родной дядя Владимир, и двое молодых двоюродных дядь, Александр и Сергей Михайловичи. Владимир Александрович держал себя барственно, иронично-снисходительно. Интересно, его бакенбарды тоже похожи на бивни как у Даниловича, но на бивни изящные и модные. У генерала-наставника они же кажутся устаревшими и громоздкими. С отцом дядя Владимир держится почтительно. Особенно это было заметно, когда они вместе входили в комнату. Император ростом 1м 93 см, а дядя на десять сантиметров ниже и килограмм на 25 легче. По-моему, богатырское сложение отца заставляло Владимира Александровича робеть. Должно быть сказывалось проведенное вместе детство. Они воспитывались и учились вместе так же, как и я с Георгием, только разница была в два года. Должно быть старший брат- богатырь не раз мял бока младшему.

Дядя Владимир рассказывал отцу про какого-то полковника, который хорошо погуляв потерял в начале маневров свой полк и лихорадочно рассылал вестовых в его поисках пока какой-то крестьянин не подсказал, где находятся его подчиненные. Говорил он с юмором, правда несколько высокомерным и ленивым.

На половине молодежи вел беседу старший Александр Михайлович, пятнадцатилетний юноша с прорезавшимся баском и живыми выразительными глазами.

– Ники, я сейчас много занимаюсь математикой, флот, да и другая служба невозможны без этой науки, а ты говорят больше занят танцами, но ничего в тринадцать меня тоже мало интересовали точные науки.

Вот, Жоржик болтун, и как только успевает.

– Сандро, трудно сказать, что важнее математика или танцы. Может быть, в каких-то таинственных морях ты и спасешься от крушения, просчитав курс корабля, если все другие офицеры слягут от желтой лихорадки. Но для меня намного более вероятно потерпеть крушение на балу, плохо умея танцевать.

Наш лидер молодежи немного растерялся от отповеди. Видимо раньше Ники не отвечал пикированием на его насмешки. А вот Мария Федоровна с одобрением взглянула на сына, впервые на моей памяти.

– Мари не смогла приехать со мной, плохо себя чувствует. В этот раз она тяжело переносит беременность, – рассказывал Владимир моим родителям о причинах отсутствия своей жены.

После чая мы с присоединившимися Воронцовыми отправились в парк играть в прятки. Правила игры к возросшему недоумению Сандро определял я, впрочем, несмотря на два года старшинства, он вроде был готов уступить лидерство цесаревичу. Похоже в характере Александра Михайловича отсутствует харизма, а заводилой этой компании он был только потому, что Ники даже не пытался составить ему конкуренцию.

Обедали мы без взрослых. Сандро говорил о своих планах службы на флоте, о экзотических странах, которые он мечтал посетить. Бразилия, Кейптаун, Австралия, Япония виделись нам в этом увлекательном рассказе.

– Сандро, по-моему, ты представляешь флот как путешествие князя на яхте. А как же артиллерийские стрельбы, погрузки угля, минные учения?

– Ники, сейчас Алексей Александрович стремится к тому, чтобы наши моряки больше времени проводили в дальних походах. Настоящих моряков формируют дальние плавания.

Интересно чем посещения Рио-де-Жанейро или Барселоны более ценны для боевой подготовки флота чем артиллерийские стрельбы в Балтике? Вообще, где собирается воевать наш флот, в Балтийском море или он будет завоевывать Бразилию? Хотя, новый шеф флота мой дядя Алексей, наверное, мало верит в возможность морской войны и уж тем более к ней не стремится. А для молодых романтиков, как Сандро путешествия в южные моря несравненно более привлекательны чем учения в Финском заливе. Понятно, что я не стал озвучивать эти свои мысли. Не дело тринадцатилетнего подростка рассуждать на такие темы.

– А давайте прикажем камердинеру развести костер на берегу озера, посидим возле огня, – предложил после еды Сандро.

– Лучше попросим хворост и спички, сами разведем костер.

Радциг принес все необходимое и вскоре на берегу серебряного озера весело заполыхало пламя костра.

– Ники, а ты не пропадешь в лесу или на необитаемом острове, как ловко развел огонь, – удивился Сандро.

– Ну да, если на острове будут спички и сухой хворост. А ведь мы ночью в парке дворца, наверняка здесь должны быть призраки. И главный призрак императора Павла. Может по ночам покойный император собирает на смотр свои призрачные войска на озере. И стоит кому-то отойти от костра, Павел командует – в штыки!

Компания ближе придвинулась к огню.

– А давайте я вам расскажу историю как три пары поехали на пикник на берегу лесного озера.

Все внимательно в полной тишине слушали мою переработанную для конца 19 века версию фильма «Хижина в лесу».

– И вот Дана достала из кармана Марти папиросу с марихуаной, закурила, и наступил рассвет. Она поняла, что спасла мир, но потеряла друзей.

– Ники, где ты слышал эту историю?

Казалось Саша Воронцова, только сейчас снова нормально вдохнула воздух, после того как долго старалась даже дышать тише. Она забыла свое всегдашнее обращение ко мне по имени отчеству.

– Я придумал. Ничего этого не было, а даже если было, то далеко в Америке, наверное.

– Ты бы мог писать книги.

– Было бы весело если бы кто-то из Романовых стал писать книги ужасов.

– Господа, пора идти спать! Что вы так перепугались, призрака увидели?

Неожиданно подошедший Данилович заставил нас вздрогнуть, а Софку даже вскрикнуть.

– Ники рассказывал нам страшную историю про призраков и древних богов.

Генерал как-то странно посмотрел на меня, тоже с испугом? Нет конечно, это я сам завел себя своим же рассказом, вот и играет воображение.



Император Александр Третий часто засиживался, работая с документами, до двух-трех часов ночи. Вот и сейчас он, утопая в папиросном дыму около полуночи он слушал доклад генерала Даниловича о начале учебного года царских детей.

– Ну что же, одобряю ваши решения о новых учителях, окладах и расписании занятий. Можете идти.

– Ваше Величество, я бы хотел еще сказать, о Николае Александровиче…

– Да слышал я про эту неразрезанную книгу, ребенок уже серьезно наказан, никогда еще мы не лишали его участия в семейных прогулках на яхте.

Данилович, который и без того не знал, как сказать о своих странных подозрениях, видя огромную в табачном дыму фигуру императора и слыша его раздраженный голос, растерявшись вышел из кабинета.

Может это и к лучшему, думал генерал, переходя в кухонное каре. Его подозрения слишком невероятные. Можно не только потерять должность, но и закончить жизнь в желтом доме или шлиссельбургской крепости. Лучше сначала посетить графолога профессора Николаева, а уже затем решить, что делать дальше. Но вырваться в Петербург он сможет только в следующие выходные.




Глава 12


Воскресное утро выдалось тихим, солнечным и прохладным. Джорджи тихо посапывал, видя видимо сладкие сны, а я отправился на давно запланированную верховую прогулку. Проснулся рано, надо было вернуться до 11 часов, времени церковной службы. Вообще то службы проводили раньше, но учитывая, что император работал до середины ночи, гатчинская служба обычно начиналась в более позднее время. Позавтракав заказанными Радцигу блинами с чаем, я уже в семь утра был на конюшне. Белая с золотой шнуровкой венгерка смотрелась великолепно. В гусарской форме я чувствовал себя лихим кавалеристом. Все-таки мундир имеет большое значение. Если он, красив и эффектен, солдат гордится собой, своим полком и скорее проявит себя в бою или на светском приеме.

– Здравия желаем Ваше Императорское Высочество, нам приказано сопровождать вас на прогулке.

Меня встретили два камер-казака императрицы. Вот так, а я надеялся объехать парк в одиночку, хотелось многое обдумать. Но, конечно, это правильно, даже в дворцовом парке наследник российского престола нуждается в охране. Кроме того, подростка, надо контролировать, вдруг по молодости и глупости выедет за пределы охраняемой территории. Казаки, один пожилой лет пятидесяти, другой молодой лет тридцати, были ростом не ниже императора, с великолепными бородами и усами. Порывшись в памяти Ники, я вспомнил как их зовут.

– Здравствуйте, Тихон Егорович, Андрей Алексеевич.

Поздоровался я вначале со старшим затем с младшим. Правда пишут, что у Николая Второго была феноменальная память на лица и имена. И это важно, вон как приосанились станичники, услышав, что цесаревич помнит их по имени отчеству. Такая память важна для правителя, правда Ники это не пошло впрок. Форма казаков заставила померкнуть даже мою гусарскую. Нижний кафтан алого цвета, верхний синий с алой подкладкой и прорезными рукавами. Можно было, конечно, приказать сопровождающим ехать позади на расстоянии. Тогда прогулка может пройти как бы в одиночку. Но мне подумалось что это не лучший вариант для налаживания хороших отношений. Скорее всего эти телохранители будут постоянными спутниками моих прогулок. Даже если казаки будут меняться, все равно они из одной части, и слава о нелюдимости и заносчивости царевича мне совсем не нужна. Поэтому в сторону Карпиного пруда мы двинулись вместе.

– Я только второй раз в казацком седле, подсказывайте, пожалуйста, если что-то делаю неправильно.

– Вы отлично держитесь в седле Ваше Высочество, – отозвался старший казак.

– Я хочу объехать весь парк, не хотелось бы устать и отбить себе зад. Так что подсказывайте без стеснения.

Младший казак усмехнулся.

– Вы Ваше Высочество слишком встаете на стременах, так быстро устанут ноги. У вас есть подушка, не надо так беречь кобылу, она у вас огромная, для нее такой легкий седок что пушинка.

Я не стал говорить, что как раз о кобыле то и не думал. Просто памятуя предыдущую тренировку в манеже, боялся натереть ягодицы. А ведь вправду подушка под седлом мягкая и удобная, можно расслабиться и только чуть привставать на стременах в такт движениям лошади. Деревянное здание гатчинского адмиралтейства со стороны парка выглядит просто амбаром. Несколько матросов, стоящих рядом с ним, вытянулись в струнку завидев вельможного всадника. Кроме экипажа озерной яхты и матросов лодочной станции здесь есть морская минная команда. После взрыва в Зимнем дворце и ставших известными полиции планов революционеров взорвать мосты в Петербурге по пути следования царя, опасность установки мин в Гатчинском парке считается реальной. К счастью, главный изготовитель бомб «Народной воли» Кибальчич уже повешен. А замену такому талантливому инженеру найти почти невозможно. Помнится, даже генерал Тотлебен предлагал не казнить Кибальчича, а даровать жизнь взамен на секреты главного минера революционеров, ведь изготовленные им бомбы обогнали свое время.

Мы въехали в лесной лабиринт. Узкая тропа позволяет всадникам двигаться только гуськом. Я был впереди, деревья подступали к самой тропе, создавая иллюзию дремучего леса. По спине пробежал холодок, более удобного места для засады трудно себе представить. Так, ладно, спокойнее, ни о каких покушениях в Гатчине мне было не известно. Тем более парк охраняется впечатляюще. Мы уже несколько раз встречали кавалерийские разъезды, а по периметру парка в прямой видимости друг от друга стоят караульные будки с солдатами. С другой стороны, настоящий Ники не увлекался верховыми прогулками, тем более в таких местах. Ну вот мы наконец выехали на широкую аллею, и казаки поравнялись со мной. Справа открылся лубочно красивый березовый домик и портал «Маска».

– А ведь в тринадцать лет казачата уже владеют джигитовкой, а мне не поздно начать обучаться?

Казаки переглянулись.

– Да многие уже в тринадцать отменные наездники, но начинать можно и позже, ваш Шефер джигитует не хуже казака, хоть и немец.

А умен старший из казаков Тихон Егорович Сидоров. Сразу предупредил просьбу царевича обучать его. Мол и твой учитель может не хуже.

– Редко кто из казаков сравнится с Ефимом Константиновичем, наездник он от бога.

А вот младший казак Кудин говорит без всякой задней мысли.

– Давайте рысью до зверинца!

Только у больших железных Зверинских ворот мы остановили коней. Хотелось мне скомандовать перейти на галоп. Но побоялся, не хватало еще свалиться с седла после разговора о джигитовке. Дальше наш путь пролегал по мостам между островами дальней оконечности Белого озера. Ничего не напоминало здесь дворцовый парк, казалось, что это протоки в глухом лесу. Где-то в этом районе любимые места рыбной ловли императора. От уже закрывшейся на зиму оранжереи экзотических растений виден дворец. Мы сделали полный круг вокруг озера.

Возле центрального корпуса дворца я увидел мощную фигуру отца, и дядю Владимира рядом с ним. Не знаю почему, наверное, виноваты никины гормоны, мне захотелось показать свою лихость.

– В галоп!

Я резко остановил Сильву перед старшими братьями Романовыми, и только в последний момент, когда уже было поздно, заметил лужу после ночного дождя. Грязь из-под огромного копыта брызнула прямо на мундир и лицо дяди.

– Бога ради, извините Владимир Александрович.

Я соскочил с коня. Рука дяди поднялась с явным намерением ударить, его глаза налились яростью. Наши взгляды встретились, сжав зубы и не отводя глаз я ждал удара. Неожиданно рука Владимира остановилась, вернулась к его лицу, и стерла грязь со щеки.

– А что лихой наездник растет, весь в мать, – раздался громогласный хохот императора.

– Давай, Ники, бегом переодеваться, через пол часа в церковь.

Императорская домовая церковь Животворящей Троицы поразила меня великолепием и каким-то ощущением легкости и полета. А ведь снаружи она смотрится как одна из башен дворца. А внутри стены украшены десятками великолепных икон в золотых окладах, высокий потолок, кажется, весь состоит из множества изображений херувимов. Синие стеклянные витражи, белые арки. Отсюда кажется ближе до бога и рая. Не менее впечатляющими прихожане. Офицеры охраны в парадных мундирах, фрейлины императрицы в красивых строгих платьях. Впереди и по центру стоит императорская чета, настоящее воплощение мужества и изящества. Император огромен и грузен, даже рядом с высокими гвардейскими офицерами он смотрится богатырем. Мощная светлая борода, генеральский мундир, в представлении народа именно таким – светлобородым богатырем должен быть русский царь. Императрица, стройная, красивая и маленькая особенно в контрасте с мужем, в украшенной бриллиантами и изумрудами тиаре, подобии кокошника. Справа и немного сзади императора стоит дядя Владимир. Мы дети составляем второй ряд, за нами и по бокам офицеры и фрейлины. Позади вельможных прихожан дворцовая прислуга, тоже одетая красиво, аккуратно и благообразно.

Службу ведет одетый в золотую ризу отец Янышев. А хор! Голоса хоть и немногочисленных певчих заполняют звуками храм и восторгом души. Я чувствовал в душе трепет. Мне эта церковь представилась частью погибшей цивилизации, русской православной Атлантиды. Стало щемяще жаль, что очень скоро она погибнет в страшном кровавом потопе. Да, и в 21 веке проводились красивые православные церковные службы, но по сравнению с этой они были всего лишь исторической реконструкцией.

После службы, в Арсенальном зале был дан парадный завтрак. Для меня это новое впечатление. Никина память не очень четко рисовала такие мероприятия, ведь в человеческой памяти обыденные часто повторяющиеся события не оставляют следов. Украшенный висящими на стенах огромными ветвистыми рогами оленей, красными и золотыми гобеленами и шторами, экзотическими растениями в кадках, зал вмещал столов человек на восемьдесят. В течение недели я не раз видел этот зал мельком спускаясь по мраморной лестнице. Сегодня из него убрали чучела зверей и биллиардные столы. Фарфорово-серебряное великолепие, огромные блюда с дичью и меньшие с птицей, множество слуг. Настоящий царский пир отмечает начало осеннего пребывания императора в Гатчинском дворце.

После завтрака я предложил молодежи лодочную прогулку, пропозиция была принята с энтузиазмом. После непродолжительных переговоров с Даниловичем мы в сопровождении генерала направились в адмиралтейство. Здесь нам выделили две лодки, каждая с парой матросов. Экипаж первой составили я, Джорджи и Воронцовы – три сестры и старший брат Иван. Младшая сестра Сандры Мария была на нее очень похожа. Интересно, три сестры погодки, две похожи, а третья Софка отличается и более темным цветом волос и совсем другим более тонким овалом лица. Во второй лодке разместились Александр и Сергей Михайловичи, Дмитрий и Павел Шереметевы, и Софья Долгорукова. Сандро предложил устроить гонку на лодках, при этом места на веслах вместо матросов должны были занять мы. Ники наверняка бы согласился, он всегда уступал старшему Михайловичу инициативу. Но я, видя полную невозможность для себя и хилого Ивана составить конкуренцию пятнадцатилетнему Сандро и крупному Димке Шереметеву, пропустил предложение мимо ушей. Так что места на веслах заняли матросы. С собой мы взяли удочки и наживку для рыбной ловли. Лодки быстро заскользили по водной глади. Слева открылся вид на пристань-террасу. С Белого озера казалось, что дворец выходит прямо на берег, а пристань часть его стены. Искусный архитектор добился этой визуальной иллюзии, хотя между дворцом и пристанью было не только метров сто, но и небольшое Серебряное озеро. Далее я дал команду причалить к павильону Венеры на оконечности острова любви. Ники там никогда не был, поэтому мне было вдвойне интересно. Большой зал павильона выходит пятью окнами-дверьми на озеро, освещенность усиливается зеркалами, размещенными в срезанных углах зала. Полукружные рамки зеркал завершаются резными золочеными венками и гирляндами. Выше в углах живописные панно с изображениями цветов, горящих сердец и колчанов стрел. Напротив, окон четыре мраморных фонтана, потолок украшен великолепным расписным плафоном «Триумф Венеры».

– Ники, ищешь место для свиданий?

– Да, но это, пожалуй, чересчур вызывающе, может быть в березовом домике уютнее, надо его осмотреть, – отозвался я на замечание Сандро.

По мосткам мы покинули остров любви и направились к расположенному рядом в лесу домику. Внешне похожий на хижину, сложенную из березовых бревен с неснятой корой, дом скрывает роскошный интерьер. Небольшая комната, метров в 25, визуально увеличивается обилием зеркал и расположенными напротив друг друга окнами. Удобные диваны и столы делают домик пригодным для отдыха небольших компаний.

– Ну как Сандро, здесь удобнее встречаться любовникам?

Компания рассмеялась, а Михайлович покраснел, Саша Воронцова, кстати, тоже. Для старшей части нашей детской группы тема любви видимо уже актуальна. Мы вернулись к лодкам и продолжили водную прогулку. Для рыбалки я решил выбрать небольшой остров, на котором был расположен павильон орла. Вначале мы поднялись на холм к павильону – живописной открытой с одной стороны ротонде, увенчанной мраморным белым одноглавым орлом. Вид из павильона позволяет в глубине парка отчетливо разглядеть колонну с таким же орлом на вершине. Спустившись, мы начали рыбалку. Каждый из детей получил удочку и место для ловли. В начале я, Сандро и Димка носились по берегу помогая младшим закидывать удочки и наживлять червяков. Первой довольно крупного окуня выловила жутко довольная Саша Воронцова. К вечеру, когда надо было возвращаться у нас, был довольно приличный улов. Самым удачливым оказался Сергей Михайлович, ему удалось даже поймать килограммовую щуку. Вернулись мы только к обеду, пропустив пятичасовой чай. В этот воскресный вечер взрослые и дети обедали одновременно, но в разных столовых. Более ранний обед взрослых объяснялся необходимостью успеть на вечерний поезд до Петербурга. Итак, мы проводили гостей, Воронцовы спустились в свои комнаты на первом этаже, уставший Джорджи лег спать. Я же сидел в своем кабинете. Прожита первая неделя в чужой шкуре.

Вопрос о том все ли это в действительности или только плод больного рассудка я решил оставить, все равно он не поддается решению. Поэтому стоит исходить из того, что я действительно Николай Александрович наследник российского престола. И в первую очередь надо наладить хорошие отношения с родителями и генералом-наставником, от этих людей я сейчас завишу. Также необходимо быть приятным и корректным в обществе.



Я никогда не любил много общаться и работать с людьми, и очень сомневался в наличии у себя какой-то харизмы. Ну ничего не поделать, новая шкура предполагает именно постоянную работу с людьми. Очень маловероятно, что преуспею, но пока нет другого выхода. Когда повзрослею можно будет отказаться от престола с помощью морганатического брака, и покинуть Россию, а пока мне только тринадцать. На этом я развернул учебник русской грамматики и начал готовиться к новой учебной неделе.



В своем кабинете Мария Федоровна пила чай с Елизаветой Андреевной Воронцовой. Женщины не были подругами, но уважали друг друга, а совместное проживание в Арсенальном каре Гатчинского дворца за последние полгода сблизило их.

– Похоже в компании нашей молодежи поменялась власть, раньше верховодил Сандро, а сейчас ваш Ники взял все в свои руки. Сандра и Софка только о нем и говорят.

– Да я заметила, как он вчера ловко, отбрил Сандро. Не ожидала от него такой уверенности и ловкости в разговоре.

– Николай Александрович как-то вдруг сразу повзрослел.

Оставшись одна, Мария Федоровна задумалась. Возможно, она ошибалась насчет своего старшего сына. Раньше он часто ее раздражал своими стеклянными глазами, своей робостью и неуверенностью, особенно перед дядей Владимиром. Также тем что в компании сверстников предпочитал быть ведомым, что поддавался легко влиянию не только взрослых, но даже Сандро Михайловича. На этой же неделе она увидела осмысленный умный взгляд и неожиданную уверенность в себе. Может старший сын сможет стать опорой в будущем? Пока, конечно, он слишком юн, и к каким-то выводам приходить еще рано, все еще может перемениться.



Владимир Александрович прибыл в свой дворец на набережной Невы около полуночи. Он никак не ожидал, что жена еще не спит. Но Мария Александрина, высокая полноватая с нервным худым лицом ждала его в кабинете. Последнюю шестую беременность она переносила на удивление тяжело. Опухли ноги, мучила рвота, обрюзгло лицо. Привыкшая к легким предыдущим рождениям детей, великая княгиня была расстроена и не могла уснуть. Владимир искренне беспокоился о здоровье жены, увидев, как она плохо выглядит долго расспрашивал и интересовался мнением врачей. Сама же беременная, прервав раздраженно мужа попросила рассказать о поездке в Гатчино.

– Прием в честь прибытия императора и начала осеннего сезона был очень скромен, всего человек на восемьдесят. Были только офицеры охраны, несколько фрейлин, Воронцовы и Шереметевы. Саша как всегда скуп, в Гатчино у него появилось больше возможности экономить, в Питере он бы вряд ли осмелился дать такой жалкий торжественный обед.

– А его датчанка, наверное, недовольна. Вот уж кто любит выпендриться в куче драгоценностей и танцевать до упаду с гвардейскими офицерами. А как там ее дети, недалекий Ники и хилый Жора?

– Аликс, я тебя много раз просил уважительно говорить о семье императора, и так Дагмар нас не очень жалует. Не хватало еще, чтобы твои разговоры кто-то пересказал брату.

Мария Александровна недовольно фыркнула в ответ на слова мужа.

