Книга - Погибель Империи. Наша история. 1918-1920. Гражданская война

Погибель Империи. Наша история. 1918-1920. Гражданская война
Николай Карлович Сванидзе

Марина Сванидзе


История России. Хроники
Книга на основе телепроекта о Гражданской войне.





Николай Сванидзе, Марина Сванидзе

Погибель Империи. Наша история

Гражданская война



Серия «История России. Хроники»



© Николай Сванидзе, Марина Сванидзе, текст

© ООО «Издательство АСТ»


* * *




Предисловие


В основе этой книги – телевизионный проект: еженедельные шести-семиминутные реплики, начинающиеся словами «100 лет назад такого-то числа такого-то года…» То есть Гражданская война в России в книге неуклонно идёт неделя за неделей.

В конце книги – маленькая повесть. Семейная история о любви на фоне Гражданской войны, которая, начавшись, никак не может закончиться.




1918





18 января


Михаил Булгаков начинает свой роман «Белая гвардия» словами: «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская – вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс».

В январе того года новая, большевистская власть приняла решение о переходе с юлианского на григорианский календарь, по которому живет большая часть мира. Разница между ними составляет ровно 13 дней. Поэтому дата Октябрьской революции или Октябрьского переворота, произошедшего 25 октября, у нас отмечалась 7 ноября. Это по новому для нас григорианскому календарю или по новому стилю, по которому мы живем и сейчас.

Так вот 5 января по старому, а 18-го по новому стилю открылось Учредительное собрание.

Учредительное собрание было давней мечтой и главной объединяющей политической целью всей российской оппозиции – от радикально-революционных эсеров и большевиков до умеренных, либеральных реформаторов-кадетов. Еще в 1905 году петиция, с которой в воскресенье 9 января, позже названное Кровавым, питерские рабочие шли к Зимнему дворцу, включает пункт об Учредительном собрании. В феврале 1917 года, когда после отречения царя у власти стало коалиционное революционное правительство, оно назвало себя Временным, поскольку главной своей целью считало подготовку и созыв Учредительного собрания. Это собрание, сформированное путем всеобщих прямых, свободных, общенациональных выборов, должно было принять все важнейшие решения: о государственном устройстве страны – Республика или конституционная монархия, о структуре власти. Оно должно было принять конституцию нового государства, сформировать его правительство. Большевики, свергнув Временное правительство и захватив власть, отказаться от идеи Учредительного собрания сразу не могли. Поскольку активно агитировали за эту идею. К тому же вместе с вступавшими с ними тогда в союз левыми эсерами они рассчитывали получить на выборах большинство. Они даже честно вместо Временного правительства организовали выборы в ноябре 1917-го – и были разгромлены. Большевики получили 22,5 процента голосов и, соответственно, мест в Учредительном собрании. Их временные союзники – левые эсеры – 5 процентов, в то время как правые социалисты-революционеры – главная крестьянская партия России – набрали более 50 процентов.

Тогда большевики, которые опирались на военную силу, приняли решение разогнать Учредительное собрание. Таврический дворец, где проходило собрание, был окружен силами большевистских латышских стрелков. Рабочая демонстрация в поддержку собрания была расстреляна большевиками из пулеметов. Самому собранию в самом начале было предложено безоговорочно одобрить написанный Лениным проект Декларации прав трудящихся и эксплуатируемого народа. Его текст зачитал с трибуны Яков Свердлов. Собрание его принять не могло. Во-первых, составляющие большинство умеренные социалисты радикальную политическую линию большевиков считали неприемлемой, экстремистской, авантюристичной и просто гибельной для страны. А во-вторых, Декларация содержала плохо скрытый ультиматум самому собранию – или капитуляция и по сути политическое самоубийство, или роспуск. Собрание во главе с избранным председателем – авторитетным лидером эсеров Виктором Черновым сдаваться отказалось. При близости целей между эсерами и большевиками их расхождения были принципиальными. Вместо хаотического земельного передела, начатого большевиками и левыми эсерами, правые, или просто эсеры, предлагали обеспечить крестьянам прочное, гарантированное право на землю. То есть эсеры выступали за закон, большевики – за революционную законность, то есть рассчитывали на силу оружия. Чернов предложил вынести разногласия на всенародный референдум. Большевики и левые эсеры в ответ покинули парламент. Собрание продолжило работу. Утром следующего дня начальник караула анархист матрос Железняков заявил, что «караул устал». Но это еще не был конец. Они еще поработали, потом решили немного поспать, а когда собрались снова у Таврического дворца, двери были закрыты. Большевики заявили о роспуске собрания. Рабочие одного из питерских заводов предложили депутатам продолжить заседание на территории их предприятия. Чернов был за, но большинство его однопартийцев выступили против из опасения, что большевики расстреляют завод из корабельных пушек.