– Кстати, Ники удивил. Окатил меня грязью, остановив неуклюже рядом со мной лошадь. Хотел я дать ему крепкий подзатыльник, но он посмотрел на меня как волчонок. Промелькнула даже мысль, что в руке то у паршивца хлыст. И я остановил руку. Странно раньше он меня боялся, как огня, а тут никакого страха только ярость в глазах.

– Наверное, датчанка настраивает против нас. Может мальчишка и облил тебя специально!

– Ну Аликс ты преувеличиваешь.

Владимир обнял жену. За последний год его Александрина сильно подурнела и стала еще более раздражительна. Но он даже не пытался найти утешение на стороне. Брат императора ценит мир, покой и вкусную еду. А жена узнай она про измену лишила бы его комфорта. Вот уж кому не занимать воинственности в характере так это Марии Александрине урожденной немецкой принцессе Мекленбург-Шверинской.



Фельдфебель Федор Иванович Плешаков пил. Жена и дети забились в дальние закоулки дома. Когда хозяин вот так напивался один, он был страшен, и не дай бог попасться ему под горячую руку. Огромные кулачища сжимались, глаза налились кровью, а лицо побледнело. В голове ворочались тяжелые мысли. Как же так, ведь раньше служба во дворце ему нравилась. Офицеров Федор ненавидел всегда. Эти заносчивые чванливые твари, благородия! С каким бы удовольствием он ставил их к стенке. Но раньше обучение николашки, как он мысленно называл царевича, мирило его с действительностью. Наследник престола смотрел на него с опаской и уважением. Стрелял вместе с ним в кошек и собак, явно получая от этого удовольствие. Тогда как офицеры в части брезговали заниматься этим, особенно в компании какого-то фельдфебеля. И вот на этой неделе его николашка повел себя так же высокомерно, как самые ненавистные из благородий. И откуда он этого набрался, этот тон и поведение как у его дядьев Владимира и Сергея. Особенно у Сергея, вот уж кто низшее сословие за людей не считает, и каждым своим взглядом и жестом показывает презрение. Точно научился мальчишка у дяди. Кулачища фельдфебеля сжались, с каким бы удовольствием скрутил худую шею, и увидел последний ужас в глазенках. А ведь бывает, что у винтовки Бердана затвор отлетает в лицо стрелка. Правда редко, но, если подпилить… Опрокинув стакан водки, богатырь уронил голову на стол.




Глава 13


Возле арсенального каре гатчинского дворца выстроилась вереница карет. Великолепные золоченые экипажи запряженные огромными стоящими смирно или гарцующими лошадьми с аккуратно заплетенными гривами. Вокруг кавалькады группы всадников. Казаки и кирасиры гвардии охраняют выезд императора. Сегодня в четверг 17 го сентября царская семья отправляется на недельную морскую прогулку в финские шхеры. Камердинеры, кучера, другие слуги создают предотъездную суету между дворцом и каретами. Они выносят из здания какие-то тюки и баулы, видимо забытые или сочтенные необходимыми в последние минуты. В основном их несут в дальние экипажи кавалькады не золоченые, но тоже ярко выкрашенные в красное, синее, белое. Меня удивляет что кареты такие изящные, хрупкие с огромными окнами. Прошло столько покушений, в охране с сотню кавалеристов, а сами коробки экипажей никак не бронированы. Любая брошенная бомба мигом бы разнесла эти хрупкие повозки. Видимо, пассажиры больше заботятся о комфорте. Большие колеса, рессоры наверняка обеспечивают мягкий ход, а стекла прекрасный вид. Обилие резьбы и украшений в особенности на передних золоченых каретах делают их сказочными и несколько игрушечными. Царь явно полагается на обилие кавалеристов охраны, и не обращает внимание на технические аспекты обеспечения безопасности.

Семья уже спустилась вниз. Император выглядит светлым и радостным, даже не таким грузным как обычно. Явно отдых и рыбалка в шхерах его любимое времяпрепровождение. Мама как всегда красива и совершенна, темное и тяжелое дорожное платье ничуть не уменьшает ее прелести и изящества. Джорджи грустен, виновато поглядывает на старшего брата. В последние дни забылась за учебой, играми, моим чтением книг на ночь братишке, его роль в лишении старшего царевича удовольствия морской прогулки. Но сейчас Георгий снова чувствует себя виноватым. Я же наоборот доволен. Все-таки нахождение в чужой семье требует изрядного напряжения душевных сил, а никина память все менее непосредственно помогает. Нет, я по-прежнему помню все, но требуется как бы что-то переключить в мозге чтобы обратиться к чужой памяти. Сейчас чувствую себя по-настоящему подростком в момент отъезда родителей. Грустно, конечно, но зато остаешься один дома, самостоятельным. Да еще в каком доме! Правда, вид стоящего рядом генерала Даниловича живо напоминает мне, насколько ограниченной будет эта самостоятельность. Английские няни с младшими Ксенией и Мишей уже усаживаются в карету.

– Ники, учись хорошо. Григорий Григорьевич не давайте ему спуску, – напутствует отец.

– Не расстраивайся. В следующую поездку мы тебя обязательно возьмем. Будь послушным, – поцеловала меня в щеку мама.

Карета вздрогнула, а лошади шарахнулись, когда тяжелый император ступил на подножку. Я пару минут стоял, маша рукой вслед удаляющейся кавалькаде.

До завтрака оставалось еще полчаса, полуденное солнышко яркое, но не жаркое, нежное, в воздухе пронеслась паутина, прекрасное бабье лето. Генерал-наставник куда-то удалился. Я оказался предоставлен сам себе, практически в первый раз за мое десятидневное пребывание в новом мире. Захотелось обойти первый этаж арсенального каре. Конечно, я уже множество раз пробегал и проходил по его залам и галереям, но всегда с кем то, или куда-то спеша. Сейчас же я чувствовал себя единственным посетителем музея, закрытого на выходной, или подростком рассматривающим новым взглядом родительский дом. Юношей в первый раз, оставшимся дома в одиночестве по случаю отъезда родителей в недельный отпуск на юга. Арсенальный зал, украшенный охотничьими трофеями Романовых, оленьими головами с огромными ветвистыми рогами, висящими на стенах, чучелами медведей, наиболее соответствовал моим представлениям о замке. Будь моя воля именно здесь, под мраморными арками, прекрасными гобеленами, пальмами и какими-то экзотическими растениями, я бы обедал и ужинал. Наверное, так поступают все нувориши. А настоящие аристократы, как никины родители предпочитают уют небольшой столовой антресольного этажа. В зале стоят качели-лодочка, я забрался на нее, раскачался. А ведь я счастлив, молод, здоров, богат, и квартирный вопрос уж точно меня не беспокоит. Яркие краски гобеленов, шпалер, растений потоком проносились перед глазами в такт раскачивающейся лодке. Из зала я вышел в готическую галерею, ярко освещенную, высокую, с изумительными мраморными арками, сложным и строгим узором сводчатого потолка. Сердце замирает от восторга глядя на эту красоту. Я поднялся наверх по широченной парадной мраморной лестнице. Нет! Будь моя воля жил бы в парадных комнатах дворца, а тесные и низкие комнаты второго этажа оставил слугам. Какой смысл быть царем, ну хотя бы царевичем и не пользоваться всеми возможными преимуществами. Но воля не моя и сели завтракать мы в обычной столовой. Хоть обед, то есть завтрак радует вкусом и разнообразием. Надо же, еще десять дней назад я завтракал на тесной кухне, а сейчас меня не устраивает собственная столовая, и хочется обедать в роскошном зале. Быстро же человек привыкает к хорошему!

– Григорий Григорьевич, а можно мне получать какую-то периодическую прессу, что вы читаете?

Надо как-то разговорить генерала в футляре, нам ведь целую неделю придется завтракать, обедать и ужинать вдвоем, было бы нелепо провести все это время молча. Хотя, похоже, что Данилович не почувствовал бы никакого неудобства.

– Я читаю Московские и Санкт-петербургские ведомости, журналы «Нива» и «Европейский вестник».

– А могли бы вы дать мне что-то почитать.

Я был совершенно не в курсе сегодняшней жизни страны и мира. Нет, как историк, конечно, представляю себе, что происходит. Но, во-первых, взгляд из двадцать первого столетия наверняка не такой как у современников событий, а во-вторых, знать, что происходило в 1881 году не одно и тоже, что видеть живое развитие событий из недели в неделю. Моя же жизнь до сих пор была ограничена дворцом, семьей, придворной жизнью. Ники это вполне устраивало, а мне очень интересно что происходит вокруг придворного мира.

– У меня есть свежее номера «Нивы» и «Европейского вестника», я вам принесу к концу последнего урока.

– А отцу интересно доставляют свежие иностранные газеты, скажем Таймс или Фигаро, или немецкую прессу? Может быть, они есть в адъютантской?

– Я не знаю, но спрошу дежурного офицера.

Данилович задумчиво водил вилкой по тарелке. Болен он, что ли? Почти ничего не ест, а ведь все так вкусно. Я как раз расправился с пожарскими котлетами и думал съесть ли еще кусок осетрины перед десертом. Нет, надо ограничивать себя, иначе даже несмотря на никины гены через лет пять превращусь в колобок.

Урок верховой езды был сегодня пропущен по случаю отъезда двора, а сейчас меня ждал немецкий язык. Во вторник Максим Карлович Прейс, откликнувшись на мою просьбу о дополнительной литературе для изучения немецкого, принес кипу учебников. Сейчас в кабинете целая полка была занята его книгами. Два вечера я посвятил немецкому языку и сейчас на уроке чувствовал явный прогресс. Ники не разговаривал свободно на этом языке, а у меня начинает получаться. Вот что значит хороший слух царевича и мое желание учится.

После лекции по истории, перед пятичасовым чаем я поднялся на третий этаж, в первый раз за все время. Здесь находятся парадные приемные императора, адъютантская, комнаты фрейлин, запасные комнаты для гостей. Насколько же бельэтаж приятнее второго! Высокие потолки, широкие окна. Вот где светло и парадно! А уставленная великолепным китайским и японским фарфором китайская галерея меня просто очаровала. Жилые комнаты надо иметь на этом этаже, а спускаться обедать в Арсенальный зал. Я заглянул в адъютантскую комнату, дежурный офицер в форме лейб-гвардии кирасирского полка вскочил, приветствуя царевича.

– Осматриваете достопримечательности Николай Александрович?

В комнате находится генерал Черевин.

– Да, Петр Александрович, коллекция фарфора того стоит. Петр Александрович пообедайте сегодня с нами. Хотелось бы как-то разбавить компанию Григория Григорьевича.

Черевин улыбнулся, а улыбка у него приятная, открытая.

– Я вас понимаю, но сегодня не получится, извините, служба.

– Тогда завтра, вы пьете пиво?

– Нет водка лучше этого немецкого пойла.

Я рассмеялся.

– Тогда будет водка, может если вы выпьете с Даниловичем, его удастся разговорить. Мне водку или вино пить рано. Но если я попрошу Радцига достать к завтрашнему обеду для меня бутылку этого слабого немецкого пойла, и я поддержу вас, генерал наставник меня не арестует?

– Ну не знаю Николай Александрович, все может случиться.

– Жду вас завтра к обеду в полвосьмого.

После урока рисования Данилович принес обещанные журналы.

– Григорий Григорьевич, я пригласил завтра к обеду генерала Черевина. Обед будет чуть позже в полвосьмого.

Честно, я ждал возражений, но наставник промолчал. Затем я дал распоряжения Радцигу по поводу завтрашнего обеда.

– А вы знаете какую водку предпочитает Черевин?

– Нет, но я спрошу других слуг.

– Хорошо, тогда пару бутылок водки. А еще две бутылки хорошего пива, это возможно?

– Конечно, в буфете есть баварское и калинкинское разных сортов, какое вам?

– Баварское светлое. И охладите пожалуйста пиво и водку к обеду.

Сорт я назвал наугад, но с другой стороны, наверняка есть и в этом веке такое название.

Забавно, тринадцатилетний подросток становится хозяином дворца. Когда же Данилович меня остановит?

Журнал «Нива» меня разочаровал. Читать роман о каких-то трансильванских контрабандистах я не стал. Политическое обозрение было кратким и примитивным. Причем речь в нем шла исключительно о событиях за пределами Российской империи. Интересно в империи всегда все спокойно? Или восстание какого-то араба-паши в Египте важнее? Зато развернув очередную страницу я увидел свою большую фотографию. Выгляжу я на ней прекрасно, вот что значит искусство фотографа и ретушь. Подошел к зеркалу, найти сходство между изображением газетного красавца и отражением в зеркале можно было с трудом. Сопровождавшая фотографию статья была панегирической. С удовольствием прочитал как много я учусь, даже на каникулах, которые всего 6 недель, по три часа занятий в день. Между прочим, было написано, что царевич меткий стрелок, почти правда. Что в царской семье говорят только по-русски, неправда с мамой обычно на французском. Описывалось как много работает император, «самый занятой человек в России». Интересно в дальнейшем почти теми же словами это повторялось во многих исследованиях и мемуарах. Было ли это под воздействием этой краткой заметки в журнале Нива, или легенда вбрасывалась специально какими-то пропагандистами, возможно из министерства двора. Вообще, насколько развито в 19м веке искусство пиара, возможно намного более чем нам кажется из 21 го века. В политических комментариях было явно выражено враждебное отношение к Великобритании и Австро-Венгрии. Опять же, таково общественное мнение или направление, диктуемое скажем комитетом цензуры или министерством внутренних дел? А может и то и другое. Совсем не обязательно чтобы пропагандистские штампы противоречили мнению общества, наоборот пропаганда наиболее действенна, когда пользуется царящими настроениями. Единственно хорошими статьями были, по моему мнению, рассказы о норвичском соборе и калмыцком хуруле. Возможно, в таких статьях о разных достопримечательностях и кроется частично секрет популярности этого наиболее печатаемого журнала царской России.

«Европейский вестник» наоборот мне понравился. Очень хорошо была написана статья о графе Павле Дмитриевиче Киселеве после при дворе Наполеона Третьего. Затем я прочитал повесть «Отец Иван и отец Стефан». Вообще не собирался читать сегодня беллетристику, но после нескольких строк не смог остановиться, и на одном дыхании закончил увлекательное повествование. Какой великолепный слог, и безусловно выдающийся литературный талант автора. Ожидал в конце увидеть имя какого-то писателя из классиков 19 го века, но там был только ничего мне не говорящий псевдоним Р. Сосна. Что-то вертелось в памяти, и после некоторых усилий вспомнил. Эту повесть написала народница Раиса Радонежская. Сельская учительница из тех, кто участвовал в движении «хождение в народ». В свое время, читая о народниках мне запомнилась трагическая судьба этой женщины, покончившей жизнь самоубийством в возрасте двадцати с чем-то лет. Но ее повесть я не читал в 21 веке. Сейчас же задумался, ведь погиб рано, несомненно, выдающийся талант. И произошло это в результате травли властей, начавшейся из-за этой повести. Во всяком случае такова была версия революционеров. Ее помнится выгнали с работы, а она была бедна, дочь сельского священника из Брянской губернии. Во всяком случае, так я помню. Может сейчас в реинкарнации наследника российского престола Николая Александровича удастся как-то помочь несчастной женщине. Но как? Да, и вполне возможно, что версия народнической прессы ложна. Покончила же она с жизнью не из-за гонений властей, а скажем по причине смертельной болезни или несчастной любви. Вероятна и криминальная версия. Молодая женщина ездила по диким деревням Брянской и Черниговской губерний. Русские крестьяне отнюдь не ангелы. Как там написано в ее повести – «нельзя утешить всех несчастных и исцелить всех больных». Но в данном конкретном случае, возможно, я смогу помочь? А что, если написать ей письмо. Ведь точно, переписка молодой писательницы с наследником престола не спасет ее конечно от других несчастий, но возможно защитит от преследования властей. Итак, решено завтра напишу письмо. Уже за полночь, хочется спать. Данилович не тревожил меня, совсем забыл, наверное, о своих обязанностях. Тоже почувствовал свободу после отъезда царской четы, забыл о воспитаннике?

Насколько же эффективнее занятия без Жоры, размышлял я на перемене после первых двух уроков французского и математики. Как бы убедить родителей разделить учебу сыновей. Ведь для этого нет никаких препятствий, а польза была бы огромная не только для меня, но и для Георгия. Грех имея таких великолепных преподавателей и не ограниченные финансовые возможности терять время из-за плохой организации. Индивидуальные занятия вообще всегда лучше, а в данном случае совместное обучение детей десяти и тринадцати лет откровенная глупость. И на укрепление братской любви это никак не влияет. Но как убедить в этом императора? Он ведь учился совместно с Владимиром, правда разница в возрасте между ними была два года. Но ведь старший брат нынешнего императора рано умерший Николай учился отдельно, хотя был всего на два года старше Александра. Причем занятия его отличались намного большей интенсивностью, потому что подготовка наследника престола считалась, разумеется, более ответственным делом. Может возможно убедить отца разделить мое с Георгием обучение воспользовавшись этим примером. Нет, для начала надо наладить с ним хорошие и доверительные отношения, добиться хотя бы небольшого авторитета. Пока ничего для этого сделать не удалось, даже наоборот.



Урок естественной истории Александра Яковлевича Герда на этот раз был по моей просьбе целиком посвящен физике. Мы проходили законы термодинамики. Вообще, наилучшие отношения из преподавателей у меня возникли именно с ним, математиком Евтушевским и Шефером. Поэтому после урока я решился бросить пробный камень в направлении реорганизации процесса обучения.

– Александр Яковлевич, как бы вы отнеслись к увеличению количества ваших часов. По-моему, мнению предмет естественной истории слишком общий и его стоило бы разделить. Скажем вместо двух часов естественной истории в неделю читать по два часа биологии, физики и химии.

– Ну что же, я бы согласился хотя это и выходит за пределы гимназического курса. Единственно, что стоит сгруппировать эти уроки в те же дни, что у меня сейчас – вторник, среда и пятница. Я ведь преподаю и в других местах.

– Конечно. А как вы думаете не стоит ли разделить мои и Георгия занятия, индивидуальная учеба эффективнее. Кроме того, мы слишком разновозрастные.

– Это было бы действительно полезно и для вас, и для Георгия Александровича. Но такой вопрос я не могу решить. Думается, даже Григорий Григорьевич не может принять такого решения. Это воля ваших родителей.

После музыки у меня было больше часа времени до обеда. Я решил, не откладывая в долгий ящик, написать письмо Радонежской.



Здравствуйте уважаемая/ый Р. Сосна.

Прочитал Вашу повесть «отец Иван и отец Стефан». Мне очень понравилось. Восхищен Вашим талантом. Если у Вас есть еще написанные произведения, не могли бы Вы мне их выслать. Очень хотелось бы прочесть другие ваши повести, рассказы, а возможно романы. Боюсь, что найдутся люди, которые воспримут Вашу повесть «Отец Иван и отец Стефан» как слишком негативно описывающую будни нашей православной церкви. По моему мнению в Вашей повести наоборот есть любовь к нашей церкви и боль за ее негоразды. Кроме того, это вообще проблема любой идеи. Когда она, эта идея побеждает, и служение ей становится выгодным в материальном смысле, находятся люди неверующие, демагоги, служащее ей только из корыстных соображений. Причем, они не связанные принципами, могут быть более успешны чем люди искренние. Это общечеловеческая проблема любой церкви, и вообще любой идеи. Очень хорошо и полезно, что Вы так талантливо пишете об этом. Я разрешаю вам показывать это письмо другим людям. Возможно оно сможет защитить Вас от излишне ретивых начальников, которые не

полностью поймут смысл Вашего произведения.

С искренним уважением и восхищением. Николай Александрович Романов.



Подумав, я также написал письмо редактору, в котором просил переслать конверт, адресованный автору, пользующемуся псевдонимом Р. Сосна. А также если этот автор позволит, просил сообщить мне его или ее настоящее имя и адрес.

Я слышал, что Данилович завтра собирается в Петербург и надеюсь, что он сможет завезти мою корреспонденцию в редакцию. Передача их генералом исключит возможность недоверия, а то еще сочтут мои письма розыгрышем или мистификацией.



Обед начался принужденно. Данилович и Черевин явно не были приятелями. Впрочем, увидев поданную Радцигом запотевшую бутылку померанцевой, Петр Александрович сразу наполнил рюмки себе и моему наставнику.

– А вы Николай Александрович, что будете, морс?

Я дал знак камердинеру. На столе появилась литровка баварского пива. Черт, не подумал спросить Радцига в какой таре продают пиво. Литр – это слишком много, вон как округлились глаза Даниловича.

– Я только чуть-чуть Григорий Григорьевич.

– Мне в его годы папаша уже наливал понемножку горилки, – поддержал меня Черевин.

Быстро наливаю себе четверть бокала пива. И пока наставник не собрался с мыслями, поднялся со стула.

– За здоровье Его Величества императора всероссийского!

Генералы поднялись, и чокнувшись, мы выпили. Черевин улыбался, его явно забавляла создавшаяся ситуация. А пиво, кстати, очень хорошее, правда немного горьковато, типа чешского урквела. В своем веке я предпочитал более мягкие сорта. Надо себя контролировать, неизвестно как на это тело действует алкоголь. Не хватало еще напиться и наболтать глупостей. Итак, надо занять генералов беседой.

– Григорий Григорьевич, прочитал с большим удовольствием ваши журналы.

– Что за журналы?

Черевин явно настроен поддерживать мои усилия по созданию непринужденной атмосферы.

– «Нива» и «Европейский вестник».

– И что лучше?

– Честно говоря, вестник намного интереснее.

– Что же вас в нем заинтересовало? – Данилович впервые вступил в беседу.

– Во-первых, очень хорошо написана статья о графе Киселеве. По-моему, там есть и подтекст. Автор явно намекает, что стоило бы вернуться к идее союза с Францией.

– А как вы к этой идее относитесь?

Мой наставник был явно заинтересован.

– Во времена Киселева главной целью нашей дипломатии было уничтожение стесняющих Россию статей Парижского договора. Трудно сказать привел бы в то время союз с Францией против Австрии к достижению этой цели. Для событий прошлого умствования на тему, что было бы если бы действующие лица прошлого приняли иные решения, на мой взгляд совершенно бесцельны. Ведь мы не в силах переиграть прошлое и провести опыт, скажем как в химии. Союз трех императоров привел позже к достижению главных целей, статьи Парижского договора были аннулированы, Россия вернула себе право строить крепости и флот на Черном море. Также в результате последней войны мы вернули потерянную южную Бессарабию и приобрели Карскую область. Также усилили влияние на Балканском полуострове. Думается если договор с Германией и Австрией привел к достижению цели, именно решение о нем было правильным. Попытка договориться с Францией могла быть тогда или бесплодной, так как Наполеон явно очень дорожил союзом с Англией, главной охранительницей Парижского трактата, или опасной так как могла привести к большой европейской войне. Война в союзе с Францией против коалиции Англии, Австрии и Пруссии могла бы закончиться для нас катастрофой, и уж точно стоила бы огромных финансовых и человеческих жертв.



Генералы молчали. Черевин разлил водку по рюмкам. Черт и почему он раньше считал наследника недалеким, и вообще еще совсем ребенком. Более ясное и логичное объяснение ситуации он не слышал даже от маститых дипломатов.



Мы выпили. На этот раз Черевин произнес тост за здоровье императрицы.

– Да, но на Берлинской конференции Германия и Австрия выступили против нас, и во многом лишили плодов военной победы, – продолжил тему Данилович.

– Трудно было ожидать от этой конференции других результатов. Для Австрии Балканский полуостров важнейший регион, стремление укрепиться там исторически важнейший их интерес. Как можно было ожидать, что они поступятся в пользу России? Для Германии же Габсбургская империя намного более естественный и близкий союзник чем мы. Поэтому результаты Берлинской конференции были предсказуемы.

– А все-таки. Стоит ли сейчас заключать союз с Францией, понятно, что в ущерб Австрии и Германии? Автор из «Европейского вестника» явно склоняется к этому мнению, – настаивает Данилович.

Черт, как бы высказать свое мнение наиболее расплывчато.

– Ни мой возраст, ни мои знания пока не позволяют судить компетентно о вопросе такой значимости. Единственно, хотел бы заметить, что вначале надо ясно сформулировать новые цели нашей дипломатии, ведь старые, ликвидация последствий Крымской войны достигнуты. Затем определившись, мы должны выбрать тот союз, который будет способствовать достижению новых целей.

– Вы скромничаете, Николай Александрович, ваш ответ сделал бы честь любому дипломату, я бы уже сейчас отправил вас на работу в министерство иностранных дел, там полно старых пердунов, которые и в половину не мыслят так же ясно как вы, – поддержал меня Черевин.

Какое-то время наша необычная компания молча двигала челюстями. Закуска того уж точно стоила. Холодная стерлядь отлично шла под пиво, и моя литруха была уже на треть пуста. Так, пора бы остановиться. Не забудь, что ты подросток, а не взрослый мужчина.

– А что вы скажите по поводу статьи Кавелина о крестьянском вопросе? – продолжил Григорий Григорьевич. Мои и Черевина усилия вытащить генерала-наставника из футляра более чем успешны.

– Автор явно не экономист. В статье, посвященной на мой взгляд экономическому вопросу, напрочь отсутствует всякая статистика. Когда говорится о разорении большого количества помещичьих хозяйств совершенно не упоминается снижение цен на зерно во всем мире в результате поставок из Америки, а ведь, на мой взгляд, эта причина наиважнейшая. Кроме того, я так и не понял, как предложенные Кавелиным меры помогут решить крестьянский вопрос в дальней перспективе. Увеличение переселенческого движения, конечно, необходимо, но не занятые государственные земли пригодные для земледелия очень ограничены. В основном государственные земли – это тундра, тайга и другие непригодные для сельского хозяйства местности. Поэтому переселенчество способно лишь на время облегчить проблему малоземелья. А учитывая быстрый рост народонаселения, на очень короткое время. Второй тезис автора борьба с чересполосицей. Она, конечно, мешает развитию хозяйств, но существует не только между помещичьими и крестьянскими землями, но и между самими крестьянскими наделами. Кавелин же даже не упоминает об этом. Очень сомневаюсь, что мужики в общине способны мирно решить эту проблему между собой.

– Да уж, правда, видел, как даже деревенские бабы дерутся между собой из-за передела. И порванные бабушкины кокошники летят во все стороны. Но в министерство земледелия я бы вас не назначил. Вы, так же как тамошние мудрецы можете только критиковать чужие пропозиции, а сами что делать не знаете.

– Я только учусь, Петр Александрович.

Надо бы занять генералов общей темой, надоело быть в центре внимания.

– В журнале «Нива» упоминается о каких-то больших изменениях в германской кавалерии, обнаружившихся в ходе последних маневров их армии. Так же упоминается, что французы под руководством какого-то генерала Галифе не отстают от пруссаков в деле развития кавалерии. Что вы об этом думаете?

Было впечатление, что я растревожил улей. Генералы стали дружно ругать и прусскую и французскую кавалерию, говоря, что им далеко до русской. Хотя Черевин, сам кавалерист, назвал Галифе лихим и храбрым командиром. В общем в ходе оживленной дискуссии мои сотрапезники сошлись на том, что, хотя лихие кавалерийские набеги по тылам противника вещь полезная, но исход современной войны решает конечно же пехота и артиллерия. Затем разговор генералов перешел на последнюю текинскую экспедицию и личность генерала Скобелева. Данилович ругал его за нечистоплотность в личных делах. Черевин хвалил за храбрость и несомненный военный талант, вместе с тем называя прославленного генерала опасным авантюристом. Время было уже за десять часов, я выпил свое пиво на три четверти и меня порядком клонило в сон. Генералы же явно увлеклись, распечатав вторую бутылку водки. Причем Данилович выглядел намного более пьяным, чем имеющий видно большую практику Черевин.

– Господа мне, пожалуй, пора спать, Григорий Григорьевич у меня будет к вам просьба. Отправьте пожалуйста мои письма в редакцию «Европейского вестника» с фельдъегерской почтой. Мне очень понравилась повесть их автора с псевдонимом Р. Сосна. Я написал ему, но поскольку не знаю настоящего имени также отдельно попросил редактора переслать письмо.

– Конечно исполню, я не читал эту повесть, вообще редко читаю беллетристику.

– Да и запечатайте, пожалуйста письма так чтобы было видно, что они от наследника престола. То есть со всеми возможными печатями и вензелями, автору будет приятно, спокойной ночи господа.

Ход с фельдъегерской почтой я придумал перед обедом. Первоначальная мысль, попросить генерала самому завезти письма была некорректной. Не по чину. Данилович мог бы и обидеться.




Глава 14


Григорий Григорьевич Данилович медленно шел по набережной Екатерининского канала. Справа только что он миновал громаду Казанского собора и впереди стал виден Банковский мост с его золотыми крылатыми львами. Генерал очень любит Петербург, где прошла большая часть его жизни. Многим выходцам с юга этот почти всегда пасмурный город внушает сразу неприязнь, а Григорий полюбил его всей душой, сразу, когда прибыл сюда молодым офицером. Может это потому, что ни Чернигов, где он родился, ни Полоцк где учился в кадетском корпусе, нельзя назвать югом. Но скорее всего освещенный неярким комнатным светом город задел струны его души. Ведь и он Григорий также немногословен, сдержан и всегда предпочитает полутона яркому цвету. Но сейчас генерал шел не оглядываясь, погруженный в себя, даже не замечая прекрасную архитектуру великой северной столицы. Оставалось буквально пара сотен метров до квартиры профессора Николаева, а Григорий Григорьевич все еще сомневался. В портфеле у него были два образца почерка наследника престола, последний и двухмесячной давности. Константина Ивановича Николаева он знал давно. Профессор уже много лет преподавал историю во второй петербургской военной гимназии, где вначале преподавателем, а затем директором служил Данилович. В семидесятые годы Николаев несколько лет прожил во Франции, где увлекся идеями аббата Мишона основателя графологии, но уже до этого петербургская полиция не раз обращалась к Константина Ивановичу как к эксперту в делах, где надо было определить подлинность почерка. Сейчас же он вообще считался ведущим почерковедом империи. Николаев из богатой дворянской семьи. Он имеет роскошную квартиру, занимающую целый этаж на Гороховой улице у пересечения с Екатерининским каналом.

Утро для Григория Григорьевича началось тяжело. Голова болела после вчерашней пьянки с Черевиным. Нет с этим пьяницей пить нельзя, и ведь не пьянеет скотина. Вчера выпил не меньше его, тем не менее сохранял ясность рассудка, а вот Григория развезло. Наболтал лишнего, хорошо хоть хватило ума не рассказать о своих сумасшедших подозрениях. А еще хорошо, что царевич рано ушел спать, не хватало только опозориться перед учеником. Вообще новый наследник престола нравился Даниловичу. Когда его назначили воспитателем великих князей он по началу был полон энтузиазма. Великое дело дать наследнику престола образование, которое поможет ему в будущем стать самодержцем огромной империи. Очень быстро пришло разочарование, нет Николай довольно прилежно выполнял учебные задания, но не было в нем любознательности и какой-то искорки. К учебе он относился как к докучливой надоедливой обязанности. Данилович, конечно, понимал, что дети не любят школьные занятия, но все-таки почти у каждого были какие-то предметы или темы, которые их увлекали. Тут же таких не было. Наследника интересовали игры, прогулки, художественная литература. Все же серьезное встречалось равнодушием и стеклянными глазами. Возможно, можно было его как-то увлечь, расшевелить, душевно с ним побеседовать. Но Григорий Григорьевич понимал, что не способен на это. Человек он замкнутый, общение с людьми нелегко ему дается. В военной гимназии хорошим преподавателем Данилович был для тех, кто сам старался учиться и интересовался новым, харизме же учителей способных пробить броню троечника генерал всегда завидовал. Была надежда что с возрастом наследник переменится, и вот она оправдалась. Что же не устраивает? Резкость перемены, не бывает так чтобы уснул троечником, а проснулся отличником. Или бывает?

Во дворе на Гороховой улице генерал остановился в последний раз. Господи, что начнется если сейчас профессор скажет, что почерк принадлежит двум разным людям. Может повернуть назад? Но нет, тогда его до конца жизни будет беспокоить это мучительное сомнение.

Высокий, сухопарый, с аккуратной бородкой Константин Иванович Николаев радостно встретил своего бывшего коллегу и начальника.

– Рад, очень рад Григорий Григорьевич. Совсем вы не выезжаете из своего Гатчино, уже больше полгода вас не видел.

– Очень много дел Константин Иванович, тяжело вырваться даже в выходные.

– Сейчас Варвара накроет стол, вы помните какая у меня отменная повариха? Конечно, после царской кухни вас не удивить, но я надеюсь, что мы все же не опозоримся.

– Константин Иванович, посмотрите пожалуйста эти два образца почерка. Что вы можете о них сказать?

Даниловичу очень не терпелось, ожидание было невыносимо. Николаев взял два листа и сел за большой тяжелый стол. Принимал генерала он в просторном, отлично освещенном кабинете, главной частью которого был именно этот дубовый стол и два больших окна выходивших на Екатерининский канал. Удобные кресла, шкаф, и несколько книжных полок завершали рабочую обстановку.

Минут десять профессор молча, внимательно перечитывал и рассматривал лежащие перед ним листы.

– Очень интересно Григорий Григорьевич. Эти образцы почерка безусловно принадлежат одному человеку. Первый написан в подростковом возрасте, а второй уже взрослым мужчиной. Причем этот мужчина видимо пережил нелегкую молодость. Видите, как изменились поперечные штрихи. В детстве он был робким и нерешительным. Но перенесенные испытания видимо выработали в нем волю и уверенность в себе. Посмотрите какие резкие и твердые штрихи у него в зрелом возрасте. Но тем не менее мужчина либо болен, либо слаб физически, обычно взрослые сильнее надавливают на перо. Человек этот и в детстве был скрытным и уравновешенным об этом говорит небольшой наклон букв. А у него взрослого буквы вообще стали совершенно прямые. То есть это мужчина сильной воли, скрытный, очень рассудочный, нелегкой судьбы. Больше, пожалуй, ничего сказать не могу.

У Даниловича отлегло от сердца. Но все же?

– А что, если я вам скажу, что между написанием этих листов прошел всего месяц?

– Не может быть, это удивительно!

Николаев снова взял листы и стал в них всматриваться.

– Может быть этот молодой человек пережил какое-то страшное потрясение или серьезную болезнь?

– Нет, но он говорит, что специально изменил почерк, чтобы тот был более мужским и взрослым, что вы на это скажите?

– Есть люди с редкой способностью подделывать чужой почерк, они, конечно, могут так изменять свой. А сколько лет автору?

– Тринадцать.

– Так это образцы почерка наследника престола? Поздравляю ваш ученик очень необычный человек. А ведь по слухам он звезд с неба не хватает.

– В последнее время Николай Александрович очень переменился.



Григорий Григорьевич сидел на скамейке в Таврическом саду. Как же неделю назад он был близок к ужасной ошибке. Ведь если бы тогда император не прервал его, вполне бы мог доложить о своих подозрениях. И сейчас был бы уже в лечебнице. Старый маразматик. Как такая дикая мысль о подмене вообще могла прийти к нему в голову? Не мать ни отец ничего не заметили, и вообще никто. А он вообразил себе невесть что. Положительно, глупею с возрастом. Радоваться надо, что главный ученик так повзрослел, что у него обнаружились недюжинные способности и тяга к учебе. Да, и впечатление о переменах у него явно преувеличенное, видимо под влиянием идиотского подозрения. Вспомнился вчерашний разговор с учителем математики Евтушевским. Он спросил того не обладает ли царевич необычайными способностями в математике. На что Василий Арианович рассмеялся. «Нет конечно, я веду класс математически одаренных детей и там почти все превосходят Николая Александровича. В любой хорошей петербургской гимназии найдется процентов двадцать детей с такими же или лучшими способностями. Просто Николай Александрович стал более ответственно относиться к учебе, у него проснулся интерес к моему предмету». Тогда Данилович под влиянием гнетущих его мыслей не придал значения этим словам Евтушевского. А сейчас подумал: ведь и другие перемены не так значительны, как ему казалось. Например, вчера в разговоре с ним и Черевиным царевич высказал несколько здравых и взрослых мыслей о статьях из «Европейского вестника». Но было ли в них что-то из ряда вон выходящее? Нет, даже если подумать, наоборот, было чисто подростковое желание выделиться и завоевать одобрение взрослых. Данилович взглянул на часы. Через час семичасовой поезд в Гатчино. Пора ехать на Балтийский вокзал.



В здании, где размещалась редакция журнала «Вестник Европы» приближения конца рабочего дня не чувствовалось никак. Сновали курьеры, стучали печатные машинки, в коридорах висел табачный дым. С тех пор, как помимо ежемесячного журнала здесь стали издавать еще и газету «Порядок» часто не только допоздна в субботу, но даже и в воскресенье работа не останавливалась. Михаил Матвеевич Стасюлевич устал и был не доволен. Живой, энергичный, подтянутый несмотря на свои 55 лет, главный редактор любил свою работу, но был не из тех людей, которых принято называть трудоголиками. Вечера, по его мнению, должны были быть заняты светскими развлечениями, интересными беседами, вкусными обедами, чтением хороших книг. А выходные должны посвящаться отдыху и загородным прогулкам. Так оно и было до этого года. Нет, иногда перед выходом очередного месячного номера, бывали авралы, приходилось засиживаться допоздна и даже приезжать в редакцию в субботу. Но это было именно иногда! А с тех пор, как восемь месяцев назад он, поддавшись уговорам стал издавать еще и ежедневную газету был потерян комфорт и забыто спокойствие. И ведь хотя бы приносил этот каторжный труд соизмеримые доходы. Ничего подобного. Михаил Матвеевич был не только редактором, но и совладельцем, деньги вложенные в начало издания газеты были также частично из его кармана. А когда они окупятся? Похоже на это не приходится надеяться. Не только его друзья Кавелин, Пыпин, Спасович, но и такие влиятельные люди как министр внутренних дел Лорис-Меликов и военный министр Милютин поддержали начало издания новой газеты. Да, что говорить если сам великий князь Константин Николаевич в личной беседе говорил о желательности организовать выход ежедневной газеты либерального толка, в противовес «Московским Ведомостям» Каткова, «Гражданину» Мещерского и «Руси» Аксакова. Это было всего лишь восемь месяцев назад, и как все резко переменилось. Все эти большие люди и даже великий князь в отставке, и не в Петербурге, а практически в ссылке в своих имениях, в Крыму или заграницей. Надежды на смягчение цензурного режима сменились реальностью его ужесточения. От этих невеселых мыслей Стасюлевича отвлек секретарь.

– Михаил Матвеевич, к вам фельдъегерь из Гатчинского дворца.

– Просите, конечно!

Что же это такое, письмо от императора, нет конечно. От императрицы? Также невероятно. Предписание о закрытии газеты? Но почему из дворца, а не из министерства? Важный и строгий фельдъегерь вручил два письма покрытых вензелями и печатями с двуглавыми орлами.

– Одно вам, другое Р. Сосна, распишитесь.

Стасюлевич, сгорбившись сидел за столом, собираясь с мыслями. Никогда до этого он не получал фельдъегерскую почту, не тот чин. Письмо от наследника престола. Ему всего тринадцать, а читает такой серьезный профессорский журнал как «Европейский Вестник». Пожалуй, слухи о небольших способностях царевича могут быть необоснованны. Можно ли это письмо в редакцию использовать в пользу газеты, пожалуй, нет. Это всего лишь просьба переслать письмо автору, пишущему под псевдонимом Р. Сосна. Да, а вот для Раисы Радонежской, так зовут писательницу, такая корреспонденция будет хорошей поддержкой. Конечно, все зависит от содержания письма. Может быть царственный подросток наоборот возмущен, и считает повесть пасквилем на православную церковь. Такие отзывы ему уже приходилось читать. Так, надо самому написать Радонежской, и попросить, если возможно, открыть редакции хотя бы характер отзыва. Хвалебный или ругательный. Редактор вернулся к работе после этого неожиданного происшествия, еще более обеспокоенным и почти уже уверенным, что это послание принесет большие неприятности, ведь если наступила черная полоса, только их и приходится ждать.




Глава 15


Завтракали мы вдвоем с учителем французского. Именно Луи Арон Дюперре замещал генерала-наставника. Утренними уроками я был доволен. Даже фельдфебель Плешаков не вызывал прежнего раздражения, а плац перед дворцом, на котором продолжались наши штыковые и строевые занятия, прежней неловкости. К плохому тоже можно привыкнуть, хотя и с трудом. В отличие от Даниловича француз не умолкал. То же, кстати, не очень приятная крайность. Впрочем, когда Дюперре перешел к восторженному описанию успехов французского генерала Соссье в подавлении восстания тунисских арабов шейха Али бен Халифа, мне стало интересно. Я мало знал об этом историческом событии, а Луи Арон очень живо описывал бои у городов Сфакс и священном для мусульман Кайруни. Я почувствовал себя ученым историком совершенно другого рода чем в 21 веке. Ведь насколько интереснее было бы с помощью машины времени перемещаться в интересующий момент в прошлом и слушать вот такой живой рассказ современника событий. Историческая наука стала бы не такой мертвой и несравненно более увлекательной. Во время этой застольной беседы я и был счастливым исследователем, получившим аппарат, позволяющий непосредственно видеть прошлое.

– Как я понимаю во французском парламенте не раздаются вообще голоса, ставящие под сомнение целесообразность и справедливость завоевания Туниса? – спрашиваю француза.

– Только несколько сумасшедших радикалов говорят об этом. Тунисцы сами виноваты! Они совершали набеги на Алжир и поддерживали там повстанцев.

– Но ведь Алжир тоже арабская земля, а не французская?

– Мы вынуждены были прийти туда пятьдесят лет назад чтобы покончить с пиратскими набегами столетиями, мучавшими христиан.

– Простите Луи, но ведь вы швейцарец французского происхождения, а не гражданин Франции?

– Но в этой ситуации я чувствую себя частью французской нации, защищающей цивилизацию от варварства!

Я задумался, не хотелось говорить об этом Дюперре, но, наверное, важной причиной было еще и то что после страшного поражения в войне с Пруссией, любая военная победа была бальзамом для израненной французской национальной гордости. С другой стороны, Россию европейцы искренне не считают частью цивилизации. Вон ведь во время Крымской войны Франция вооруженной силой защищала от нас турок, при этом оставаясь по самоощущению на стороне добра против варварства.



После завтрака мне захотелось посетить центральный корпус дворца. В голове был сумбур. Отъезд императорской семьи вызвал странное чувство. До этого общение с родственниками требовало ежеминутной сосредоточенности. И моя личность как бы уже объединилась и определилась в личность Андрея Трифонова использующего память царевича Николая. Оставшись один, я потерял концентрацию, и вот во время утреннего завтрака я был скорее Ники со стороны наблюдавшим за ученым 21 го века. Черт похоже во мне остаются две личности, которые все еще борются и не могут найти баланс между собой. В этой борьбе недолго и потерять разум, нить сознания, которая отделяет человека от состояния овоща.

Центральный корпус скорее музей, чем царская резиденция. Здесь никто не живет со смерти императора Павла. Кордегардия, соединяющая на первом этаже арсенальный и центральный корпус пуста. Хотя с отъездом императорской семьи и в нашем корпусе стало намного меньше людей, все-таки всегда в поле зрения есть кто-то из слуг и охраны. Здесь же – никого. Правда в первой комнате центрального корпуса, куда выходит кордегардия были солдаты и офицер охраны, вставшие смирно при моем появлении. Дальше в тронного Павла снова пустынно. Резной трон стоит под балдахином на фоне конного портрета Петра l. Меня охватило мальчишеское желание сесть на него, но нельзя. Во дворце, как известно, стены имеют глаза и уши. А тут вообще комната дежурного офицера, которую я только что прошел выходит незакрытой дверью в тронный зал. Интересно какая сплетня пойдет если я рассядусь на троне? Наверняка ничего хорошего и хвалебного обо мне не скажут. В зале отсутствует роскошь и позолота, только легкая роспись потолка и карнизов, обилие картин и портретов. Высокий потолок и ощущение простора тем не менее резко контрастируют с арсенальным каре, в котором укрылся отец. Правители России 18 века явно стремились не к видимости скромности, а к созданию обстановки величественности. Потолок зала украшает чудесная по тонкости и изяществу исполнения бронзовая люстра. Дальше я прошел в кавалерский зал, здесь ожидали приема во времена Павла Петровича. Тот же строгий, деловой и вместе с тем величественный стиль, то же обилие картин и портретов. В овальном кабинете хранится походная кровать императора, его ботфорты, трость и одежда. Насколько я помню все это было привезено из Михайловского замка. Эти предметы были немыми свидетелями убийства императора Павла. Кабинет полутемный, мои шаги по каменному полу отражаются гулким эхом. Я остановился перед походной кроватью, и тут мое сердце замерло, в глухой тишине раздался торопливый звук шагов нескольких пар ног. Нет это не призрак императора, он бы шагал мерно как командор в пьесе «Дон Жуан». Но может это призраки убийц? Сердце ушло в пятки. Шум стих. С трудом уняв бешеное сердцебиение я продолжил экскурсию. И в самом деле, после жуткой смерти в подземелье и всех странностей, случившихся со мной, глупо бояться. Вообще, может я и есть призрак? В пятиугольном таком же мрачном и полутемном башенном кабинете стоят низкие книжные шкафы. Прусские военные уставы, книги по ботанике, сборник морских сигналов, папки с гравюрами и чертежами, множество религиозных трактатов. Картины фламандских мастеров украшающие стены кабинета ничуть не развеивают гнетущей обстановки. Как Павел мог тут работать. В моем представлении кабинет должен быть светлым и удобным, как комнаты бельэтажа нашего корпуса. А здесь мрачно и темно. В кабинете отца хоть уютно, книг правда намного меньше. По винтовой лестнице поднимаюсь на второй этаж. И через потайную дверь попадаю в другой мир. Парадная опочивальня. Роскошь в стиле Людовика Четырнадцатого. Стены ритмично разделяются мраморными пилястрами расписанными изящными арабесками. Простенки затянуты голубым штофом с цветочным орнаментом. Огромная резная кровать, вазы севрского фарфора. Далее вхожу в верхний тронный зал с огромными гобеленами «Азия» и «Африка». А затем в белый зал, и сердце замирает, но уже не от страха, а от красоты. Я был здесь в 21 веке, и помню свое восхищение. Но сейчас! Зал пуст, без толпы экскурсантов. Он как бы светится. Все белое с небольшой добавкой пастельных тонов. Минимум позолоты, только на люстрах. Стены с изящным рельефом по мрамору. Зал огромен, а кажется еще больше так как выходит на открытую галерею с видом дворцового плаца. Я сам себе кажусь маленьким стоя посредине и вглядываясь в расписанный потолок, в античные скульптуры, вывезенные из Италии и Греции, они гармонируют с великолепием этой авлы северного дворца. Именно это название парадного зала из античного времени, более всего подходит. Я с трудом понимаю кто я. Николай? Андрей? Какая-то новая личность, составившаяся из обломков первых двух? Все это великолепие принадлежит моей семье. И пусть это несправедливо, но я счастлив. На глазах выступили слезы, стало до боли жаль себя. Ведь для того, чтобы выжить, придется всю эту сказку в камне оставить и бежать далеко. Я забыл все страхи первого этажа, и как путешественник, нашедший в пустыне оазис и не могущий оторваться от ручья с прохладной водой продолжил свою экскурсию. Малиновая гостиная, украшенная малиновыми гобеленами со сценами из «Дон Кихота», и обитой малиновым же бархатом мебелью. Чесменская галерея, поражающая богатой золотой лепниной, полотнами, изображающими эпизоды Чесменской битвы. Камин красного мрамора. Зеркало, которое увенчивает бронзовый двуглавый орел. Господи и откуда во мне вдруг приступ имперской гордости, я ведь человек двадцать первого века, бывший всегда равнодушным к имперской идее? Оружейная галерея, светящаяся полированной сталью сотен сабель и ружей, горящая золотой и серебряной инкрустацией многих из них. И как звезды вспыхивают драгоценные камни и перламутр некоторых восточных произведений оружейного искусства. Вот черт, я взглянул на часы, уже десять минут третьего! На урок опаздываю намного. Хватит, роскошь второго этажа главного корпуса для меня похоже наркотик, не могу оторваться. Быстрым шагом, почти бегом, коря себя, поспешил в домашнее каре.