Разгон Учредительного собрания – единственного признанного всеми политическими силами легитимного органа, верховного органа власти новой страны, означал, что большевистское руководство во главе с Лениным и Троцким решилось на однопартийную систему, левых эсеров было мало, они были не в счет. Вскоре большевики порвали и с ними.

С разгона Учредительного собрания с российским парламентаризмом, с открытой, легальной конкуренцией различных политических сил в России было покончено почти на весь XX век. Впереди была Гражданская война.




24 января


11 января 1918 года по старому стилю, а по новому – 24 января, состоялось заседание ЦК партии большевиков. Обсуждают вопрос – выходить или не выходить из войны с Германией. Ситуация к 24 января 1918 года выглядит следующим образом. Большевики на следующий день после захвата власти приняли Декрет о мире с предложением всем немедленного заключения перемирия и начала мирных переговоров. Немедленное прекращение войны было главным большевистским лозунгом в течение всего 1917 года, именно этим обещанием они соблазнили солдат и матросов.

Солдаты, а по сути своей крестьяне, братались с немцами, спали и видели, что вот-вот вернутся домой, будут пахать, сеять, жить-поживать да добро наживать. Но, как известно, мед-пиво текло, да в рот не попало. У Ленина были другие планы. Пока на фронте у солдата-крестьянина в руках ружье, самое время перенаправить его против классовых врагов, пообещав все отобрать и поделить. Вопрос в том, как быстро забрать солдат с фронта, но чтобы немцы на опустевшем фронте не начали наступать. Ленин начал выстраивать сепаратные отношения с Германией. В ноябре 1917-го удалось заключить перемирие на месяц, потом продлили. И начали переговоры в Брест-Литовске об условиях сепаратного мирного договора. Хотя никакой единой партийной позиции в отношении Германии еще в помине не было.

В начале января в Брест-Литовск приехал Троцкий. Он появился с четкой целью затягивать переговоры, потому что он, Троцкий, был уверен, что вот-вот в странах Европы вслед за Россией пойдут революции, надо только протянуть недели две-три, и Германия подпишет мир на любых условиях. В реальности в Брест-Литовске Троцкий фактически получил ультиматум. А именно: представителями Германии была принесена карта, на которой была прочерчена граница, отсекающая большой кусок территорий, ранее принадлежавших Российской империи, – Польша, Литва, Курляндия, ряд островов. Так как большевики уже успели провозгласить право наций на самоопределение, немцы на переговорах заявили, что народы указанных территорий сами выберут свою судьбу без вмешательства Петрограда. Так что, господа большевики, если вы с этим согласны – мы подпишем договор, а нет – мы прерываем перемирие и продолжаем войну. Троцкий покинул Брест-Литовск для консультаций и приехал в Питер на следующий день после того, как большевики разогнали Учредительное собрание. Мировая пресса, естественно, писала об этом событии в России. В странах Антанты сочувственное в разных слоях отношение к революционной России резко сменилось на подозрение, что в России возникла диктатура.

Тут же в Европе пошли уже подзабытые слухи о том, что Ленин и Троцкий – германские шпионы, сделавшие революцию на германские деньги. А теперь они к тому же ведут сепаратные переговоры с Германией. Троцкий думал, что если и в России широко пойдут слухи, что Ленин – германский агент, который сдает немцам российские территории, то массовая реакция непредсказуема. Могут просто смести. Поэтому Троцкий предложил: давайте объявим об окончании войны и демобилизации армии, но мир подписывать не будем. В этой ситуации немцы не смогут начать наступление, потому что мы объявили об окончании войны. А если и начнут наступление, то мы не будем выглядеть германскими агентами.