В учебной комнате была уже паника. Кроме бледного с дрожащими руками Дюперре, там также генерал начальник охраны Оттон Борисович Рихтер, он выглядит величественно – отменная выправка и рост, превосходящий даже отца. В отличие от француза генерал не потерял самообладания, хотя также похоже не знает, что делать. Завершают картину полковник Арапов командир кирасирского полка и Елизавета Андреевна Воронцова. Черт, как же быстро они все слетелись из-за моего опоздания всего на каких-то 20 минут.

– Где вы были Николай Александрович?

Первой отреагировала на мое появление Елизавета Андреевна. Похоже из всех присутствующих именно она лучше всех сохранила хладнокровие и присутствие духа.

– В центральном корпусе, извините, засмотрелся на коллекцию оружия, не заметил, что уже время урока.

– Как же так Николай Александрович, почему меня не предупредили!

Чуть не закричал Дюперре.

– Извините, пожалуйста, но ведь я опоздал всего на 20 минут, не ожидал, что вы так быстро поднимите тревогу. Кроме того, дежурный офицер в центральном корпусе видел куда я пошел. Однако, еще раз прошу извинения. Надеюсь, увидеть вас всех завтра на завтраке в Арсенальном зале. Елизавета Андреевна, разрешите пожалуйста провести завтрак как обычно по воскресеньям?

Воронцова была зла, но отказать царевичу при стольких свидетелей было неудобно. Кроме того, Елизавете Андреевне польстило, что в присутствии мужчин, я обратился за разрешением именно к ней. Рихтер не так уж хорош, как начальник охраны, Черевин наверняка бы знал о передвижениях наследника престола за пределами Арсенального каре. А дежурный офицер, не доложивший об этом начальнику, был бы сразу переведен на другое место службы.

Урок французского прошел скомкано, Дюперре было тяжело сосредоточится. Груз ответственности старшего в отсутствии Даниловича похоже слишком давит на него. На урок танцев моя партнерша Саша Воронцова сегодня пришла в сопровождении мамы. Поэтому Сандра под взглядом Елизаветы Андреевны была строга и не улыбчива. Хотя ее пальчики подрагивали в моих ладонях. Меня тоже охватывало волнение, когда рука ложилась на гибкий стан девочки. Эх были бы мы хотя бы года на три старше. Пятичасовое чаепитие и обед прошли в компании Дюперре и старшей Воронцовой. Француз не был столь разговорчив как за завтраком. То ли под впечатлением дневного приключения, или его смущало присутствие Елизаветы Андреевны. Она тоже была молчалива и задумчива.

– Елизавета Андреевна помогите, пожалуйста мне организовать завтрашнюю трапезу. Я несколько погорячился, распорядившись о ней, не знаю кого еще надо пригласить кроме Рихтера и Арапова. Кроме того, надо дать распоряжения по меню, сервировке и прочее.

Впервые за вечер дама улыбнулась, а улыбка у нее приятная, теплая и обаятельная как у ее дочери.

– Конечно, Николай Александрович, я все организую. Пригласить надо офицеров охраны. Хиса, он остался во дворце на выходные. Сегодня поздно вечером должен прибыть обер-егермейстер Александр Григорьевич Чертков с женой, их тоже обязательно надо пригласить.

– Конечно, и очень рад буду видеть всех ваших детей, Иллариона Ивановича.

– Муж сегодня утром уехал в Петербург, вернется лишь завтра к вечеру. Дать распоряжение чтобы к столу доставили продукты из зверинца?

– Было бы невежливо оставить обер-егермейстера без дичи.

Графиня рассмеялась. Она явно ожила и почувствовала себя в родной стихии.

– А как в плане напитков, сделать похоже на детский утренник и пригласить побольше детей?

– Нет, пожалуйста. Сделайте все по-взрослому как при родителях. Вино для дам, водка для офицеров. Пригласите генерала Черевина.

Елизавета Андреевна звонко захохотала, сморщив носик. А ведь она совсем молодая женщина лет тридцати пяти. Просто за суровостью и серьезностью матери большого семейства этого не видно. Присев ближе ко мне, графиня продолжила живо обсуждать подробности завтрашнего мероприятия. Идея самой организовать хоть маленький, но царский пир ей явно понравилась. За обедом мы даже засиделись. Дюперре заскучал, и, по-моему, немного обиделся, что о нем забыли.

Этот вечер и перед обедом, и после я посвятил учебе. Хватит на сегодня экспедиций по дворцу, пускай Луи Арон успокоится. Да и материалов для занятий теперь достаточно. Чего стоит только стопка учебников немецкого которыми снабдил меня Прейс. Тем более из всех иностранных языков, которые я изучал, именно этот самый проблемный. Итак, вечер субботы стал для меня немецким. Засиделся я почти до полуночи в кабинете. Дюперре меня не побеспокоил, может ушел рано спать, или просто не решился лишний раз тревожить августейшего ученика.



Елизавета Андреевна только к полуночи отдала все необходимые распоряжения. И сейчас не могла уснуть приятно возбужденная хлопотами о завтрашнем пире. А ведь не удивительно что Саша явно увлеклась царевичем. Раньше он казался Елизавете вялым и бесцветным подростком. Сегодня же даже она ненадолго забыла, что разговаривает с ребенком, а не с остроумным и внимательным мужчиной. Тем более надо держать дочь и царевича на дистанции друг от друга. К слишком большим неприятностям может привести такой роман. Сейчас, конечно, они еще слишком юны, но известно, как детская привязанность может перерасти в серьезное чувство года так через три.




Глава 16


Наверное, это один из последних ясных и погожих дней в этом году. Бабье лето, нестойкое и капризное в окрестностях Петербурга. В любой день оно может закончиться, и сменится непрестанными дождями. Я смахнул паутину с гривы Сильвы. Проезжая лесным лабиринтом, мы немного покрылись этими летающими паутинками, спутниками осени. Листья уже пожелтели, и только дубы все еще не спешат расстаться с зеленым нарядом. Красота осеннего желто-красно-зеленого парка завораживает. 20 го сентября, начинается последняя декада месяца, и это по юлианскому календарю, по григорианскому уже октябрь. Мы доехали до ворот в зверинец. Пора поворачивать к дворцу. Но возвращаться не хотелось. Казаки примолкли, тоже под впечатлением золотого леса. В начале прогулки Сидоров по моей просьбе рассказал пару историй времен кавказских войн. А затем он и молодой Кудин увлеченно стали обсуждать особенности черкесских лошадей и оружия. Причем я заметил очень уважительное отношение казаков к побежденным горцам и их холодному оружию. Особенно восхищался Кудин, шашками и кинжалами. Правда, Тихон Егорович не очень поддерживал его. Действительно шашка лучше сабли для боя с незащищенным кирасой противником. А сейчас кирасы мало кто носит, на Кавказе вообще никто. Кроме того, носимую слева лезвием наружу шашку можно мгновенно вытащить из ножен и нанести удар не меняя положение руки, что очень выгодно в случае неожиданного нападения. Но, с другой стороны, говорил старый казак, в Европе сейчас есть и кирасиры, а шашка не предназначена для колющего удара единственно которым и можно пробить кирасу. Еще более критически отзывался Сидоров об искусстве кавказских оружейников, отделка действительно красива и изящна, но сама сталь намного хуже европейской. Хорошие кавказские шашки вообще делаются с немецкими клинками, кроме жутко дорогих дамасских или булатных. Но их могут себе позволить только горские князья. Ценность кинжала на войне по словам ветерана невелика, в отличие от драки, где это великолепное и грозное оружие. Огнестрельное оружие горцев Тихон Егорович оценивал вообще, как намного худшее чем русское.

– А что давайте заедем в зверинец?

Казаки замялись. У них был приказ не покидать с царевичем парк. Но не совсем понятно зверинец часть парка или нет.

– А мы прикажем солдатам на воротах сообщить дежурным офицерам, что решили посетить зверинец.

После того как въехали в Зверинские ворота, и я отдал распоряжения, один из солдат бросился бежать, видимо с донесением во дворец. Это значит, что на посту нет телефона. Все больше видно слабых мест в охране дворца. Рихтер похоже совсем плох в качестве главного охранника. Наше счастье, что революционное подполье не настолько сильно как сейчас кажется. Но они будут учиться, а мы?

– А еще Андрей, научиться владеть хорошо шашкой намного тяжелее чем снабженной гардой саблей. Хорошо казакам, они с детства с оружием, или офицерам, те всю жизнь могут учиться фехтовать. А как призывникам, много ли толку в нашей призывной кавалерии. Горцы так прославились своим умением сабельного боя, именно, потому что учились ему с детства и всю жизнь. А дай шашку в руки какому-то чечену нашего времени, какой будет толк? После того как запретили кавказцам иметь длинноклинковое оружие, они только в драке в кабаке сильны, потому что у каждого кинжал.

Я оторопел, и только через секунду понял, что старый казак обращается к Кудину, а не ко мне. Так, серьезно, пора забыть свое старое имя, меня зовут Николай Александрович.

Лес Зверинского парка представляет собой систему поперечных, продольных и диагональных прямых просек. Поперечные и продольные шире. Вообще этот лес показался мне даже более организованным и продуманным чем дворцовый парк. Через короткое время мы подъехали к изгороди, состоящей из огромных высотой метров семь скрепленных крест-накрест кольев. Такая конструкция позволяет видеть все что происходит за оградой. А там настоящий зоопарк. В двадцать первом веке его бы назвали сафари. Правда набор животных довольно однообразен. В основном, мы, проезжая вдоль ограды, видели небольшие группы оленей, разных размеров и видов. Среди них выделялись огромные самцы с впечатляющими ветвистыми рогами. Пару раз промелькнули небольшие стайки ланей. Подъехали к воротам в частоколе, и стоящий возле них егерь, узнав царевича бросился их открывать. Внутри изгороди были многочисленные ясли с овсом и сеном возле которых кормились олени и несколько косуль. Для водопоя животных есть пара прудов с удобными спусками. Мы двинулись в сторону группы строений, каких-то амбаров и сараев. Тут и там между яслями и прудами мелькают зеленые фигурки егерей. Оленей, наверное, здесь сотни. Причем людей они явно не боятся. Какой черт побери интерес охотиться на этих прекрасных полудомашних животных? Тяжело все-таки понять в некоторых вопросах психологию людей 19 го века. По мне охота на этих оленей, даже если их выгонят за частокол просто бойня, а никакой не спорт. Навстречу нам из-за ряда сараев вышел невысокий, стройный, одетый в серый не по форме охотничий костюм мужчина. Усы, борода и бакенбарды, небольшие очки. Начальник императорской охоты Григорий Александрович Чертков более всего похож на профессора натуралиста.

– Здравствуйте Ваше Высочество, извините меня не предупредили о вашем визите.

Несколько натянуто и скованно, приветствовал нас главный охотник.

– Здравствуйте Григорий Александрович, а мы и не планировали к вам заехать. Так, подъехали к воротам, не захотелось возвращаться во дворец в такую прекрасную погоду, и вот решили вас навестить.

– Мы рады, чтобы вы хотели посмотреть?

Да, никакой радости не слышно в голосе.

– А что бы вы порекомендовали?

– Есть загоны для осликов, выдра, загон для зубров, пара диких кабанов.

– Хотелось бы посмотреть зубров.

– Я сейчас возьму лошадь и поедем к северному загону. Может вы соизволите у нас позавтракать?

Ну, наконец, вспомнил про любезность.

– А у вас есть телефон? Если вы предупредите генерала Даниловича, что мы будем завтракать у вас, а не во дворце, тогда с удовольствием.

– Да, конечно, я телефонирую. Извините у нас ничего достойного на завтрак нет.

– Я думаю нам достаточно по куску мяса, какой-то морс или квас. Правда господа? – Обратился я к казакам. Черт знает этого Черткова, может накормить только меня и забыть о моих спутниках. Вон как официально держится.

– А как по сто граммов водки Тихон Егорович?

– Не, мы на службе, да и рано еще.

– Ну тогда морс, квас и чай.

Надеюсь, теперь этот надутый профессор точно поймет, что к столу надо пригласить всех троих.

Семерка огромных зубров в специальном загоне выглядит величественно. Мы обошли частокол. Самый большой бык фыркнул и устремился к нам, остановился нагнув голову буквально в метре от ограды. Казаки положили ладони на рукоятки шашек, а Чертков снял с плеча винтовку.

– А на Кавказе еще остались зубры, Тихон Егорович? – спросил я, разряжая обстановку.

– Да, но мало, и они мельче этих беловежских.

Бык повернул и направился назад к стаду.

– Не хотите ли осмотреть фазанник Ваше Высочество?

Действительно посетить его стоило. Довольно большой дом, внутри разделенный на множество вольеров с красивыми птицами, а шум как в курятнике. Я остановился возле вольера, где было несколько птиц намного более ярких чем остальные. Блестящие синие и зеленые перья в сочетании с черными, белыми, красными и желтыми, длинный хвост.

– А на эту птицу тоже охотятся Григорий Александрович?

– Это алмазный фазан, три пары прибыли к нам из Англии. Мы их не выпускали до сих пор для охоты, но если вы хотите…

– Нет конечно, с таких красавцев только картины писать, рука на них не поднимется.

– А еще у нас есть золотые фазаны, привезены прямо из Китая.

Чертков подвел к вольеру с еще более яркими птицами, спина золотисто желтая, низ ярко красный, плечевые перья темно синие.

Затем нас пригласили на завтрак в бревенчатый егерский домик. Его фасад украшают оленьи рога, из них же сделана мебель, стены и потолок комнаты покрыты живописным изображением руин замка на лесистой горе. Не менее впечатлило и меню, начальник охоты явно преувеличил свою неготовность к приему высоких гостей. Жаркое из оленины, запеченный фазан, украшенный перьями, куропатки, клюквенный морс, медовый квас. Несмотря на отсутствие выпивки мы разговорились. Сидоров вспомнил об оленьем шашлыке, который однажды пробовал на Кавказе, Чертков рассказал о большой охоте на оленей, которую ему надо было организовать через неделю. Ожидалось много гостей, в том числе братья императора Владимир, Алексей и Сергей. Я никак не мог вспомнить, что же я в предыдущей жизни читал о нашем радушном хозяине. Только когда подали чай и блины с медом, вспомнилось. Григорий Александрович Чертков известный библиофил, основатель Чертковской публичной библиотеки. В этом веке мне очень не хватает информации. Казалось бы, вот она история онлайн, я могу непосредственно видеть исторические события и понять их лучше, чем из будущего. Но сейчас нет ни интернета, ни телевидения. А художественная литература из моего кабинета никак не поможет следить за текущими событиями. Остается только периодическая печать, и книги. Но посещать университетскую библиотеку понятно нет возможности. Учитывая отношение значительной части студенчества к самодержавию, такая авантюра очень быстро закончится для меня пулей или бомбой. Можно, конечно, взять каталог и заказывать книги из университетской библиотеки на дом.

– Григорий Александрович, знаю вы, как и ваш покойный батюшка увлекаетесь собиранием книг. Я бы тоже хотел собрать маленькую библиотеку. Вы бы не могли мне помочь?

– Да, конечно, а какая тематика вас интересует?

– Экономика империи, промышленность, сельское хозяйство, финансы и кредит. Не в историческом ракурсе, а именно текущий момент. Понятно, что статистика и сведения последнего десятилетия тоже являются можно сказать современностью. То есть идея библиотеки такова: понадобится получить сведения скажем о Тамбовской губернии, я подхожу к полке и могу найти. Административное устройство, состояние сельского хозяйства. Какие культуры выращиваются, урожайность, величина крестьянских наделов, сколько безлошадных или многолошадных хозяйств. Какие основные помещичьи владения в губернии, промышленность, кустарные промыслы. В общем, все что известно об экономике и демографии данной губернии. С другой стороны, скажем, захочу получить сведения о сахарной промышленности империи или о торговле с какой-то страной, подхожу к соответствующей полке и нахожу нужные мне сведения.

– Да это, пожалуй, интересно, и у нас действительно возможно нет библиотеки с подобной тематикой. Но я не уверен, что по многим из этих вопросов достаточно написано или есть достоверная статистика.

– Я понимаю, насколько возможно более подробно и достоверно. Ваша сфера интересов больше в области природы, естествознания. Но если вам попадется какая та книга интересующей меня тематики, напишите, пожалуйста, где можно ее купить или пришлите мне, а я немедленно верну вам деньги. Через ваши руки ведь проходит много книг.

– Рад буду вам помочь Николай Александрович, и не стоит говорить об оплате.

– Нет, Григорий Григорьевич, мне будет не удобно принимать подарки, книги стоят не дешево. Приглашаю вас с супругой сегодня в час дня на завтрак в Арсенальном зале.



Чертков возвращался от Зверинских ворот, проводив наследника престола. Очень интересно, а ведь я слышал, что царевич звезд с неба не хватает. Подумал Григорий Александрович. Вот и верь после этого придворным сплетням. Всего тринадцать лет, а ведет себя и рассуждает, пожалуй, как студент университета, или вообще, как взрослый. Даже как-то необычно. А сфера интересов судя по тематике библиотеки вообще не для подростка, а для наследника престола? Пожалуй, для его миссии это вполне то, что надо. Размышления Григория Александровича прервал въезд в ворота частокола. Пора заниматься текучкой. Организация царской охоты дело нелегкое и хлопотное.



Я едва успел принять душ и переодеться перед службой. На подходе к церкви встретил недовольную Елизавету Андреевну.

– У меня к вам утром было несколько вопросов, вы переложили буквально всю подготовку на меня.

Я взял рассерженную графиню под руку, она лишь чуть выше меня.

– Извините Елизавета Андреевна, я уверен, что лучше вас никто завтрак не организует, мое участие вряд ли принесло бы пользу.

Маневр был задуман удачно, мы оказались перед алтарем на всегдашнем месте императорской четы. За нашими спинами офицеры охраны, местное начальство, дворцовая прислуга. Надеюсь, что занятие этого почетного места рядом с наследником российского престола смягчит злость Воронцовой. Похоже дама даже несколько смутилась, оказавшись на месте императрицы. Служба была как всегда пышной и красивой. Янышев держался величественно, голос у него отлично поставлен, хор великолепен. Жалко только, что смысл проповеди не известен, все же трудно понять зачем читать на церковнославянском, которого почти никто кроме самих священнослужителей не знает.

Завтрак проходил так как мне и хотелось, а зал, пожалуй, украшен даже лучше, чем при родителях. Цветочные гирлянды, штоф, закрывающий стены в нужных местах. У Воронцовой тонкий вкус и отличные организаторские способности. О чем я сразу сказал сидящей справа Елизавете Андреевне. Данилович сидит по левую руку. Какой-то странный он приехал из Петербурга. Умиротворенный, даже пару раз улыбнулся, уж не травку ли курит мой генерал? Может привез из столицы коробок и подобрел? После тостов за императора, императрицу, и меня, настала очередь что-то произнести цесаревичу. Я пил только морс, поэтому сохранил ясность ума. Хотя отсутствие привычки быть в центре внимания и вообще такое большое общество, все-таки человек пятьдесят гостей, вызывали у меня несколько лихорадочное состояние. Каждый тост я согласовывал с Воронцовой. Вначале за русскую гвардию, затем за синих кирасир, за Гатчину и ее градоначальника генерала Багговута, за казаков. На завтрак были приглашены казачьи офицеры охраны. Если о содержании тостов я только советовался, то дистанцию между ними доверил полностью определять Елизавете Андреевне. В общем все шло хорошо. Вдруг встал с места уже подвыпивший полковник Арапов.

– Ваше Высочество Николай Александрович, я взял из зверинца осликов и сейчас в конце завтрака, вы и другие дети можете вполне покататься на них вокруг дворца.

Интересно, он этот полковник просто дурак или это заранее задуманное оскорбление. Не так много детей за столом, кроме меня только Воронцовы, и еще несколько детей офицеров. Трудно себе представить более нелепое окончание царского пира чем катание на осле вокруг дворца.

– Спасибо Константин Устинович, а сколько ослов вы привели с собой?

– Всех, двадцать девять, Николай Александрович.

– Карл Федорович, а где проходят воскресные гуляния жителей Гатчино, – обратился я к градоначальнику.

– В Приоратском парке, как всегда.

– Попрошу вас дать указание отправить туда осликов, пусть организуют катания для всех желающих. А теперь позвольте провозгласить тост за славную императорскую охоту и ее обер-егермейстера Григория Александровича Черткова.