У видного большевика Николая Бухарина, горячо любимого Лениным, своя позиция. Надо продолжать войну, никакого мира с буржуями, но это будет уже революционная война и нас поддержат европейские пролетарии.

Ленин думал о том, что мир для его власти нужен любой ценой. Ленин пишет 21 пункт доказательств, почему необходимо соглашаться на мир с Германией. Конечно, этот ленинский текст не подлежал публикации в прессе. В нем нет никакой духоподъемной романтики. Но членам ЦК он его зачитал, чтобы сбить их эйфорию от успеха Октябрьского переворота.

Революционную войну вести нечем. «Мой бедный друг, – сказал Ленин Бухарину, – езжайте на фронт и убедитесь, что наши окопы пусты. Мы не можем рисковать своей властью и воевать из-за Польши, Литвы и Курляндии. Нам нужны развязанные руки для победы над буржуазией у себя в стране. Мы не можем зависеть от того, начнется ли германская революция в ближайшие недели».

Большевистская верхушка слушала в полном недоумении. Провели неофициальное голосование. Большинство набрал Бухарин с идеей мировой революционной войны. Потом Троцкий. Потом Ленин. 11 января, то есть 24 января по новому стилю, собрали официальное заседание ЦК. Опять высказались Бухарин и Троцкий. Ленин перестал сдерживать эмоции: «Германия только беременна революцией, но не следует путать второй месяц с девятым. Нам срочно нужен наименее худший мир с Германией». Перед голосованием Ленин коротко переговорил с Троцким. Ленин сказал, что согласен с его вариантом – тянем переговоры с Германией, а потом, как это у вас, – армию демобилизуем, а мирный договор не подписываем. И спросил: «Ну, вы же не поддержите при голосовании Бухарина?» «Ни в коем случае», – ответил Троцкий. Ленин засмеялся: «Мы рискуем потерять Эстонию и Ливонию, но ценой доброго мира с Троцким. За это стоит заплатить Эстонией и Ливонией».

При голосовании Ленин выиграл. Это очень занимательный эпизод нашей истории. Свободная внутрипартийная дискуссия по острейшему политическому вопросу. Но не стоит умиляться. Эти интеллектуалы решали практический вопрос – как удержать власть. 24 января 18-го года постановили: удерживать власть будем любой ценой. Что и сделали.




9 февраля


27 января 1918 года по старому стилю, то есть 9 февраля по новому, большевистская власть приняла «Основной закон о социализации земли».

Всякая собственность на землю, недра, воды, леса и живые силы природы отменяется навсегда. Земля без всякого выкупа отныне переходит в пользование всего трудового народа. Распределение производится на уравнительно-трудовых началах, и никакой частной собственности на землю.

До этого закона о социализации земли был Декрет о земле. Пожалуй, самый звучный большевистский декрет, принятый на следующий день после Октябрьского переворота. На самом деле большевики позаимствовали этот декрет у партии эсеров и присвоили себе лавры борцов и страдальцев за вековую мечту российских крестьян.

В действительности ни Ленина, ни Троцкого, ни Сталина, никого из лидеров большевизма судьба крестьян не интересовала вообще. Более того, они рассматривали крестьянство как обузу и лишний элемент в их теоретических выкладках. Ведь что интересуют мужика? Только кусок земли. Это мелкобуржуазный по сути, это не революционный класс. Интерес могут представлять только самые бедные и ленивые, они не привязаны вообще ни к чему, их можно соблазнить захватом чужого добра. Большевики, собственно, до Октябрьского переворота и не позиционировали себя как радетелей за решение больного крестьянского вопроса. Крестьянской партией были эсеры. С 1906 года эсеровская программа предлагала конфисковать помещичьи имения и земли. Именно этим исчерпывалась мечта большинства крестьян. И что характерно, это большинство не хотело для себя никакой собственности на землю. То есть землю хотели, а права собственности на свою землю не хотели. Потому что просто ничего не знали про право собственности.