Я кипел от злости, жутко хотелось отправить Арапова в Приоратский парк во главе ослиного эскадрона. Но четко понималось, что такой фразой я бы разрушил жизнь и карьеру недалекого полковника. Глупо наживать себе врага в лице командира одного из гвардейских полков. Да, и немедленные последствия такого поступка будут для меня неприятны. Снять его с должности я не могу, а жить под охраной офицера, которому нанес смертельное оскорбление не самое лучшее решение. Дальше торжественный завтрак прошел без неприятных сюрпризов.

После окончания трапезы я обложился учебниками в своем кабинете. Больше никаких мероприятий на сегодня не намечалось. Честно говоря, устал. Все-таки общение с людьми тяжелая работа. А ведь именно в этом в первую очередь состоит суть обязанностей начальника, тем более императора. Нет пускай Георгий или Михаил взвалят этот груз на свои плечи. Спокойная частная жизнь вдалеке от России, конечно, при наличии денег, что может быть лучше.




Глава 17


Бабье лето как ему и положено закончилось неожиданно. Уже в понедельник над Гатчино нависли тяжелые свинцовые тучи и пошел дождь, который то моросил, то переходил в ливень, и казалось уже никогда не закончится. Дворец темно-стального цвета и великолепный еще не потерявший свой багряно-желтый наряд парк стали как бы просторнее и ниже. После несколько лихорадочного конца недели на меня вместе с тучами опустилось какое-то приятное умиротворение. Своим чередом шла учеба. Все свободное время я посвящал занятиям по языкам и математике, или прогулкам по мокрому, полному нависших на листьях крупных капель и пьянеще-свежего воздуха парку. Сильно переменился Данилович. Утром в понедельник он принес свежий номер «Правительственного вестника», и затем продолжал снабжать меня новыми номерами того же вестника и газетами Московских и Петербургских ведомостей. Мне интересно читать ежедневные газеты, это позволяет отвлекаться от учебы, и дает ощущение наблюдения за живой историей. Кстати, я попросил у генерала каталог университетской библиотеки, и получил обещание, что в скором времени он договорится о предоставление мне этого списка. На протяжение всех трех дней до приезда родителей мы с Даниловичем проводили вдвоем завтраки, ланчи и пятичасовые чаепития. Это оказалось совсем не так нудно, как я боялся. Генерал живо обсуждал со мной последние новости, и в отличии от первых дней вел себя не как строгий ментор, а скорее, как собеседник, уважительно разговаривающий с равным. Во вторник за пятичасовым чаем я нашел и тему, задевающую его за живое.

– Григорий Григорьевич в «Московских ведомостях» большая статья, громящая систему военных гимназий и прогимназий, она призывает вернуться к кадетским корпусам. Думается генерал Махотин прислушается и так и сделает. А что вы об этом думаете, ведь вы были директором военной гимназии?

– Махотин был назначен главным начальником военно-учебных заведений для того, чтобы вернуть кадетские корпуса. Будут наверняка гражданские преподаватели заменены офицерами. Вернется муштра, уровень преподавания снова упадет до предреформенного. Могут закрыть прогимназии и вообще доступ не дворянам в офицерское сословие.

Мой наставник оказывается либерал.

– Вы преувеличиваете Григорий Григорьевич, нельзя все вернуть. Дворян не хватит на все офицерские должности, гражданские учителя останутся, не могут военные преподавать все общеобразовательные предметы. Да и новые идеи уже укоренились в умах преподавателей и как я вижу директоров. А вы выписываете какие-то педагогические журналы?

– Да, «Педагогический сборник», раньше он выходил раз в месяц, сейчас только поквартально.

– Мне дадите почитать?

– Конечно. А контрреформа возвращения кадетских корпусов на мой взгляд плохая идея.

– Но ведь в статье есть и здравые мысли. Действительно большая часть выпускников прогимназий не идет в юнкерские училища как было задумано, а пользуются этой лазейкой чтобы бесплатно получить образование. Правда, я думаю и то, что военные гимназисты, обучаемые семь лет как гражданские и только последние два года в специальных классах, менее приспособлены к службе, чем кадеты с детства, проходящие военную подготовку. Или это в газете описано неверно?

После этого диалога генерал-наставник пустился в пространное изложение своих идей в сфере военного образования. Теперь мне стало понятно, что интересует Даниловича, и как поддерживать с ним хорошие отношения. Это пока для меня важно. Генерал в футляре оказался на поверку хорошим и не глупым человеком. Просто раньше Ники его не понимал и не пытался наладить с ним взаимопонимание.

За обедом к нам все вечера присоединялись Воронцовы с детьми и Чертков с супругой. Пара Иллариона Ивановича и Елизаветы Андреевны мне очень нравится, видно было, что, несмотря на много лет в браке они любят и нежно относятся друг к другу. Кроме того, супруги умны и приятны как собеседники. Особенно граф, умеющий очень хорошо рассказывать о Кавказе, Туркестане, Болгарии, во всех этих странах ему доводилось воевать. Чертков не менее интересный собеседник, а его рассказы другого рода об охоте и разных представителях фауны удачно сочетались с историями графа. Жена обер-егермейстера Софья очень умело поддерживает светскую беседу, где надо прервет паузу, к месту разольет чай, или рассмеется. Вообще в искусстве светской беседы она превосходит Воронцову, хотя понять, что Черткова думает невозможно. Елизавета Андреевна, наоборот, обо всем имеет свое мнение и решительно его высказывает. За обедом мы засиживались больше, чем до девяти. А сегодня, в последний вечер перед возвращением императорской семьи, Воронцовы не привели детей, и мы разошлись около одиннадцати.

Итак, завтра прибывает императорская чета. Мне, несмотря на память Ники, тяжело все-таки воспринимать их как свою семью. За эти несколько дней личность человека 21 го века снова почти вытеснила Николая. Поэтому сейчас я волновался, хотя и понимаю, что уже свыкся с новой семьей и все наверняка будет хорошо. Радоваться возвращению близких людей как наверняка радовался бы Ники я не могу.



Саша Воронцова не могла уснуть. Было досадно что родители не взяли ее сегодня на обед, но ведь и в предыдущие вечера приходилось сидеть в кругу брата и сестер, а взрослые на них не обращали внимания. А вот Ники был как бы одним из взрослых, на равных участвуя в их беседе. Он отдалился и казался сейчас Саше чужим и совсем взрослым.



К дворцу через золотой мокрый парк приближалась кавалькада таких же позолоченных как листва карет. Зрелище было настолько сказочное, что я замер на пороге. Хотя заранее попросил Радцига организовать дежурство и сразу, как только приблизится императорский кортеж сообщить мне. Накануне размышлял как встретить родителей. Первый вариант сделать вид что обиделся, в надежде получить дивиденды от их раскаяния. Второй встретить равнодушно, не покинув учебную аудиторию. Непонятно какие бы выгоды принес этот вариант. И наконец, третий, встретить радостно на пороге. Его я и предпочел.

Вокруг кавалькады вьются синие кирасиры и казаки в алых бешметах и синих черкесках. Из остановившейся золоченой кареты выскочил бело-рыжий колли Иман, любимая собака императора. Затем грузно спустился Александр Третий, огромный русобородый в генеральском мундире. И тут же за ним императрица в горностаевом манто изящная и красивая. На меня это произвело впечатление живой сказки. Нет не русской, а скорее немецкой. Прибытие короля и королевы в замок в Баварии. И не девятнадцатого века, а скорее семнадцатого. У меня от восхищения замерло сердце, и я чуть было не пропустил удобный момент. Торопливым шагом выхожу на крыльцо.

– Папа, Мама!

Отец обнял меня и поднял в медвежьих объятьях, мама расцеловала. Они были веселые, молодые, прохладные, пахнут влагой и свежестью. На моих глазах выступили слезинки. Я Ники, и я счастлив. Затем меня захватил маленький вихрь – это Джорджи и Ксюша, выскочив из кареты стали обнимать и наперебой что-то рассказывать.

– Дети! Задушите брата. Поднимайтесь наверх, надо помыться и переодеться к завтраку, там Ники все и расскажите.

Мама смеялась, даже не пытаясь говорить своим обычным строгим тоном.

– А как учеба, не будет на тебя Данилович снова жаловаться?

Императрица укоризненно взглянула на мужа. Наверное, между ними было решено не напоминать старшему сыну прошлые промахи.

– Можешь отдохнуть от уроков до завтрака, все равно уже опоздал.

– Мама, до четвертого урока еще четверть часа, вы все равно будете отдыхать с дороги, а за столом я к вам присоединюсь.

– И что же за урок у тебя сейчас?

– Верховая езда.

– Тогда понятно. Минни, он весь в тебя. Предпочитает лошадей и прогулки.

– Неправда, я была отличницей, – шутливо надула губки мама.

– Ники, в понедельник у нас охота, присоединяйся. Но и про учебу не забывай! – весело предложил отец.



Быстро переодевшись в костюм для верховой езды, бегу в манеж. И на кой черт мне эта охота. Убивать домашних оленей меня никак не привлекает. Но отец хочет сделать мне приятное, так что воротить нос было бы глупо. Да и насколько помнил Ники, а он всего пару раз был на такой охоте, впервые в прошлом году, ничего сложного не будет. Сиди себе на номере и жди, когда выгонят тебе под выстрел оленя, как в тире.

Сегодняшний урок был весь посвящен пиаффе и пассажу, то есть лошадь двигалась либо медленной рысью высоко с зависанием поднимая ноги, это пассаж, либо делала те же движения только на месте не двигаясь вперед. Не каждая лошадь на это способна, но Сильва великолепно выезжена. Мне удавалось двигаться минут пятнадцать без перерыва такой высокой собранной рысью, легко переходить из пассажа в пиаффе и обратно. Ефим Константинович доволен.

– Николай Александрович, у вас действительно очень хорошо получаются эти элементы выездки. Повод почти все время ослаблен, но лошадь продолжает вас слушаться, практически вы управляете только шенкелями, отлично. На следующем уроке вы будете выполнять пируэты на разных аллюрах, в том числе на галопе. Да и не забывайте вы можете так легко управлять вашей лошадью только потому, что она уже хорошо объезжена. Если вам когда-то придется обучать молодую лошадь, надо будет пользоваться и шпорами, и хлыстом. В этом случае очень важно подчинить животное. Если вы позволите лошади переупрямить, победить себя, то затем не сможете ничему ее научить.

– Ефим Константинович, а не могли бы вы научить меня джигитовке?

– Я бы с удовольствием. Но для этого нужна другая лошадь. Эта слишком велика для вас. И конечно необходимо разрешение ваших родителей. Многие элементы джигитовки рискованны.

Думается, что моя жизнь и так слишком рискованна. Очень проблематично дожить до старости, поэтому риск упасть с лошади далеко не самое страшное. Вслух, конечно, я это не сказал, и поблагодарив Шефера поспешил во дворец.

Завтрак проходил в веселой непринужденной обстановке. Главным рассказчиком был Джорджи. Я во всех подробностях узнал о ловле форели и лосося на удочку на порогах Лангинкоски. Самым удачливым рыболовом судя по рассказу была мама. А уха, приготовленная ею собственноручно по мнению Джорджи была много вкуснее дворцовой пищи. Я только что перешел от густого супа из осетрины, называемого калья, к осетрине, запеченной с сыром. Поэтому мысленно сомневался в кулинарных выводах младшего брата. Затем настала очередь истории, в которой император, одетый в простой костюм прогуливался по берегу, и какая-то финская рыбачка, не узнав его попросила помочь вытащить сеть. Папа помог, а мама пригласила финку к столу. Мария Федоровна с удовольствием описала удивление рыбачки, когда та узнала с кем кушала уху. Мне к концу трапезы стало даже жаль, что все приключения происходили без меня. Заметив это, мама сменила тему разговора и стала расспрашивать об уроках верховой езды. Я с удовольствием похвастался сегодняшним уроком, пассажами и пиаффе.

– А ведь это действительно сложно Ники, всегда хотела этому научиться, но в дамском седле невозможно выполнять такую выездку.

Немного грустно заметила мама.

– Я бы позволил дамам сидеть в седле по-мужски. Тогда они вполне могли бы соперничать с мужчинами в выездке. Женщины легче, и более чутко могут понять настроение лошади.

– Но коня надо еще и подчинить себе, а для этого нужна мужская сила и характер. В Европе некоторые женщины позволяют себе мужскую посадку. Это противоестественно, каждый пол должен занимать место, назначенное ему богом.

Да, а отец очень далек от идеи равенства полов. Я решил воспользоваться благодушным настроением родителей.

– Папа, я бы хотел научиться казацкой джигитовке, Ефим Константинович не против, но мне нужна для этого другая лошадь, Сильва слишком велика

– Ну если ты будешь хорошо учиться об этом можно подумать. Я понимаю, что в твоем возрасте верховая езда, или стрельба намного интереснее занятий в классной комнате, сам был таким. Но знания языков и математики необходимы.

– Саша, верховую езду ты не любил никогда.

Рассмеялась Мария Федоровна.

– В этом виноваты лошади, они меня боятся.

Развел руками император.

– Конечно, в тебе восемь пудов веса. Но Ники, казацкая джигитовка – это опасно.

– Мама, вы ведь прыгаете верхом через препятствия, а это тоже отнюдь не безопасно.

– Ну что уел он тебя Минни!

Впервые за время пребывания в новом теле именно за этим завтраком я почувствовал себя Николаем в кругу своей семьи, своих родных.



После обеда в столовой засиделась уже другая компания. Гостей принимала императорская чета. Когда мужчины вышли курить, а фрейлины остались пить чай за столом, в парк вышли Мария Федоровна и Елизавета Андреевна Воронцова.

– Как вел себя Ники во время нашего отсутствия?

– Очень хорошо, он удивительно повзрослел. Прекрасно вел себя за столом во время обедов. Из него вырастет светский лев. Отлично знает, когда и что сказать, умеет сделать паузу и внимательно выслушать собеседника. Я не припомню даже семнадцатилетнего юношу с таким светским талантом. Да что там говорить, порой мне казалось, что в житейской мудрости он превосходит меня.

– А как воскресный торжественный завтрак? Признаться, не ожидала что вы проведете его в наше отсутствие. А история с ослами?

– Николай Александрович просил меня организовать эту трапезу, и я решила, что не будет ничего плохого если я ему помогу, извините если взяла на себя слишком большую смелость Ваше Величество, – несколько напряженно ответила Воронцова.

– Что вы, Елизавета Андреевна, вы поступили правильно, а как все прошло?

– Очень хорошо. Николай Александрович вел себя очень достойно. Взрослый, разумный хозяин небольшого пира, и это в тринадцать лет! Арапов поступил как настоящий осел, приведя своих родственников на пир. Более нелепой мысли нельзя даже себе представить. После блестящего официального приема, а было именно так, русский царевич сядет на осла и объедет на нем вокруг своего дворца. Полковник идиот! И Николай Александрович нашел единственно правильный выход из положения отправив животных в Гатчино для гуляния горожан. Он бы мог уничтожить Арапова одной фразой, отправив его во главе ослов, полковник стал бы героем анекдотов во всех светских салонах. И, по-моему, я видела, что ваш сын это понимает. Тем не менее он сдержал злость, и безошибочно выпутался из неловкой ситуации.



Мария Федоровна, отпустив Воронцову, поднималась в спальню. «Может Ники не умен и не талантлив. Но житейская мудрость и светское чувство такта для правителя возможно важнее всего. Умными и образованными пускай будут министры. Если бы у сына была бы еще сила воли, этого было бы достаточно. Но вот в наличие сильного характера у Ники, я сильно сомневаюсь. Правитель должен не только обходить острые углы, но и порой срезать, обламывать их.»




Глава 18


Еще только 26 сентября, а уже глубокая осень. С утра было пасмурно, но оставалась надежда что к вечеру распогодится. Она не оправдалась. Ветер и ливень, сырой холод скорее ноябрьский.

Когда я и Сандра кружились в быстром венском вальсе в ткань музыки влились раскаты грома. Вздрогнул от громкого звука учитель танцев, замерли в легком испуге Софка и Джорджи. Мы только рассмеялись и продолжили танец. Казалось, что наша пара слилась в одно целое в ритме музыки, а раскаты заглушившие на секунды звуки вальса усилили волнующие ощущение близости. Стоило усилия не поцеловать мою очаровательную партнершу со светящимися радостью глазами.

С утра в Арсенальном каре была суета. Сновали слуги и рабочие. Запускалось калориферное отопление нашего крыла дворца. Во второй половине дня стали прибывать гости. Кареты одна за другой выныривали из струй дождя, а их одетые в плащи и пальто пассажиры быстро входили во дворец под большими зонтиками, которые держали над ними лакеи. Собирались на охоту, намеченную на понедельник, и на завтрашнюю трапезу в Арсенальном зале. Многочисленные Романовы, царедворцы, фрейлины. Ожидалось, что к вечеру будет большая детская компания. Молодые Михайловичи, Дмитрий и Павел Шереметьевы, Софи дочь князя Долгорукова, Александр и Анатолий Барятинские, Петр сын князя Ольденбургского. К обеду в полвосьмого все уже собрались. Нам накрыли стол на первом этаже в бывшей гостиной Александры Федоровны. Высокая комната с украшенным красивым барельефом и бронзовой люстрой потолком, с картинами на стенах, придавала обеду торжественную обстановку. Диваны с креслами вдоль стен и большой стол были расставлены здесь специально для нашей компании. Из взрослых в гостиной только бонна Ксении. Веселые голоса почти двух десятков детей сразу придали непринужденность атмосфере парадной комнаты. Я усадил слева от себя Сашу Воронцову, а справа Сандро Михайловича, заметив, что теперь весь вечер смогу загадывать желания. Мне очень нравится эта веселая, вежливая, какая-то удивительно тактичная группа детей. В свое время я привык, что между подростками, даже друзьями присутствует соперничество, кто-то пытается поддеть другого, а в такой большой компании всегда найдутся имеющие между собой неприязненные или хотя бы натянутые отношения. Здесь же было удивительно мягко, приятно и надежно. Может я, конечно, в силу настоящего возраста потерял способность чувствовать какие-то нюансы. Или то, что Сандро легко уступил мне лидерство и сейчас я могу направлять застольный разговор смягчает противоречия. Петя Ольденбургский, Павел Шереметьев, правда, несколько угрюмы, Ваня Воронцов вял. Ксюша и младшие сестры Воронцовы держаться отдельным кружком. Но это и понятно им всего по шесть – восемь лет.

Сандро снова стал рассказывать о своей мечте служить во флоте, о далеких морях и экзотических странах. Все слушали, глаза мальчиков, да и девочек блестели.

– Саша, а почему ты хочешь выбрать военный флот. Это ведь не столько путешествия, сколько всякие нудные вещи, вахты, учебные стрельбы, загрузка угля. Все такое тяжело и грязно. Насколько приятнее, на мой взгляд, отправиться в путь на собственной яхте. Направлять ее не по чьему-то приказу, а по своему желанию. Оставаться в чужеземном порту столько сколько хочешь сам, а не командиры. Тогда ничто не помешает посетить множество загадочных и прекрасных мест, в которые никогда не заходят военные суда. Земной рай острова Таити, остров Пасхи полный загадочных огромных статуй, зловещий берег скелетов в Южной Африке, устье Амазонки.

– А потому, Николай Александрович, что Сандро не только романтик, он еще и честолюбив, хочет стать адмиралом.

Ага, вот и первая трещина в идиллии. Сандра Воронцова недолюбливает будущего адмирала.

– Ну в честолюбии нет ничего зазорного. Прекрасно, когда человек отдает всю силу своего ума, характера, свои знания, достижению достойной цели. Есть люди, стремящиеся больше рассуждать чем действовать. Они тоже могут быть достойны, добры и прекрасны как цветы. Другие энергичны, честолюбивы и больше похоже на леопарда. Но и цветок и леопард достойны восхищения.

Во меня занесло, что я такое мелю, развел бодягу.

– Я предпочитаю леопарда, – нарушил свою угрюмость худющий как щепка Петя Ольденбургский.

– Красота цветка больше пристала женщинам. Их жизнь более созерцательна.

– Сандро, не думаю, что ты прав, женщины рожают и выращивают детей, а это сплошное действие, у них нет времени на отвлеченные мысли.

Сандра одобрительно фыркнула.

– Многие дамы нашего круга имеют время, для всего, в особенности для пустой болтовни, – Петя говорит, пожалуй, чересчур зло.

– Была бы у меня возможность, отправился бы в начале в Бразилию, там говорят прекрасные мулатки.

Я перевел разговор на легкую тему. Взрослому пора направить разговор подростков в другое русло.

– Ники, а не рано ли тебе?

Рассмеялся Сандро, и я подхватил его смех. Подали десерт. Разговор переключился на предстоящую послезавтра охоту.

– Какой ты счастливый Ники, в понедельник на охоту. Как бы я мечтал поучаствовать в императорской охоте, – говорит Димка Шереметев, обильно поливая блины в своей тарелке клубничным вареньем.

– А на кого будете охотиться?

– Насколько я понял, на оленей.

– В Михайловском я подстрелил две недели назад красавца вот с такими рогами.

Димка как можно шире развел руки.

– Жаль папа редко устраивает охоту, всего пару раз в году. Будь моя воля каждую неделю охотился бы.

– Жадина, ты же не съешь столько оленины. Хотя по тому, что твои блины уже плавают в варенье, кто тебя знает. Другим оставь немного.

– Ничего Саша, сейчас попрошу принести еще.

Я распорядился о добавке варенья и мороженого. Димка продолжал, не обращая внимания на мелкую язву Воронцову.

– А на номере ты будешь с Его Величеством или с егерем? Я был с егерем, и мы выстрелили одновременно, но попал именно я.

– И как ты это определил, у тебя что серебряные пули?

– Егерь моего отца сказал, а ты Сандро вообще не охотник, и не разбираешься в этом.

– Сандро будет охотиться на акул. Украсит свой дворец их чучелами, а ты Димка свой, рогами.

Мы рассмеялись. Хорошо, Сандра привносит немного перца в наш благостный кружок.

– Удивляюсь Ники, как ты еще все не выяснил насчет охоты, я бы знал уже все. Перед нашей возле Михайловского, не мог уснуть всю ночь.

– Но рука не дрогнула.

Ох, Сашка.

– Все разъяснится к понедельнику. Я бы предпочел поохотиться на зайцев, в тех сложнее попасть.

– А я добыл в этом году несколько тетеревов и уток. В них стрелять не легче чем в зайцев.

– Когда только успел, ты же говорил Сергей Дмитриевич редко организует эти забавы, или подстрелил, когда они пролетали над оленями. Хватит о вашей охоте, давайте сыграем в шарады

– Девчонка!

– Ну Димка не все дамы такие как Сандра. Ее Величество отменная охотница. А она будет с вами?

Обратился ко мне Сандро.

– Как я понял, нет.

– Ваш Чертков, кстати, по-моему, предпочитает разводить дичь больше чем охотиться.

– Он странный, как профессор. Не понимает, что нет ничего приятнее волнительного ожидания на номере, и радости от удачного выстрела.

Димка мечтательно закатил глаза.

– Давайте в шарады.

Я не разделял восторгов Шереметева. Обер-егермейстер был для меня ближе в его отношении к охоте. Может промахнуться по оленю. Жалко великолепных животных. С зайцами было бы легче, они почему-то вызывают у меня меньше сочувствия. Нет мазать глупо. Отец будет недоволен. А увеличить его благорасположение к себе ох как надо.

– Стихи, пантомима? Будем делиться на команды, или каждый за себя?

– Каждый за себя, и кто как хочет, стихи или пантомима.

Одобрительным гулом мы встретили предложение Сандры.

– Кто первый?

Вызвался я, потому что как раз вспомнил одну шараду. Не знаю, правда, может она общеупотребительная уже в это время и ее сразу разгадают. Во время учебы в институте прочитал книгу о салонных играх докомпьютерной эпохи, и сейчас чувствовал себя во всеоружии.

– Мой первый слог – бумаг большая стопка. Японцы из второго гонят водку. А в целом – дерева стройнее не знает ни одна аллея.

Загадка сразу разгадана не была, к моему удовольствию. Японская водка завела в тупик. Долгорукова даже высказала предположение, что японцы вообще не пьют водки.

– Кипарис. А японцы делают водку из риса.

– Сандро, тебе очко.

Саша Воронцова взялась записывать счет. Долго никто не вызывался продолжить мой почин. Тут еще пришла няня забирать младших Воронцовых спать, оставили только Ивана, Софи и конечно Сашу. Несмотря на слезы, бонна увела и Ксюшу. Так что пауза затянулась. Я предложил разыграть очередность в карты. Кому попадет самая старшая, продолжает. Карта выпала Саше Барятинскому. Он попросил пару минут на подготовку.

– Вот ворона закричала —

Мы услышали начало.

На болоте завершенье

В целом мастера – творенье.

Шараду Баки, так почему-то прозвали Барятинского, тоже разгадали не сразу.

– Картина.

– Николай Александрович, вам тоже очко.

– В любом спектакле мы найдем начало. Японцы не едят без продолженья. Добавив междометье в завершенье. Поющую красавицу получим в целом.

Сандра так продолжила без жребия. Получилось у нее немного не в рифму, а я заработал второе очко за слово – актриса. Далее все представляли пантомиму. Павел Шереметев нас озадачил и рассмешил до слез, пытаясь изобразить слово анаконда, состоящее, по его мнению, из четырех слов. Разгадать удалось мне. Хотя это было почти невозможно. Своеобразно же работает мозг у мальчишки. Не менее развеселила Софка. Худенькая девчонка изображала бегемота. Причем, по ее мнению, читалось название животного как бег-и-мот. Только сестра, задыхаясь от смеха смогла решить загадку. Сандро с нашего разрешения выступил с шарадой в прозе: «усатое животное теплого времени года или кусок измельченного мяса.» (котлета)

Можно ведь весело проводить время и без компьютера и телевизора. Мой запас стихотворных шарад сразу испарился. Понятно, я помнил всего две, причем вторую знали все. Третью придумал сам. К слову трубадур.

– Начало в бой зовет.

А тех, кто составляет завершенье

Не ждут для дела разрешенья.

Я распорядился еще принести, чая со сладостями. Сандро позвал меня в соседнюю комнату и достал папиросы.

– Будешь?

Я затянулся очень осторожно, неизвестно как тело подростка отреагирует на табак. И в правду, уже после третьей затяжки голова немного закружилась, а в кончиках пальцев стало покалывать.

– Я начал занятия морскому делу, спасибо твоему отцу. Он поддержал меня. Мои родители не разрешили бы без этой поддержки. Через четыре года буду сдавать экзамены, если продержусь. Мои специально выбрали такого наставника чтобы отвадить меня. Вспомнил твоего Даниловича. Представляешь, этот капитан Кондратьев начал с того, что сказал: «учить тебя бесполезно, выбери другое направление, может там что-то получится.» И не избавиться от этого капитана целых четыре года! А Данилович сколько будет с тобой? Лет восемь, наверное. Бедняга!

– Сандро, я нашел общий язык с генералом. И он меня поддерживает и помогает. Раньше я был совершенно неправ насчет Григория Григорьевича.

– Вот это да! Раньше ты его так ругал.

Я выкурил папиросу меньше чем на половину. Дальше не решался. Теперь не знал, как ее затушить. Не об стену же с каким-то барельефом или деревянными панелями. На полу вообще паркет и красная ковровая дорожка. Я плюнул на ладонь и загасил о нее окурок.

– Ники, ты прямо как крестьянин.

Сам Сандро бросил окурок на пол. Я немедленно растоптал его чтобы затушить.

– Черт побери, Сандро! Ты хочешь учинить пожар во дворце? Вы ведь ночуете в бельэтаже. Если загорится здесь, хрен успеете спуститься с третьего на улицу.

– Ты ругаешься? Никогда раньше не слышал, и даже не мог такого себе представить!

Мы вернулись в гостиную. Я передал окурки слуге и приказал принести пепельницу. Мы вернулись к салонной игре. Было удивительно весело, тепло и надежно. Все-таки в будущем технический прогресс отучил частично людей вот от такого общения, а жаль.

Елизавета Андреевна скомандовала нам расходиться уже после одиннадцати. Иначе засиделись бы до утра. Как же хорошо было Ники, а теперь мне на его месте. Великолепный дворец, прекрасный парк, любящая семья, и такой милый добрый круг друзей. И времени у меня еще много. Насколько помню, Николай учился до восемьдесят девятого, а затем морское путешествие вокруг Евразии. В общем впереди еще лет десять беззаботной и приятной жизни. Только потом надо будет принимать нелегкие решения. Сказка!



Федор Плешаков шел в егерскую слободу. В ранце у него была четверть самогонки и здоровенный кусок буженины. Вчера фельдфебель долго сидел, глядя на берданку царевича. Ему очень хотелось подпилить затвор. Все знают, что иногда при выстреле из этой винтовки он отскакивает в стрелка. Воображение рисовало как ударяет затвор прямо в лицо, желательно в глаз этого щенка. Как эта наглая заносчивая рожа заливается кровью. Представляя эту картину, Федор, аж зажмуривался от удовольствия. Но унтер-офицер не только силен как бык, но и умен, и осторожен. Многому его научила нелегкая жизнь солдатского сына, затем рядового, война с турками. Был бы глуп уже спился или умер где-то в этой чертовой Болгарии, а так и выжил, и дослужился до фельдфебеля. А теперь все потерять из-за Николашки? Затвор то у этой винтовки отскакивает, но это случается только со старым или плохо ухоженным оружием. А берданка у царевича понятно новая, а за ее состояние отвечает он, Федор. Господ Плешаков ненавидел до красной пелены в глазах, но отправляться рядовым на край света? Терять все чего с таким трудом, потом и кровью, добился? Нет! И тут вспомнилось, что есть у него приятель. Ну как приятель, пили пару раз вместе. И работает он егерем в царской охоте, отвечает за оружие. Давно, правда, не видел его Федор. Но теперь настало время обновить знакомство. Поэтому и шел богатырь этим субботним вечером в слободу. Даже не пожалел, достал из запаса окорок, отложенный на праздник.




Глава 19


Верка жалобно скулила где-то в углу. Вот дура баба нашла, когда устраивать сцены ревности. Если бы на самом деле ночевал у Вальки вдовы или Ленки женки приказчика, как раз он был в отъезде, было бы не так обидно. Вообще то, причин ревновать у Веры Степановны Плешаковой было много. Бабы в Гатчино и окрестных селах заглядывались на статного богатыря Федора. Он выделялся среди местных мелких щербатых мужиков как дуб посреди покореженного бурей ельника. И пропускать мало мальски привлекательных молодух бравый фельдфебель был не расположен. Можно было ожидать, что вскоре, а Плешаковы переехали в Гатчино только весной, в окрестностях появится много необычно рослых и широкоплечих пацанов и статных красивых девок. Так что Вера Степановна не в первый раз устраивала вернувшемуся утром мужу скандалы. Своего Федора она любит. До сих пор, несмотря на трех детей и много лет вместе, даже мимолетное нежное прикосновение мужа вызывает у нее дрожь и сладкую истому в груди и между ног. Федору же нравится, когда под его рукой жена начинала подрагивать, а в глазах ее появляется поволока как у хмельной. Вера же, устраивая сцены, в тайне гордится успехом мужа у окрестных баб, ведь возвращался он к ней, а денег для своих увлечений на стороне почти и не тратит. Поэтому слушая ругань жены Федор Иванович раньше только посмеивался. Но не сегодня. Фельдфебель не ночевал у какой-то молодухи, а пил у егеря Ефима Кузьмича. Очень скоро он понял, что добраться до охотничьего оружия наследника невозможно. Штуцера и экспрессы августейших охотников привозят в егерскую слободу накануне охоты. Все они проверяются и готовятся оружейниками слободы. Причем на каждого знатного охотника приходится по несколько ружей, и никто не знал какое они выберут. И если можно было с изрядной долей вероятности предвидеть какое ружье для данного вида охоты выберет опытный стрелок, ведь егеря уже знают их пристрастия и привычки, то предугадать что из отцовской коллекции возьмет цесаревич просто невозможно. Поняв бесполезность своего рейда к зверинцу, фельдфебель стал просто пить. И тут в придачу он был еще и побит. Ефим Кузьмич на голову ниже и на десять лет старше. Но весь жилистый, как бы состоящий из мотков сыромятных ремней. Он не только принял брошенный с расстройства Федором вызов «кто кого перепьет», но и отправил фельдфебеля под стол. Только сегодня воскресным утром он пришел в себя с жуткой головной болью.

Кузьмич правда налил опохмелиться и накормил жирным свиным жаркое с картошкой, так что стало легче физически. А вот морально… Егерь, не опохмелившись бодро двинулся на работу, с усмешкой взглянув на расклеившегося Плешакова. Кроме того, было жалко целого окорока буженины. Хотя хозяин тоже не обидел – выставил зайчатину и печеных куропаток. Но когда жена стала попрекать этим окороком, говоря, что теперь Федор начал платить своим шлюхам. Федор Иванович не выдержал. Долго Верке придется ходить по Гатчино с синим заплывшим глазом.



Еще нет и шести утра, как же тяжело вставать в это время. Везет Джорджи, спать еще почти два часа. Чертов Радциг не мог подождать пять минут.

– Ваше Высочество, Ваше Высочество вставайте, вы сами просили разбудить вас в пол шестого.

Черт, действительно ведь просил, на полчаса часа раньше разбудить, чтобы принять душ, одеться и выглядеть бодрым. Хочется произвести хорошее впечатление с самого начала охоты. Поэтому сжимаю зубы и в душ. Вчерашний день был длинный. С утра распогодилось, и я выехал на верховую прогулку. Надо ценить каждое воскресное утро без дождя, их будет точно уже не много. Затем воскресная служба. Церковь была переполнена, часть дворцовой прислуги не смогла даже зайти внутрь. Торжественный завтрак был для меня самым парадным из всех, на которых Андрей ранее присутствовал. Черт, запутался, впервые я подумал о Андрее Трифонове как о другом человеке. А о Ники не перестал так думать? Так кто же тогда я? Похоже на то, что новая личность, слепленная из двух предыдущих. Нет, все-таки я по-прежнему человек двадцать первого века. Только сильно переменившийся в короткий срок. Вчера в Арсенальном зале я впервые увидел всех братьев отца. Интересно было составить первое впечатление о них и сравнить его с моими сведениями из будущего. Никина память показывала только почтение и боязнь к дядьям. Причем строго по старшинству. Если старший Владимир вызывал настоящий страх и глубокое почтение, то младший Павел казался безобидным. Меня же дядя Владимир раздражает. Прежде всего своим лениво-презрительным отношением к окружающим. Да, что там прятать голову в песок и скрывать факты от самого себя. Именно такой манерой поведения по отношению ко мне, дядя вызывает неприязнь. На других людей мне наплевать. С отцом, да и с мамой он так говорить не смеет. Только их считает равными. А как же я царевич? Впрочем, было видно, что Владимир Александрович отвечает мне взаимной неприязнью. Самым приятным показался дядя Алексей. Ростом он с отца. Красивое чистое лицо, но слишком толстый, даже больше, чем сам император, а ведь дяде всего тридцать один год. Его открытая и добрая улыбка понравилась. Единственный из дядьев, он подошел ко мне. Мягко несмотря на тучность похлопал по плечу, расспросил об учебе. Кстати, не сказав ни слова о моих в ней проблемах и даже не намекнув на них. Поговорил о моей увлеченности верховой ездой. Посетовал, что сам плохой кавалерист. Расспросил о моей верховой лошади. Я пожаловался, что Сильва хотя и очень хороша, но слишком велика для джигитовки. Теплилась надежда, может контр-адмирал, именно в мундире этого чина был дядя, подарит подходящую верховую лошадь. Алексей Александрович милый, приятный человек, очень тактичный, и явно мне симпатизирующий. О младших Александровичах Сергее и Павле такого сказать не могу. Чопорные, холодные. Все общение с ними ограничилось приветствиями, да и то слишком официальными для близких родственников.

Вечером воспользовавшись хорошей погодой, наша детская, компания развела костер на берегу Серебряного озера. Пекли картошку, а я приготовил шашлык. Благо еще днем сказал Радцигу распорядиться о мариновке мяса и шампурах. Такое нововведение было встречено энтузиазмом. Сандро где-то раздобыл бутылку красного вина, которую мы распили в более узкой компании. То есть я, Михайлович и Сашка Воронцова. Она немного опьянела и сидела со мной в обнимку, слушая страшные истории про оборотней, вампиров и привидений, которыми я и Сандро поочередно развлекали слушателей. В таком виде нас и застала Елизавета Андреевна. Мама Воронцова похоже взяла на себя обязанность разгонять наши вечеринки и отправлять всех спать. Боюсь Саше опять влетело, взгляд Андреевны, брошенный на дочь был красноречивым. В плане учебы день был вполне бесполезный. Только между завтраком и пятичасовым чаепитием удалось пару часов позаниматься немецким. Похоже я становлюсь все более похожим на Ники. Предпочитаю прогулки и посиделки в хорошей компании делам. Если еще начну читать романы, сходство будет полным. А почему бы и нет? Как я считал, еще десять лет беззаботной жизни. Может просто получать от них удовольствие?

Холодно и пасмурно. Низкие тучи нависли над дворцом. Воздух настолько влажный что казалось сейчас капли начнут образовываться прямо вокруг меня, а не падать сверху дождем. Зябко. Пожалуй, напрасно я одел только плащ, надо бы теплое пальто. Возле арсенального каре стоит вереница карет. Несколько групп всадников охраны. Одни стоят возле своих лошадей, другие уже в седле. Только что прошли и заняли места в своих каретах дяди Владимир и Алексей. Я жду отца, не зная в какую карету садиться. Прямые линии голландского сада и клубы тумана за ним над Серебряным озером. Верхушки дубов на берегу видны над полосой тумана как диковинный воздушный корабль. Огромный веселый в сером охотничьем костюме и барашковой шапке спускается по лестнице отец. Всадники немедленно вскакивают в седла.

– Ники, ты что на бал собрался. Принесите Николаю что-то теплое.

Император сказал это ни к кому конкретно не обращаясь, но уже через минуту по лестнице сбежал Радциг с полукафтаном в руках. Интересно, он что стоял с ним в руках на лестнице? Мог бы и раньше мне его дать. Правда, так камердинер эффектно продемонстрировал свою расторопность, но не преданность мне. Я скинул плащ на руки слуги и сел напротив отца в открытом экипаже. А кафтан даже нагрет, видно держал его Радциг на печке, нет напрасно я о нем плохо подумал. Он молодец, а вот я мог бы быть сообразительнее.

– Тебе придется стоять на номере, при этом мало двигаясь. Для этого одеваться надо тепло. Обувь тоже нужна более подходящая. Извини не подумал. К следующей охоте будет тебе подходящий костюм. Какой хочешь?

– Полукафтан как у Григория Александровича, также с широким ремнем и охотничьим ножом на нем. А вот шапка и полусапоги с мехом как у вас.

– А что, умно. Действительно удобно. Ну нож и ремень мы выберем прямо сейчас.

В дороге отец рассказывал мне как ждать оленя на номере. Можно притопывать чтобы не замерзли ноги, надо разминать пальцы рук чтобы не онемели от холода. О шуме заботиться не стоит, все равно звуки загонщиков все заглушат. Надо внимательно осмотреть ту поляну, на которую выскочит олень, попробовать прицелиться.

– Впрочем, с тобой будет Владимир Робертович Диц, он опытный охотник, поможет, во всем слушайся его.

Мы въехали на территорию зверинца. Вокруг царит суета. Выжлятники в красных полукафтанах, перепоясанные черными ремнями, в белых барашковых шапках с красным верхом и высоких сапогах. Отделанными золотым галуном полукафтанами выделяются стремянные. Шапки у них из черного барашка с синим верхом. Борзятники в синих и егеря в зеленых полукафтанах. У всех служащих императорской охоты на поясах охотничьи ножи в ножнах и сигнальные рожки. Эти ярко одетые люди не суетятся, а выполняют деловито какие-то задания. Вообще оставляют впечатление частей отлично действующего механизма, где каждая деталь выверена и отлажена. Чертков встретил нас у украшенного множеством оленьих рогов охотничьего домика. Внутри на столах разложены красиво отделанные ружья, пахнущие свежей смазкой. Четыре стола, императора, двух его братьев и графа Воронцова. Отец взял со стола кинжал в красивых деревянных ножнах, они черные, а верх и низ покрыты золотой краской с орнаментом. В верхней части ножен изображена голова медведя. С улыбкой папа дал его мне. А тяжелый, наверное, с килограмм весом. Я достаю клинок. Хищно-красивый с булатным узором. Только в верхней части небольшая гравировка головы орла, смотрящая прямо на меня. Длинный, лезвие сантиметров сорок. Я в восхищении рассматриваю прекрасную работу. Даже в груди защемило от восторга. Все-таки почти любой мужчина испытывает слабость к оружию.

– Ну как нравится?

Мой взгляд и возглас в ответ были более чем красноречивы. Отец довольно рассмеялся.

– Будет твой. Наша уральская, златоустовская работа. Григорий Александрович, разыщите пожалуйста для Ники подходящий ремень.

Вскоре я перепоясался широким темно-коричневым, почти черным ремнем. Папа помог прицепить к нему ножны и чуть отошел, чтобы лучше меня рассмотреть.

– Вот теперь настоящий охотник! А какое ружье выберешь, тоже что в прошлый раз, 300 го калибра Гонно? Или возьмешь что-то потяжелее?

– Тоже папа, если можно.

Я подошел к столу. Трехсотый калибр, это триста тысячных дюйма, то есть 7.62 мм. Память помогла мне узнать то ружье, из которого я уже однажды стрелял. Это была двуствольная бескурковая нарезная переломка. Гравировка очень скромная, какие-то небольшие изящные завитки. Выделяется только золотой вензель отца – корона вверху, буква А в середине и римская цифра три внизу. Насколько я помню, стволы английские, эжектор. В общем оружие передовое, весом приблизительно как моя берданка. Но ведь Ники стрелял из него всего пару раз, а я так вообще ни разу. Ну что за идиот. Разве нельзя было заранее озаботиться выбором оружия, потренироваться в тире. Как я теперь смогу из него куда-то попасть. Ники вполне возможно и смог бы, но предыдущий опыт стрельбы подсказывал, что мои навыки не совсем совпадают с его, и во всяком случае необходима некоторая практика чтобы синхронизировать новое сознание и чужую память. Я пытаюсь протиснуться к Черткову, но тот занят. Отдает последние распоряжения накануне охоты. Только минут через десять я смог привлечь его внимание.

– Григорий Александрович, извините, не мог бы я сделать пару тренировочных выстрелов перед охотой, по какой-то мишени или бутылкам?

– Что же вы раньше не сказали, мы уже едем на номера.

Действительно отец и дядья уже направились к бричкам. Нет, ну надо же. Почему я решил, что сообразительнее Ники. Столько ошибок. Не оделся как следует, не пристрелялся. Настоящий царевич не сделал бы столько глупостей. Зазнался. Взрослый, с опытом полутора лишних столетий. А где же элементарная человеческая сообразительность. И кто мне сказал, что и с другими делами я справлюсь лучше Николая, вполне возможно наоборот. Корил я себя садясь в указанный Чертковым экипаж. Напротив меня сел среднего роста сухопарый мужчина с небольшими усиками, лет тридцати.

– Разрешите представиться Ваше Высочество, Владимир Робертович Диц.

Поздоровавшись с охотником, я снова погрузился в свои невеселые размышления.

– Извините Ваше Высочество, вы чем-то обеспокоены?

– Я стрелял из этого ружья всего пару раз и то давно. А сегодня не успел пристреляться.

– Не беспокойтесь Ваше Высочество, я вас подстрахую.

Вспоминаю с какой насмешкой восприняла компания рассказ Мити Шереметьева о том, что с егерем они выстрелили одновременно, но попал именно Митька.

– Пожалуйста, без титулов Владимир Робертович. Давайте сразу договоримся, стреляю в оленя только я, пусть и промах, и попадание будут только моими.

Диц улыбнулся одними глазами. Но в его взгляде на тринадцатилетнего подростка промелькнуло что-то вроде уважения. Наш номер самый дальний, у пересечения Березовой и Можжевеловой дорог. Уже девять часов утра, туман рассеялся. Правда пасмурно, но видимость хорошая. А воздух! Насыщенный запахом осенней листвы, свежий и сладкий как холодная колодезная вода для измученного жаждой человека. Все стрелковые номера расположены вдоль Березовой дороги. Мы с Дицем вышли на дорогу чтобы показаться охотнику соседнего номера. Алексей Александрович, оказавшийся нашим соседом приветственно, махнул рукой. Встав на номер, мы зарядили ружья. Я внимательно осмотрел свой сектор. Под руководством Владимира Робертовича намечаю ориентиры, определяю расстояния. Опытный егерь показал наиболее вероятные места появления добычи. Наш сектор представляет собой большую поляну овальной формы, мы находимся в середине длинного полукруга. Поляна покошена. По ее краям смешанный лес: грабы, березы, клены, сосны, ели. Выделяются несколько больших дубов. Березы уже зияют голыми ветками, клены и дубы еще не потеряли роскошное желтое убранство.

Мы стоим, стараясь соблюдать тишину. Вдали со стороны реки Гатчинки уже послышались первые звуки облавы. После сигнала рога о начале загона мы услышали звонкий лай собак. Он быстро приближается и к нему добавляются звуки трещоток. Я очень волнуюсь, сердце замирает и руки подрагивают. Черт, надо успокоиться, какие-то первобытные инстинкты похоже. Но для первобытных удача в охоте вопрос пищи, и в конечном счете жизни и смерти. А для меня? Успокоить себя такими мыслями не удавалось. Может подростковое тело предает меня? Облава приближается, а на поляне какая-та предгрозовая тишина. Выскочили пару зайцев, по опушке рыжей молнией мелькнула лиса. Со стороны стрелковой линии раздались первые выстрелы. Громко, заставив меня вздрогнуть прогремел дуплет дяди Алексея. Что же такое, а мне что оленя не достанется? Может и к лучшему. Неожиданно слева, ближе к краю поляны возник олень, без всякого предупредительного шума ломаемых веток, как призрак. Хотя было уже очень шумно, лай слился со звуком трещоток, непрерывно громыхали выстрелы. Олень молодой, рога не велики, но у основания каждого рога по два больших отростка. Из-за этого, казалось, из головы растут шесть рогов, как корона. Принц-олень без остановки рванул через поляну, подставив мне бок. Идеальная мишень. Стреляю из одного ствола, и не успев понять попал или нет, из другого. Зверь с шумом вламывается в ветки на другой стороне поляны. Промах!