Рядовой крестьянин он как рассуждал. Мы ж живем крестьянской общиной, и помещик это дозволял, и без помещика у нас община. И земля у нас общинная. Всем куски раздаются по едокам, и время от времени передел происходит – ведь кто-то умер, где-то дети родились. Все по справедливости вроде бы. Мы так привыкли. И не нужна нам какая-то собственность. Вот только бы у помещика землю отнять, так вообще всем земли хватит. И будет счастье. И никому невдомек, что эта общинная система, по сути круговая порука, задумана и удобна власти для сбора налогов. Каждая мужская душа обложена податью, и, соответственно, каждой душе надо дать возможность заработать за год, чтобы выплатить подать. Это еще Петр I придумал.

В 1861 году, когда отменили крепостное право, крестьяне не получили всю помещичью землю, и с тех пор все ждали, что царь уладит вопрос с землей. К каждому новому году ждали царского указа. Александру III в начале царствования пришлось официально опровергать слухи о раздаче земли.

В начале XX века, с возникновением Думы, с активизацией политических партий, реальной политической жизни, крестьяне отбросили надежды на царя. Выразителем их интересов становятся эсеры. А уж как только царь отрекся от престола, крестьяне перешли непосредственно к осуществлению своей мечты. То есть начали захватывать помещичьи имения. К осени 1917 года это превратилось в массовое явление. Разбоем охвачено 91,2 процента уездов Российского государства.

Здесь интересно одно обстоятельство. В реальности к концу 1916 года в том или ином виде собственности у крестьян было уже до 90 процентов земли. Им казалось, что если ограбить помещиков, то каждому достанется по 5, 10 или даже 40 гектаров. На самом деле, по оценкам царского Министерства земледелия, рассчитывать можно было всего на полгектара. Дело в том, что в царствование Николая Второго с поразительной скоростью приростало население. В год от 15 до 18 человек на тысячу жителей. Земли на всех хватить не могло. Крестьяне этого не знали.

Поэтому захват помещичьих земель – это главный тренд сезона лето-осень 1917 года. Большевики просто обязаны были дать ему свое имя. Ленин подписал Декрет о земле. А потом последовал «Основной закон о социализации земли».

Что в результате? Частная собственность на землю аннулирована для всех категорий населения. В том числе и для тех крестьян, которые владели землей. Это около 4 миллионов человек, которые участвовали в столыпинской реформе. Это миллионы крестьян, которые еще к 1907 году выкупили свои земли у помещиков и в любой момент могли вступить в права собственности. Отдельно те инициативные крестьяне, которые покупали землю через Крестьянский банк и купили ее в количестве, равном территории Болгарии. Зимой 1918 года никто не знал, что социализация выльется в коллективизацию. Когда государство организует крестьян в колхозы, потому что так удобно изымать хлеб. А впервые осознание происшедшего придет, когда будет введена продразверстка. То есть когда у всех начнут даром, подчистую забирать весь хлеб, который удалось вырастить. И начнется первый советский голод.

Во всей этой долгой истории русского крестьянства есть один момент, который обычно как-то выпадает из поля зрения. Мы редко обсуждаем крестьянский вопрос, стоя у карты. А зря. Потому что сразу выясняется, что вопрос о земле стоял в стране с немереной территорией. И если отбросить северные, непригодные земли, то все равно остается достаточно, чтобы люди могли жить, работать и зарабатывать. И опыт столыпинской реформы подтвердил это.

Но большинство в стране не было мобильно, страшилось самостоятельности, потому что не знало такого опыта. И все это вследствие того, что политическая система страны не позволяла людям ни мобильности, ни самостоятельности. И большая часть страны оставалась мало освоенной, использовалась в основном для каторги и ссылки. Многие из тех крестьян, кто не рискнул при Столыпине, отправятся на новые земли позже, попадут туда не по своей воле во время раскулачивания. И там им не будет позволено делать то, что они умели лучше всего, – им не позволят кормить страну.