– Перезаряжайте!!

Кричит Диц. Мгновенно переламываю ружье, гильзы выскакивают, хорошая штука – эжектор. За несколько секунд перезаряжаю. Прямо напротив нас с грохотом на поляну вламывается огромный бык-олень. Гигантские ветвистые рога, наверное, много больше метра, верхние части с пластинками, из которых продолжают ветвиться отростки. Вскидываю ружье, расстояние всего метров тридцать, бью почти дуплетом. С шумом как от грузовика бык проламывает чащу в каких-то пятнадцати метрах от нас. Промазал с такой дистанции? Не может быть! Без напоминания загоняю патроны в стволы. Но больше ничего, стихают выстрелы, сигнал рога об окончании охоты. На поляну выходят выжлятники с гончими на постромках. На глаза от обиды наворачиваются слезы. Со смехом, наверное, немного вымученным поворачиваюсь к Владимиру Робертовичу.

– Сегодня оленям повезло, их день. А я мазила.

Мы ждем бричку.

– Николай Александрович, первые выстрелы не удались, потому что вы не пристреляли винтовки. Когда выбежал второй олень, вы от неожиданности слишком высоко подняли стволы. С выстрелом из второго ствола надо было подождать, понять ошибку первого выстрела. Вам не хватило опыта и хладнокровия.

Сказал Диц после затянувшейся паузы.

– Спасибо, Владимир Робертович.

Подъехала бричка. И мы тронулись к поляне, выбранной для завтрака на природе.



В развернутом охотничьем лагере царило радостное оживление. Мы подъехали последними. Уже стояли столы и столбы для навесов, полотнища не развернули, совсем прояснело, открылось голубое небо. В воздухе волшебный запах жареного мяса. Только сейчас понял, как проголодался. Спало волнение, а с утра во рту не было и маковой росинки.

– Ну как Ники, какова добыча?

Отец радостен аж светится.

– К сожалению, ничего, я промахнулся.

– А сколько зверей вышло на номер?

– Двое, один молодой, другой матерый с огромными рогами.

– А что же Диц?

– Я попросил его не стрелять.

Было грустно видеть, как погасла радостная улыбка отца.

– Отец, разрешите мне взять это ружье в тир. Хочу пристреляться.

– Ну что же, его передадут твоему фельдфебелю. Слышал я про твой тир. Тренируйся.

Да, таким наследником не погордишься. Завтрак великолепен, шашлык из оленины, печеные куропатки и фазаны, множество других деликатесов. Царский пикник! Весело обсуждалась охота. Больше всех оленей, четырех добыл дядя Алексей, император – троих, Чертков и Воронцов по два, Владимир Александрович одного. Алексей мягко подначивал брата за промахи, а Владимир немного злился, было видно. Про меня никто не говорил, как про больного. Только в конце трапезы, дядя Владимир поддел, сказав, что за столом я много сильнее чем на номере. И правда злость на себя ничуть не уменьшила мой аппетит, даже наоборот немного объелся и осоловел. Охотник вшивый, навесил длиннющий кинжал, клоун. Клял я себя. После завтрака посетили охотничий домик. Возле него разложена добыча с записками, кто сделал удачный выстрел. Самый большой из оленей был добыт отцом, что явно улучшило его настроение.

Прибыли во дворец. Специально прошел по готической галерее первого этажа. Удлиненные пропорции, готические своды, веерами расходящиеся над пучками тонких колонн, цветные стекла в оконных переплетах, дубовые панели с готическим узором. Вся эта средневековая красота не развеяла моего грустного настроения. Средневековый барон вернулся в замок после проигранной войны.




Глава 20


Подводы с трудом, утопая в грязи и поднимая волны в огромных лужах, прокладывали себе путь по главной улице села Конятин Кролевецкого уезда Черниговской губернии. Дожди в этом году начались рано, и уже к сегодняшнему четвергу 1 го октября южные губернии империи начали превращаться в грязевой океан. Еще пройдет две-три недели и этот океан достигнет пика своей глубины и опасности. Тогда в нижнюю часть Конятина ближе к Десне лучше будет вообще не соваться с повозкой. Подвода вполне может настолько завязнуть в грязи что освободить ее удастся только следующим летом. Растет Конятин в последние годы как на дрожжах. Десять лет назад построили новую деревянную Успенскую церковь. От главной улицы стало ветвиться несколько улочек-отростков, 1600 жителей, 250 дворов, три мелких постоялых двора с шинками, три лавки. Большое цветущее село по черниговским меркам. Хотя восемьдесят процентов хат скорее похожи на хижины, низкие, с окнами из пузыря, черными от копоти и грязи. Эти лачуги окружены покосившимися плетнями. Но есть пара десятков красивых крепких домов, с ясными стеклянными окнами. Такие усадьбы радуют глаз садочками за высокими крашеными в веселые цвета заборами. Особенно выделяется двухэтажный терем старосты. Он также хозяин самого большого шинка и постоялого двора. Ухоженным и каким-то пряничным видом отличается домик местного священника. В пору цветения он утопает в цветочных клумбах пионов, астр, тюльпанов, кустах роз и сирени. Попадья Анна Сергеевна любит цветы и неустанно ухаживает за ними.

Крытая бричка с эмблемой земской почты вынырнула из огромной лужи и остановилась возле здания школы. Впрочем, скорее его можно было назвать сараем, где размещается школа. Прямоугольное серое деревянное строение. Единственно окна застеклены, хотя малы, а одно разбито и по этому случаю закрыто ставнями. Почтальон Денис Павлович доставлял письма из волостного села Оболонье в окрестные села и деревни. Работа тяжелая, весь день на облучке править лошадью. Зимой в холод, летом в жару. Но особенно он не любит распутицу. Иной раз до нужной деревни вообще не доберешься. Для новой местной учительницы Павлович часто привозил письма. Почти в каждую доставку почты в Конятин, и в основном корреспонденция аж из Петербурга. Наверное, девица из тех ненормальных, что оставив богатых родственников отправились в деревни учить крестьян. Больно тем это надо! Но хорошо, что в этом селе адресат последний. В нижнюю близкую к Десне часть Конятина почтальон почитай никогда и не спускался. Все богатые избы в верхней части, а школа прямо посредине. Денис Павлович стучался кнутовищем в дверь. Где же эта учительница! Почтальон спешил домой в Оболонье. Он боялся, что к вечеру снова пойдет дождь, а ехать под ливнем на облучке правя бричкой то еще удовольствие. Наконец выскочила. В скромном белом завязанном по-крестьянски платке, несмотря что незамужняя. В сером пальто из хорошего сукна, наброшенном на плечи. Раиса Витальевна Радонежская очень худенькая, стройная, двадцати четырех лет, среднего роста, а для этого времени даже довольно высокая. Из-под платка выбиваются русые волосы. Они почти уже до плеч, отросли после перенесенного зимой тифа. Лицо милое, узкие скулы, большие серые глаза, прямой нос. С точки зрения человека двадцать первого века эта молодая женщина с вытянутым как у оленухи лицом, пожалуй, красива. Но для девятнадцатого века, да еще в селе – даже не миловидна, плоскогруда, худа, не круглолица. Наметившиеся в уголках глаз морщинки и руки выдают возраст, 25—30 сказал бы наблюдатель. Впрочем, почтальону было не до женских прелестей молодой учительницы. Быстро вручив письмо и едва ответив на приветствие, он вскочил на облучок и погнал домой в волостное село.

Раиса Радонежская, писательница, печатающаяся под псевдонимом Р. Сосна увидела знакомый обратный адрес – «Европейский вестник», но удивилась большому размеру конверта. Отзывы о напечатанной повести ей из редакции не пересылали. Критики, в которой ее произведение называлось клеветой на православную церковь Раиса, уже начиталась и проплакала много. Может откладывают очередной платеж по гонорару? Было бы досадно. Остался то всего один, третья часть. Предыдущие деньги уже почти потрачены, в основном на ремонт школы. Большое дело – заново перекрыли крышу, а то раньше приходилось ставить на пол кадки и кастрюли, собирая льющуюся с потолка даже в небольшой дождь воду. Теперь же, и в сильный ливень было сухо. Застеклили заново окна, нет ничего важнее для учебного класса чем хорошее освещение! И надо же в понедельник, в первый день учебы кто-то камнем разбил одно из новеньких окон. Раиса горько рыдала тогда, глядя на закрытую глазницу своей школы. Завтра должен прийти стекольщик, вставить новый лист стекла. На это уйдут последние деньги. Для себя учительница купила только теплое пальто хорошего сукна, да высокие хромовые сапоги из телячьей кожи. Радонежской очень хотелось поскорее вскрыть конверт, но сейчас у нее урок. Придется подождать до вечера. В классной комнате сегодня собралось сорок пять детей. Они разделены на три группы – первого, второго и третьего года обучения. Всего в школе учатся три года. Вернее, три зимы. Занятия длятся с конца сентября по начало мая. Поэтому сельские школы называют с иронией трехзимними. Детей старшего года обучения в классе всего десять, второго – тринадцать. Большинство учеников – двадцать два, первогодки. Сколько же сил потребовалось Раисе чтобы уговорить крестьян отправить детей в школу. Она выступала на сельских сходах. Навещала семьи, где были подходящие по возрасту дети. Выдерживала снисходительное отношение к себе старосты Ивана Тимофеевича. Высокий, с окладистой бородой, обычно одетый в черную свиту, перевязанную на толстом брюхе красным поясом, староста представлял молодую учительницу сходу так пренебрежительно снисходительно, что было очень тяжело добиться серьезного отношения к себе бородатых нище одетых, искореженных тяжелым трудом мужиков. Раиса Витальевна злилась, но сдерживалась, и многое удалось. В предыдущие годы никогда не было в школе более семнадцати учеников первого года обучения, а сейчас целых двадцать два. Конечно, неизвестно сколько из них доучатся до третьего класса. Чем старше ребенок, тем он ценнее работник для крестьянского хозяйства. Поэтому если в первый класс восьми-девятилетних отпускают, то уже для одиннадцатилетних даже зимой находится работа в сельских семьях.

Когда Раиса, получив почту, вернулась в класс, было, конечно, жутко шумно. Особенно озорничали братья близнецы старшего года Иван и Василий. Сыновья местного лавочника, одетые лучше других детей. Они пользуются любым моментом чтобы пошуметь и задеть меньших. Правда учатся братья хорошо. У Раисы есть дар слова и харизма. Она умеет взять класс в руки. Вот и сейчас несколькими словами поставила разбуянившихся пацанов на место. В земских школах не приветствуются физические наказания, но многие учителя все-таки к ним прибегают. Да и попробуйте удержать словом в подчинении сорок детей, среди которых обычно не менее трех четвертей мальчишек. Не многие могут так говорить, как Раиса Витальевна. У большинства просто нет иного выхода, как только удержать дисциплину с помощью розог или удара указкой. Но Радонежская в этом не нуждается. Ее голос и глаза действуют на детей как дудка заклинателя змей. Учительница прочитала средней и старшей группе текст. Раздала средней списки вопросов по прочитанному, на которые надо письменно ответить. Старшей группе задала написать изложение по прослушанному тексту. Теперь, когда старшие дети заняты, можно вернуться к обучению младших алфавиту. Раису радует, что среди первогодок аж семеро девочек. Крестьяне неохотно отдают их в обучение, считая, что бабам грамота не нужна. Даже староста, у которого старшие сыновья учатся в уездном Кролевце, не отправил в школу свою младшую восьмилетнюю дочь несмотря на уговоры Радонежской.

«Пускай матери помогает. Мужу не нужна будет ее грамота. А вот умение на кухне тот точно потребует.» Если грамотный староста так думает, чего ждать от бедняков.

После перемены Раиса Витальевна задала старшим математическую задачу. Дети второго года должны решить ее письменно. У самых старших она забрала тетради потребовав решить эту же задачу в уме, и снова вернулась к младшим. Так она сделала несколько кругов. Пока первогодки выводили в тетрадях свои первые буквы, Раиса опрашивала старших. Иван один из близнецов отлично справляется с решением задачек в уме. Не отстает от него единственная девчонка в старшей группе, дочь зажиточного крестьянина Павла Шеремета. У него кроме нее нет детей. Будет Маша Шеремет одной из самых завидных невест в Конятине. У отца больше двух десятков коров, несколько лошадей. Работают на него три батрака. Одно из лучших хозяйств в селе, а вот других детей бог не дал. Вернее, рождались два братика, да ни один не пережил младенчества. Вот и закончились занятия на сегодня. Дети весело поспешили на улицу. Домашние задания в таких школах не задают. В переполненных плохо освещенных крестьянских избах выполнять их у детей все равно нет возможности.

Раиса жутко устала. Весь день как белка в колесе. Зарплата земского учителя всего 150 рублей в год. Не удивительно что многие учителя пользуются первой же возможностью чтобы перейти на другое место работы. Особенно это касается преподавателей мужчин. Если одиночка может еще прожить на полторы сотни, то семью содержать за эти деньги почти невозможно, поэтому среди народных учителей так много женщин. Министерство, да и земства предпочитают преподавателей мужчин. Но где же их наберешь достаточно на такую-то зарплату?

Комнатка Радонежской тут же в здании школы. Кровать, стол, книжный шкаф, пара стульев, керосиновая лампа. Обстановка совершенно спартанская. Даже одежного шкафа не купила. Деньги ушли на ремонт школы. Да и вещей у Раисы мало. Большая часть помещается в небольшом чемодане, с которым она приехала. Платье чтобы не помялось висит на плечиках, которые на вбитом в стену гвозде. Тут же рядом на другом гвозде пальто. Очень хотелось поесть и прочитать письмо. Но учительница сдержала себя. Сначала надо подготовиться к завтрашним занятиям – написать письменные вопросы, выбрать тексты для чтения и арифметические задачки, составить план уроков. Если сейчас поесть может сморить сон. Все-таки усталость за день скапливается жуткая, а здоровье после зимнего тифа еще не совсем восстановилось. Только через два часа настало время поужинать. Хлеб да пол литра молока. Хорошо, что соседка каждый вечер приносит крынку молока и раз в два дня буханку домашнего хлеба. Раиса Витальевна дочь скромного сельского священника отлично понимала, что переплачивает доброй крестьянке, но времени и сил ходить по лавкам или домам других крестьян, продающих те же хлеб и молоко дешевле, не было. Конечно, ничто не мешает поджарить картошку или сварить борщ в маленькой кухоньке за стенкой. Но кухонную работу Радонежская не любит. Только по воскресеньям после церкви она что-то готовила. Многие ее знакомые народнических взглядов не верят в бога и считают, что даже по воскресеньям не надо посещать службу. Но Раиса Витальевна отлично понимает, как воспримут такое поведение родители ее учеников. Кроме того, дочь священника просто не представляет себе воскресенья без утреннего посещения церкви.

Наконец Радонежская разрезала полученный днем большой конверт. В нем было небольшое письмо от редактора «Европейского вестника» Михаила Матвеевича Стасюлевича и еще один конверт. И какой! Из великолепной бумаги с водяными знаками двуглавых орлов и сургучной печатью того же державного герба. Что же это такое? Какое-то предписание от министерства? Сердце Раисы Витальевны замерло. Какое-то наказание за ее антицерковное произведение? Предписание явиться в отделение министерства народного просвещения или того хуже министерства внутренних дел? В волнении она быстро стала читать письмо редактора. Итак, ей написал наследник престола. Стасюлевич очень беспокоится что это крайне негативный отзыв на ее повесть «Отец Иван и отец Стефан», и просит написать, что же в этом послании. Михаил Матвеевич объясняет, что редакции надо знать, к чему готовиться. Это может быть важно для судьбы «Европейского вестника». Прикусив губу, учительница вскрыла второй конверт.



Здравствуйте уважаемая/ый Р. Сосна.

Прочитал Вашу повесть «Отец Иван и отец Стефан». Мне очень понравилось. Восхищен Вашим талантом. Если у Вас есть еще написанные произведения, не могли бы Вы мне их выслать. Очень хотелось бы прочесть другие ваши повести, рассказы, а возможно романы. Боюсь, что найдутся люди, которые воспримут Вашу повесть «Отец Иван и отец Стефан» как слишком негативно описывающую будни нашей православной церкви. По моему мнению в Вашей повести наоборот есть любовь к нашей церкви и боль за ее негоразды. Кроме того, это вообще проблема любой идеи. Когда она эта идея побеждает, и служение ей становится выгодным в материальном смысле, находятся люди неверующие, демагоги, служащие ей только из корыстных соображений. Причем, они не связанные принципами, могут быть более успешны чем люди искренние. Это общечеловеческая проблема любой церкви, и вообще любой идеи. Очень хорошо и полезно, что Вы так талантливо пишете об этом. Я разрешаю вам показывать это письмо другим людям. Возможно оно сможет защитить Вас от излишне ретивых начальников, которые не полностью поймут смысл Вашего произведения.

С искренним уважением и восхищением. Николай Александрович Романов



Вот так, несколько минут Раиса Витальевна сидела без движения пытаясь унять бешеное сердцебиение. Затем несколько раз перечитала письмо. Написано уверенным красивым мужским почерком. Не единой ошибки. Все буквы ять на месте. Оценила она взглядом учительницы. Мысль ясно и четко изложена. А ведь сколько лет царевичу? Насколько она помнит всего тринадцать. Он только на год старше некоторых ее учеников. Как бы хотелось, чтобы кто-то из них мог так написать! Ну ничего удивительного, его учат лучшие преподаватели империи. А ведь цесаревич прав, такой отзыв может ой как помочь ей в нелегких отношениях с инспектором министерства просвещения и послужит хорошим щитом от нападок тех, кто считает ее повесть антиправославной. Раисе очень захотелось показать это письмо отцу. Добрый тихий отец Виталий серьезно беспокоится о дочери, особенно после публикации в «Европейском вестнике». Она улыбнулась, представив себе, как папа прочитает письмо наследника российского престола к его дочери. Но выбраться к родителям в село Радутино Трубчевского уезда Орловской губернии она сможет, к сожалению, только в рождество. Надо отписать Стасюлевичу прямо сейчас. Он бедняга очень беспокоится. Еще раз Раиса перечитала отзыв царевича. Похоже, что фразой о любой идее он намекает на народничество. Никогда она не думала, что народовольческие принципы могут стать официальными, и привлечь к себе последователей ради материальных выгод. Интересно мыслит этот Николай Александрович. Надо же, даже мысленно назвала подростка по имени отчеству. Что в ней говорит? Трепет перед самодержавием свойственный возможно каждому русскому? Или уважение к человеку отправившего ей это письмо? Надо выслать ему ее первое произведение – «Картины народной жизни. Записки сельской учительницы.» У нее правда только один экземпляр в нескольких выпусках «Орловского вестника». До слез жалко с ним расставаться, но она это сделает. Может цесаревич, прочитав в этих записках о страшной бедственной жизни своего народа, лучше его поймет? Быстро написав редактору, Раиса Радонежская села за письмо царевичу.

Здравствуйте Ваше Императорское Высочество!

Очень рада что моя повесть удостоилась Вашего внимания. Счастлива что Вы так высоко ее оценили. Меня зовут Раиса Витальевна Радонежская. Я учительница в селе Конятин Кролевецкого уезда Черниговской губернии. У меня есть только еще одна повесть – «Картины народной жизни. Записки сельской учительницы.» Она опубликована в Орловском вестнике. Высылаю Вам эти записки. Не судите, пожалуйста, меня строго. Литературное качество их не высоко. Это мой первый опыт. Вам, возможно, они покажутся слишком мрачно рисующими жизнь. Но я писала с натуры, стараясь ничего не приукрашивать. Вам, конечно, эти мрачные бедственные картины не знакомы. Вы живете другой жизнью. Но я писала правду. Мне бы хотелось изобразить что-то яркое красивое, рассыпав веселые краски. Но мне кажется долг литератора описывать настоящее положение. Еще раз спасибо за Ваше письмо, и за разрешение показывать его другим лицам. Действительно это может мне помочь. Моя публикация в «Европейском вестнике» вызвала, к сожалению, много критических отзывов.

С искренним уважением и признательностью Раиса Радонежская.