12 февраля


30 января 1918 года по старому стилю, то есть 12 февраля по новому, генерал Антон Иванович Деникин назначен командиром первой стрелковой Добровольческой дивизии. А через неделю он стал заместителем командующего Добровольческой армией генерала Корнилова. По поводу последнего назначения Деникин сказал: «Идея жуткая – преемственность». То есть перспектива простая: когда убьют Корнилова, заступит он – Деникин.

Ему 46 лет, он генерал-лейтенант. Отец – из крепостных, в армии дослужившийся до майора. Мать – из мелких польских дворян. Сам Деникин по полной использовал существовавший тогда социальный лифт и сделал блестящую военную карьеру. Участник русско-японской войны и Первой мировой, командующий Юго-Западным и Западным фронтами. Свидетель развала армии. Выступил против всякой политики в армии, то есть против Керенского. Поддержал генерала Корнилова в его жестких намерениях восстановить дееспособность армии и фронта. Что характерно, оба генерала, и Деникин, и Корнилов, – сторонники Учредительного собрания, которое должно определить политический строй в России. В течение всей Гражданской войны Деникин будет повторять: «Русский народ сам выразит свою волю, когда закончится стихийное помешательство». Осенью 1917-го и Деникин, и Корнилов по приказу Керенского арестованы. Сидят в тюрьме в Быхове. Их тайно освободит уже после захвата власти большевиками генерал Духонин, который вскоре после этого будет растерзан красными.

И тут начинается совсем другая жизнь Деникина.

Осенью 1917 года под видом польского помещика он едет в поезде, битком набитом солдатами. Лежал на верхней полке, слушал, потом вспоминал: «Во всех разговорах была разлита безбрежная ненависть. О большевиках говорили мало, но революционная истерия легла на душу. Ненависть даже к неодушевленным предметам, к любым признакам культуры. С одинаковой ненавистью рвут в клочья обивку вагонных скамеек, разбивают череп начальнику станции на остановке. Царило одно желание – захватить и уничтожить. Не подняться, а принизить до себя все, что так или иначе выделялось. Враг – всякий, кто умственно и социально выше». Ряжеными тогда ехали все будущие лидеры Добровольческой армии. Корнилов маскируется под хромого старика в стоптанных валенках. Пробирались все на юг, в Ростов. Потому что надеялись на казаков с их традиционными представлениями о свободе и отличной военной подготовкой. Но эти надежды в 1918 году не оправдались. Казаки в станицах вокруг сыты и богаты. Но ничего не дают белым добровольцам. Одни, вернувшиеся с фронта, пропитаны большевистской агитацией. Другие надеются извлечь пользу и из белого и из красного движения. Но красные у них еще не были, казаки еще не знают, что когда те придут – они возьмут все и им отдадут все.

Не оправдались надежды и на офицеров, добравшихся на Юг России. В Ростове 18 тысяч офицеров. На первый призыв в Добровольческую армию откликнулись 300 человек. Это потрясение для Деникина.

К февралю 1918 года численность Добровольческой армии дошла до 3–4 тысяч человек. Во время тяжелейших боев за Ростов опять сократилась до ничтожных размеров. Ростовский бизнес помощи добровольцам не оказывал. Нужда во всем: не хватает вооружения, боеприпасов, нет кухонь, теплых вещей, сапог, хотя на донских военных складах – огромные запасы. Но нет денег, чтобы платить казачьим комитетам, которые распродают все подряд на сторону по бешеным ценам. В Донском округе отмечены факты продажи казаками своих офицеров большевикам за денежное вознаграждение. Генерал Деникин четко определил долгосрочные последствия Гражданской войны: «Это звериное время надолго зачерствляет сердца и понижает цену человеческой жизни».

При этом у Деникина масса сомнений. Один голос Антона Ивановича Деникина говорит: «Да какое право имеем мы, маленькая кучка людей, решать вопрос о судьбах страны?» Другой голос Деникина немедленно отвечает: «Если бы в трагический момент нашей истории не нашлось среди русского народа людей, готовых воевать против безумия и преступления большевистской власти и принести свою жизнь за родину, – это был бы не народ, а навоз для удобрения беспредельных полей. К счастью, мы принадлежим к замученному, но великому народу. Просто народ этот ныне безумный».

После того как красные берут Ростов, Деникин в составе белой армии начинает поход на Кубань. Это фантастический поход и фантастическая армия. Этот поход, получивший название Ледяного, не имеет аналогов в военной истории. В этой армии было всего 3206 человек, то есть чуть больше штатного состава армейского полка. Но дело даже не в численности. Состава такого никогда и нигде больше не бывало. Три полных генерала, 8 генерал-лейтенантов, 25 генерал-майоров, 190 полковников, 52 подполковника, 15 капитанов, 251 штабс-капитан, 392 поручика, 535 подпоручиков, 668 прапорщиков, 437 кадетов и юнкеров, 630 штатских добровольцев.

Деникин говорит: «Пошли за синей птицей». По бесконечному, гладкому снежному полю шли какие-то штатские люди, ехали повозки, как в цыганском таборе, женщины в городских костюмах и легкой обуви вязнут в снегу. Это медсестры, врачи и около сотни беженцев. Вперемежку с ними – войсковые колонны. Кто в офицерских шинелях, кто в пальто; в сапогах, в валенках, в опорках. Гимназические фуражки. Деникин – в штатском городском костюме и в сапогах с рваными подошвами. Из вооружения – восемь трехдюймовых орудий, шесть снарядов, двести патронов на винтовку.

Именно во время этого похода Корнилов назначает Деникина помощником командующего армией. Идут с боями. Оружие могли добыть только одним способом – в бою у большевиков. Лошадей крали. Но по всем меркам европейских войн это считалось не воровством, а лихостью.

Потом форсировали Кубань. Деникин вспоминает: «Не то быль, не то сказка. Ветер, снег, под ногами жидкая грязь, все насквозь мокрые, сапоги налиты водой. Впереди река, на противоположном берегу – аванпосты большевиков. Мост снесло… Начали переправу. Глубина – в полкорпуса лошади. Начинает бить неприятельская артиллерия. Переправа продолжается. Вечереет. Погода меняется. Неожиданно грянул мороз и началась пурга. Люди и лошади мгновенно покрываются ледяной коркой, одежда делается деревянной, невозможно повернуть голову, поднять ногу в стремя. Никто не обращает внимания на свист пуль. Конца переправе не видно».

Это только февральско-мартовский эпизод из жизни Деникина столетней давности. Ни Деникин, ни Ленин с Троцким, никто вообще не знает, что будет дальше. В этом смысле прекрасное время.




20 февраля


20 января 1918 года по старому стилю, то есть 2 февраля по новому, большевистским правительством Советом Народных Комиссаров был принят Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви.

Можно исповедовать любую религию или никакой. Никакие законы не могут ограничивать свободу совести, никаких преимуществ на основании вероисповедной принадлежности. Свободное исполнение религиозных обрядов без нарушения общественного порядка. Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью. Преподавание религиозных вероучений в общеобразовательных учебных заведениях не допускается. Можно обучать и обучаться религии частным образом.

Надо сказать, что, когда вечером 2 февраля обсуждали этот документ в Совнаркоме, он имел совершенно другое название – «О свободе совести, церковных и религиозных обществах». Именно с этим названием документ и был утвержден. Но через шесть дней был опубликован очередной выпуск «Собрания узаконений Рабочего и Крестьянского правительства», и там декрет получил иное название, с которым и вошел в историю, – «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Никакой свободы совести в названии. Это логично, откровенно и соответствует существу дела.

Свобода совести в России уже была узаконена Временным правительством 14 июля 1917 года. Это было совсем недавно, всего полгода назад, и население об этом помнило. Давать то, что до тебя уже дали, с точки зрения пиара бессмысленно. Но не это главное. Свобода совести – это естественное право человека на формирование собственных убеждений в области веры. И это с большевистской точки зрения никуда не годится. Нет естественных прав человека, права распределяются с классовых позиций, нет самостоятельных людей, они принадлежат классам, нет людей с собственными убеждениями, есть те, кто с нами, и те, кто против нас. Мы – это власть. Большевики категорически не терпят никаких конкурентов на политическом и идеологическом поле. Сложно сказать, насколько сильным конкурентом большевики считали церковь.