Глава 21


Не оставалось ни одного зеленого листочка в парке. Только кусты и трава еще напоминают пожухлой зеленью о лете. Волнистое бело-серое небо и запах осени. Только что закончилась лекция по истории, и я вышел в Собственный сад. Так называется часть парка у стены Арсенального каре. Уже третий день мои прогулки перед пятичасовым чаем проходят в одиночестве. Джорджи простыл и не выходит на улицу. Лучше, наверное, потратить это время на учебу или чтение чего-то полезного, но не могу отказать себе в удовольствии. Пока еще не холодно в офицерском сюртуке поверх уже традиционного для меня темно-крапивного преображенского мундира. Только первое октября, но уже стоит расспросить Радцига, что есть у меня более теплое. Надо осмотреть эту одежду – может стоит что-то докупить, даже наверняка, ведь я росту. Предпочтения у меня тоже отличаются от никиных. Неудача на охоте показала, что продумывать надо даже мелочи. Кстати, вчера пристреливал в тире ту охотничью двустволку, из которой сделал в понедельник четыре промаха подряд. На самом деле это великолепное оружие, уже к концу часа свободно попадал со ста метров в ростовую мишень каждым выстрелом. Что мешало потренироваться перед охотой? Умен, задним умом. Фельдфебель по-прежнему внушает мне какую-то безотчетную неприязнь, но похоже я выбрал в отношении с ним верный тон. Этот унтер привык подчиняться приказам. Вот и вчера, без возражений отменил строевую и штыковую подготовку и сразу пошел со мной пристреливать охотничью винтовку. Хотя, если копнуть глубже, мое право отдавать ему приказы очень сомнительно. Все-таки он учитель, я ученик, но подчиняется и слава богу. Очень радуют успехи в немецком. Не легко они дались, я выучил управление полтысячи глаголов наизусть. Хорошо, что у Андрея и Николая отличная память. Максим Карлович не подает вида, по-прежнему строг и требователен, но похоже доволен. Джорджи в немецком совсем отстал. Прейсу приходится давать нам совершенно разный учебный материал. Чарльз Хис похоже увидел, что наследник отдалился от него. Сегодня предложил побоксировать перед чаем, я сославшись на плохое самочувствие отказался. Может напрасно? Занятия спортом мне ох как не помешают. Уроки гимнастики с Диаковским не впечатляют, да и два раза в неделю это маловато для подростка. Что еще? Верховую езду и военную подготовку с некоторой натяжкой тоже можно отнести к спорту. Все-таки хорошо что-то добавить. Скажем – фехтование, плавание, теннис. Но во дворце нет ни корта, ни бассейна, и зима впереди. Остается только фехтование. Впрочем, эти размышления бесполезны. На учебный план я никак повлиять не могу. Особенно не хватает часов по естественным наукам. Физику, химию и биологию заменяют всего два часа естественной истории в неделю. Герд, видя любознательность ученика, старается приносить много дополнительной литературы, но часов у него катастрофически не хватает. Конечно, я помню много из двадцать первого века, но все-таки по специальности историк. Многие школьные знания не мешало бы освежить. Теперь я понял, что окончательное решение о моем учебном плане принимает отец. Данилович может только что-то предложить или порекомендовать, не более. Мама, конечно, может что-то изменить своей волей, но похоже учебные планы старшего сына не входят в круг ее главных интересов, и уж в любом случае конфликтовать с мужем по такой причине она не будет. Кстати, Мария Федоровна стала относиться ко мне намного мягче и теплее. Расспрашивает об учебе, особенно о моих любимых, по ее мнению, предметах: верховой езде, танцах и английскому языку. Очень тактично утешила меня по поводу неудачи на охоте: " Ники не расстраивайся, все бывают промахиваются, потренируешься и с опытом все получится. Удачливость на охоте не то, из-за чего стоит переживать.» С Даниловичем установились совсем хорошие отношения. Вчера он принес мне копию каталога университетской библиотеки. Кое-что я уже выбрал, из экономической статистики империи, описания хозяйства отдельных губерний, химии, железнодорожной тематики. Сегодня вручил генералу-наставнику список книг. Он не удивился такому выбору подростка, обещал очень скоро доставку запрашиваемых книг. С другой моей просьбой дело обстоит сложнее. Оказывается, отцу не готовят подборок иностранной прессы, и вообще в гатчинский дворец зарубежные газеты и журналы обычно не приходят. Интересующие меня издания можно либо приобретать частным образом, либо получать через министерство иностранных дел. Я попросил Даниловича обсудить этот вопрос в МИДе, он обещал направить им письмо. Так что с мамой и генералом наставником отношение наладились. А вот с отцом… После охоты я с ним не встречался. Мои прогулки по парку в это время, кстати, объясняются еще и желанием встретить здесь императора. Раньше он часто гулял в этот час с детьми. Но последние дни не выходит, может слишком занят. А возможно проводит этот перерыв с младшими Мишей и Ксенией. Или зная, что Георгий простыл, не хочет прогуливаться в компании только старшего сына? Все-таки было видно, что он расстроен моей неудачей на охоте, особенно перед своими братьями.

За этими размышлениями я повернул в дубовую рощу, решив прогуляться к озеру. Из-за поворота мне навстречу выскочил рыже-белый колли Иман и виляя хвостом подбежал ко мне. Я нагнулся, гладя собаку. Она подпрыгивала, облизывая лицо. А вслед показалась и богатырская фигура императора. Как я его пропустил? Наверное, он вышел раньше, погулять с Иманом.

– Привет, охотник-мазила, что прогуливаешься в одиночестве?

Отец весело и добродушно смеется.

– Папа, я вчера тренировался в тире, и попадал из двустволки с 300 футов каждым выстрелом. Когда следующая охота?

– Ну стрельба в тире по неподвижной мишени и по дичи не одно и тоже. Следующую охоту я еще не назначил. Ты и сам можешь договориться с Чертковым.

– А можно мне выехать с ним на заячий ремиз?

Все-таки охота на зайцев казалась мне почему-то более гуманной чем на красивых и почти домашних оленей.

– Конечно, но смотри в зайца то попасть тяжелее. Я в воскресенье собрался на рыбалку. Если хочешь возьму тебя с собой.

– С радостью папа!

– Я буду лучить рыбу. Ты же до сих пор рыбачил только с удочкой.

– С удовольствием поучусь.

Дальше мы прогуливались вместе. Отец увлеченно рассказывал мне про свой любимый вид рыбной ловли, а Иман весело носился вокруг нас, время от времени прыгая то на одного, то на другого, норовя лизнуть лицо.

Сегодня в столовой на пятичасовой чай собралась только семья. Джорджи не пришел, болеет. За округлым столом родители, я и Миша с Ксенией. Даже бонны сестренки нет с нами. А в этой низкой столовой есть действительно что-то уютное. Мы сейчас похожи на обычную мещанскую городскую семью. Мишка уселся на коленях отца и что-то щебечет. Император расслаблено умиротворенно улыбается. Видно, что для него такой чисто семейный эпизод в радость. Мама намного более напряжена. Ксюша пытается устроиться к ней на колени, но затем перебирается ко мне. Я уже умял с чаем несколько блинов с вареньем и пару пирожных. Пора попробовать накормить девчонку. Она еще ничего не съела, только пригубила немного чая. Устраиваю удобно сестричку у себя на коленях.

– Ксюша хочешь быть такой же красивой как мама?

– Да.

– А такой же сильной как папа?

– Ой, да.

– Тогда надо много кушать, вот один блин для красоты… второй для силы.

Краем глаза вижу, как посмеиваются родители, глядя на сосредоточенно кушающую дочку.

– Ники, из тебя получится хорошая бонна. Куда лучше, чем охотник.

– Саша, хватит напоминать ребенку, можно подумать ты сам никогда не промахивался.

Император смеется, Миша заливается вместе с ним. Хороший момент для недавно обдуманной просьбы.

– Мама, папа, я в последнее время много занимаюсь математикой и думаю многого добился.

– Хорошо, чтобы и Евтушевский так же думал.

Император говорит с иронией, а вот мама смотрит на меня внимательно и серьезно. Это хорошо, можно продолжать.

– Поскольку меня не спрашивают на уроках, и я не сдаю экзамены, очень трудно доказать мои успехи. Поэтому очень прошу вас, позволить мне держать экзамены как в обычной гимназии. Хотелось добавить, что папа и дядя Владимир экзаменовались своими преподавателями, но я дипломатично умолчал об этом. Помнится, из прочитанного в будущем, что для них это было тяжелым испытанием и наверняка воспоминания неприятны.

– Я вспоминаю как держал экзамены, да еще в присутствии покойного батюшки. Было очень тяжело. Даже то что знал, вылетало из головы от страха. Но если ты хочешь можно обсудить с Даниловичем как организовать твои экзамены. А я обещаю на них не присутствовать.

– Напротив, папа. Я буду настаивать, чтобы вы и мама присутствовали.

– Ники, ты не излишне самоуверен?

Нас прервала императрица:

– Я тоже держала экзамены и папино участие меня ничуть не смущало. Ники, я поговорю завтра же с Даниловичем. А по каким предметам ты бы хотел экзаменоваться?

– Математика и языки – точно, но я бы хотел по всем.

Мария Федоровна взглянула на меня с сомнением. Дальше чаепитие продолжилось без обсуждения этой темы. Александр Третий рассказал, что пригласил меня на рыбалку, но предложил маме заменить лучение рыбалкой на удочку, чтобы рыбачить втроем.

– Нет Саша, лучите без меня. Я планирую с Озеровой и Кутузовыми посетить в это воскресенье сиротский институт в Гатчино.

После этого чаепитие подошло к концу, и я поспешил на рисование. Вот в каком предмете мне точно невозможно добиться успеха даже если буду стараться с утра до вечера. Могу только раскрыв рот смотреть как из-под карандаша Карла Викентьевича Лемоха волшебством появляются женские или детские головки, живые и выразительные. А ведь он не портретист, но у человека дар. Я же дальше примитивного изображения змей и крокодилов не продвигаюсь. Черт, а ведь только наболтал что хочу держать экзамены по всем предметам.

– Карл Викентьевич, а в гимназии сдают экзамен по рисованию?

– Нет только в художественных училищах.

Ну вот уже легче, есть оправдание для отступления.

Обедал я вдвоем с генералом наставником.

– У Георгия Александровича температура, возможно надо будет давать ему ночью микстуры или вызвать врача, поэтому мне ставят кровать в вашей комнате. Карл Андреевич остается ночевать во дворце.

– А что говорит доктор Раухфус, с Джорджи что-то серьезное?

– Нет, Карл Андреевич считает, что это просто простуда, но на всякий случай подстраховывается.

Если он такой осторожный мог бы положить Георгия в отдельной комнате, не хватало еще мне заразиться. Здесь у них нет коронавирусного психоза. Может и напрасно, потому что полно других несравненно более опасных инфекций – тиф, холера, туберкулез. Кстати, в моей истории Георгий Александрович умер именно от туберкулеза. Правда будет это только через 18 лет, а болезнь у него найдут лет через девять. Лучше было бы, конечно, поберечься, но если я потребую отдельную комнату сейчас, это будет глупо, меня не поймут.

– Григорий Григорьевич я попросил родителей позволить мне держать экзамены по изучаемым предметам. Они не против. Собираются посоветоваться с вами по этому поводу. А каково ваше мнение?

– Я не против, Николай Александрович. А когда вы хотите экзаменоваться, по каким критерия, каким предметам, по какой программе?

– Перед переездом на сезон в Санкт-Петербург. По программе пятого года восьмилетней гимназии. Ведь я сейчас приблизительно на пятом году.

– Но в гимназии сдают только годовые экзамены, это не университет, где сессия два раза в год. Так что вам придется перенести экзамены на весну.

Черт, непредвиденная сложность. А мог бы и догадаться, называется все взвесил!

– Я бы хотел сдать в декабре за весь учебный год, а после зимних каникул перейти к программе шестого года обучения.

– Ну, что же, это возможно. Я посоветуюсь с вашими родителями и преподавателями. А по каким предметам?

– По всем, за исключение музыки и рисования. В этих видах искусства все зависит от природного дара, а у меня его нет.

– Хорошо, я вас поддержу.

Поблагодарив и съев последний кусок великолепной тающей во рту телятины с каким-то невероятным соусом, иду в свой кабинет готовиться к завтрашним урокам.



В спальне императорская чета готовилась ко сну. Мария Федоровна в халате сидела перед зеркалом за туалетным столиком. Она снимала макияж и втирала в кожу лица какой-то крем. Император в просторной белой рубахе, брюках на подтяжках и тапочках на босу ногу раскинулся в широком кресле.

– Как тебе никина идея об экзаменах? Трудно его стало понять. Я бы ни за что в его возрасте добровольно не пошел бы на такое испытание.

– Думаю, что сыграло роль наказание. Это было жестко лишить его морской прогулки в шхеры. Теперь Ники стремится доказать нам, что может хорошо учиться.

– Ты молодец Минни. В начале мне показалось твое распоряжение слишком жестоким, но сейчас вижу – права.

– Я боюсь если Ники потерпит неудачу, это навсегда отвадит его от серьезной учебы.

– Экзамены должны происходить честно. Оценка по знаниям. Не терплю обмана.

– Об этом и речи быть не может. Но когда мальчик стал проявлять энтузиазм, его надо поддерживать – добрым словом, похвалой. Боюсь, что Данилович на это не способен. Слишком сух и бессердечен. Возможно, стоит поменять воспитателя?

– Наверное, ты права. Я подумаю, может после экзаменов.

Наступила небольшая пауза.

– Саша, теперь я полностью уверенна что беременна, где-то второй месяц.

Император встал с кресла и нежно обнял жену. С годами былая страсть в их отношениях поутихла, да и Дагмар, наверное, никогда не испытывала такого жгучего влечения как Александр. Хотя, вспоминая прошлое она ясно понимала, что как мужчина огромный и неуклюжий Саша привлекал ее больше, чем первый жених. Болезненный старший брат Александра Николай, так рано ушедший, был более приятным собеседником, лучше образованным и умнее чем Саша. Но никогда от его прикосновения бабочки не плясали внизу живота, как это было от рук его огромного младшего брата. Со временем император растолстел и влечение почти не возвращалось. Любовников Мария Федоровна не заводила, отлично понимая, что муж при его складе характера, не простит. Дагмар умна, а импульсивна только в мелочах. Пожалуй, даже слишком умна. Просчитывая свои действия, она видит все риски, а авантюризма, который позволяет отмахнуться от них, в ней нет. В прошлые беременности были периоды, когда императрица особенно пылко хотела мужских ласк. Вот и сейчас ей как раньше захотелось близости нежно обнимающего ее сзади мужа.




Глава 22


Смолкли последние аккорды мазурки. Я и Сандра остановились, запыхавшись немного.

– А ведь неплохо уже получается!

Лицо Стуколкина настолько подвижно, что кажется постоянно меняет выражение. Надо же, действительно лицедей от природы. Ему, наверное, ничего не стоит сыграть страдание в драме, а через минуту арлекина в комедии.

– Взяли бы Тимофей Алексеевич нас к себе в театр?

– До этого еще далеко, на актеров и актрис тоже надо учиться, но в массовой сцене бала, вы бы вполне могли участвовать.

– То есть на подтанцовке?

– Никогда не слышал такого слова, но смысл передан верно. Запомню, можно будет его использовать в работе.

Ну вот, я уже изменил прошлое, ввел новое слово.

– А вы графиня, как относитесь к карьере танцовщицы кордебалета? – с нарочитой серьезностью спросил я Сандру.

– Не уверена, что это совместимо с графским достоинством, но я спрошу маменьку.

Сандра Воронцова обвеялась воображаемым веером.

– Саша у вас точно есть актерские способности – поддержал девочку Тимофей Алексеевич.

– Комической актрисы, надеюсь.

Девчонка важно присела в реверансе. Я и Стуколкин рассмеялись. В последнее время редко вижу Воронцову. Наверное, Елизавета Андреевна здорово отчитала дочку за ту бутылку добытого Михайловичем вина. Хочется видеть эту прелестную девочку чаще, но графиня права. Саша не вошла еще даже в возраст Джульетты. Подпитывать наши чувства постоянным общением не стоит. Бывает детская влюбленность переходит в большую страсть и остается на всю жизнь. С точки зрения Елизаветы Андреевны видимо это плохой вариант для дочери. Интересно, а почему? Ведь роль любовницы венценосной особы выгодная штука. Графиня, возможно, видит счастье в другом – семье, спокойствии. А какой покой рядом с наследником российского престола?

– Накинь пальто, прогуляемся в парке?

Учитель танцев только ушел, и мы стояли в Арсенальном зале. Воронцова на секунду замешкалась, но затем решительно направилась к лестнице. Внизу я взял ее за ручку помогая перепрыгнуть через лужу. Какая же она у нее нежная, изящная, теплая, не отпускал бы никогда. И я снова взял девочку за руку. Воронцова не отняла ладонь, а даже крепко сжала.

– Пойдем к пристани?

А ведь, пожалуй, между нами появляется настоящая близость. Дорогого стоит если вы вот так молча, но не испытывая неловкости можете идти, взявшись за руки. Мы остановились на берегу. Уже начинало смеркаться. Погода ясная и тихая, не ветерка. Недаром император перенес рыбалку на сегодняшний вечер. Кто знает, не зарядит ли завтра дождь? Очень хотелось поцеловать девчонку, пожалуй, я уверен, что она ответит. Но наша пара отлично видна из окон дворца и наверняка за нами наблюдают много глаз. Не хочется подводить свою даму и навлекать на нее материнский гнев. Жаль в это время еще нет кинотеатров с их темными залами. В следующий раз выберу для прогулки более укромное место или более темное время.

– Ники ты сегодня с Его Величеством на рыбалке?

– Да, с утра опробовал острогу. Выбрал самую легкую с пятью зубцами. У отца тяжеленая аж с девятью, только при его силе можно ею орудовать. Боюсь меня ждет такое же фиаско как на охоте. Дай бог, добыть хотя бы одну рыбку. Будь я охотником в лесу, моя семья была бы вечно голодной.

Саша рассмеялась.

– Может быть жена собирала бы много грибов и ягод, и кормила тебя.

– Так ведь это только в сезон, а остальное время года что кушать?

– С удовольствием порыбачила бы с тобой.

Воронцова немного сменила тему. Теперь мы разговариваем на русском. У Саши очаровательный акцент. Может быть немилосердно перейти с родного для нее французского, но мне все-таки так комфортнее, и она подлаживается под меня.

– Для этого надо уметь плавать. Хорошо, что Хис научил меня, а то о рыбалке с лодки лучением не могло бы быть и речи. А ты умеешь плавать?

– Нет конечно, где ты видел даму, которую учат плаванию.

– Я слышал в североамериканских штатах есть наследницы состояний, которые неплохо плавают и имеют собственные бассейны.

– Ну, там может быть. Они все нувориши и там тепло. Интересно в чем они плавают?

– Честно говоря, не знаю, есть, наверное, специальные костюмы. Вряд ли голышом. Даже у них прогресс до этого не дошел.

– Ники, ты как-то странно понимаешь слово прогресс.

Воронцова комически похлопала глазками, мы рассмеялись. Пора возвращаться к чаю.



Я стою перед зеркалом. Этот крупной вязки свитер с завернутым воротником отлично смотрится, вполне подошел бы и для двадцать первого века. Настоящий скандинавский свитер, подаренный моими датскими родственниками месяц назад. А теплый! В отражении подросток смотрит на меня широким детским лицом и недетскими внимательными глазами. А вот эти кудри ниже ушей раздражают. Попросить подстричь ежиком? Не видел среди своих сверстников, так коротко стриженных. Но мне было бы так комфортнее, и вообще имеет же право царевич на оригинальность. Или нет? Уже 3 е октября. Почти месяц в новом времени и теле. Вчера инспектировал с Радцигом свою теплую одежку. Набор шуб меня впечатлил, соболиная, котиковая, драгоценная калановая. Шапок на зиму тоже предостаточно и тоже из великолепного меха – бобер, соболь, горностай. Зимой точно не замерзну. Демисезонный выбор куда скромнее. Военные сюртуки гвардейского покрова, плащи, полукафтан с последней охоты. Я решил заказать еще пару полукафтанов. Не таких как у Черткова, то есть без пелерины. Подумав, решил, что такой русско-английский стиль чересчур экзотичен, пусть будет чисто русский. Также заказал офицерскую шинель преображенского полка и пальто «ольстер». Скорее из любопытства, вряд ли я буду их носить. Офицеры терпеть не могут свои шинели, при любой возможности меняя их на сюртук. Наверное, они правы, а даже если это глупый предрассудок, еще более глупо тратить энергию на борьбу с ним. Пальто же мне не с чем просто одеть, нет костюмов гражданского кроя. Нельзя же к ним причислять многочисленные матроски и бушлаты. Говорили ли родители с Даниловичем о предстоящих экзаменах? Пока ничего на слышно. Может забыли? Ничего, напомню. Похоже, что я потерял расположение француза Дюперре. Насколько понимаю его уязвило, что во время отсутствия Даниловича я общался скорее с взрослыми Воронцовыми и Чертковым, а его – Луи, зама главного наставника игнорировал. Мелочен этот Луи Арон. Что-то подсказывает, успехи в учебе вряд ли помогут растопить лед. Не такого склада человек француз. А вот фельдфебель Плешаков вовсю старается угодить царевичу, пожалуй, даже с перебором. Сегодня после стрельбы из берданки, даже проявил инициативу: «Ваше Высочество изволите интересоваться устройством оружия, я бы мог научить вас собирать и разбирать винтовку Бердана и чистить ее.» Конечно, я с радостью ухватился за предложение. На этом занятии я выполнял только обязательную для чистки разборку: вынул шомпол, снял штык, вынул затвор из ствольной коробки. Федор Иванович беспокоился чтобы я осторожно вывинчивал винты не срывая резьбы, не повредил мушки при снятии штыка. Затем мне понадобилось вооружиться тряпками сухими и смазанными костяным жиром, паклей. Заткнул патронник пробкой. Собрал шомпол: надел деревянную накладку, навинтил на конец шомпола протирку. Намотал на протирку влажную тряпку. «В теплой воде, она должна быть влажная, но не мокрая». Наставлял меня фельдфебель. Было несколько тревожно чистить шомполом ствол, вглядываясь в его смертоносную внутренность. Чистят его, повернув к себе, уперев винтовку прикладом во что-то твердое. «Если шомпол развинтится в стволе, Ваше Высочество, не пытайтесь сами вынуть его, это можно сделать только в оружейной мастерской, если протирка застрянет надо только вывинтить шомпол и отдать винтовку в ремонт.» Дальнейшую сборку-разборку – затвора и спускового механизма, Плешаков обещал показать мне на следующих уроках. Также я получил пятнадцатистраничное описание сборки-разборки и устройства винтовки. Пожалуй, я недооценил фельдфебеля. Он не только отличный солдат, но и внимательный вдумчивый командир. Так, ладно, перекинул через руку тяжелый из отличной кожи плащ с капюшоном и вышел в коридор. Пора на рыбалку.

Минут десять уже стою у лестницы в саду, жду императора. В руках фонарь, правда здесь он не нужен. Сады дворцового парка, да и все ближние к дворцу аллеи хорошо освещены газовыми и даже электрическими фонарями. По-моему, в это время парк выглядит более ухоженным и благоустроенным чем через полтора века. За это время многое было потеряно. Как бы хотелось сохранить парк и дворец, не подвергать их страшным испытаниям, которые выпадут на долю Гатчинского дворца. К сожалению, я хорошо понимаю, что это не в человеческих силах.

А вот и отец. Одет в такой же как у меня серый свитер, брюки заправлены в сапоги, та же охотничья куртка английского стиля что и на охоте, барашковая шапка. У императора вот точно есть свой стиль, одевается он так что тяжело с кем-то спутать.

– Ники, а ты чего без головного убора? Надень что-то, только Джорджи стал выздоравливать и тут не хватало еще тебе простыть.

– Пока еще не холодно, но я взял с собой шапку. Достаю из котомки и показываю такую же как у отца барашковую шапку.

– А что там у тебя еще?

– Сменные носки, брюки и белье, на случай если промокну, коробка шведских спичек в промасленной бумаге, фляга воды и кусок хлеба.

– Пожалуй, ты более предусмотрительный чем я. Молодец твой камердинер.

Немного обидно. Сборами руководил я, пожалуй, как самостоятельный путешественник я поопытнее императора. Но не будешь же рассказывать о походах и раскопках двадцать первого века. Из дворца выскочил колли.

– Нет Иман, сегодня тебя не возьму, рыбу распугаешь, домой!

Собака, к моему удивлению, послушно, правда немного обиженно вернулась назад.

– Ники, мы пойдем пешком до павильона орла, там нас ждут лодки.

За Плоским мостом мы зажгли фонари. Почти совсем стемнело. В неясном, колеблющемся свете фонарей огромная идущая впереди фигура императора казалась медвежьей. Было даже немного жутковато. Тяжело всхлипнули под тяжелой поступью отца доски мостика, ведущего к острову с павильоном орла.

– Острогу держи немного в воде, чтобы рыба не испугалась всплеска. Старайся бить немного вперед по ходу. Не забывай, что вода искажает видимость. Бей если рыба не дальше одного-двух футов от лодки. Если дальше, даже не старайся, все равно промахнешься, и в придачу можешь выпасть из лодки. Ты бы все-таки одел шапку.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67216119) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.