Православная церковь не проявила приверженности свергнутым Николаю II и глубоко верующей императрице, не отстаивала, не защищала монархию, которую обрамляла долгое время. Можно, конечно, сказать, что это проявилась застарелая обида на то, что Петр I лишил церковь самостоятельности, лишил ее патриаршества, поставил под бюрократический контроль светского чиновника обер-прокурора Синода. Но Православная церковь получила статус господствующей. В знаменитом трехчлене «православие, самодержавие, народность», утверждавшем незыблемые основы государства, православие стояло на первом месте. Но большевики, агитировавшие солдат на фронте в Первую мировую, видели, что мужики в грош не ставили ни командиров, ни священников. Легко убивали и тех, и других, и не было в них страха Божьего.

Последние годы царской России были отмечены кризисом не только государства, но и церкви, которую власть самонадеянно сделала своим институтом. Даже консервативные представители духовенства осознавали опасность ситуации и видели выход в самостоятельности церкви. Но времени и на эту реформу в числе прочих не оказалось. В глазах огромной массы озлобленного населения священник имел отношение не к вере, а к власти.

Захватившие власть большевики в окончательном названии Декрета были предельно циничны. Церковь хотела быть отделенной от государства? Пожалуйста. Но без собственности, без земли, без государственной денежной помощи. В нищете, в лагере, на нелегальном положении. Кто выдержит, кто устоит после привычной расслабленности? А? И мы еще внесем новый раскол в ваши ряды, и вы будете сотрудничать с нашей безбожной властью.

А вы, граждане, рабочие и крестьяне, вы же тоже хотели, чтобы церковь была отделена от вашего государства? Пожалуйста. В качестве бонуса можете выместить накопившееся отчаяние от того, что Бог не замечал ваших страданий. Или мы сделаем это за вас, а вы не мешайте. Как сказали, так и сделали. Началось разграбление церквей.

Осквернение храмов производит на основную массу населения особое, абсолютно разлагающее впечатление. На поверхность выходят самые темные инстинкты и соблазны. Прежде всего соблазн вседозволенности.

Церковные облачения идут на штаны, на юбки и платья, на попоны для лошадей. Лампады разбивают, масло разливают, свечи топчут. В нижнем ярусе иконостасов иконы обычно выбиты. Очевидно, ногами. Особый шик – вывозить награбленное на подводах через святые врата. Строго говоря, это не удобно, так как к вратам ведут ступени. Но безумие не терпит практичности.

Позже в Троице-Сергиевой лавре в припадке кощунственного любопытства будет вскрыта рака с мощами святого Сергия Радонежского. Создадут специальную техническую комиссию по вскрытию мощей. Вскрытие мощей сопровождалось киносъемкой. Вот такое кино вовсю крутили в кинематографе.

Епископу Пермскому Андронику выкололи глаза, вырезали щеки, отрезали нос и уши, и его, истекающего кровью, водили по городу, а люди на улицах смеялись. Потом его утопили. В Херсонской губернии священника распяли на кресте.

Священник села Соломенское Ставропольской губернии Григорий Дмитриевский 27 лет просил дать ему помолиться перед смертью. Молился вслух под насмешки красноармейцев. Потом красноармейцам надоело, они шашками отрубили ему сначала уши, а потом голову.

Весною 1918 года в Туле большевики расстреляли из пулеметов крестный ход. Священников обычно расстреливали вместе с семьями. Перед этим обычно приходили с обыском. Требовали, чтобы угощали, спиртное приносили с собой. Обыски проводились красными воинскими частями при участии местного населения.

Только в ходе первого ленинского этапа антицерковной кампании с 1918 по 1923 год были осуждены и уничтожены 2 тысячи 691 священник, 5 тысяч 410 монахов и монахинь, без суда погибло около 15 тысяч служителей церкви. А впереди еще сталинский этап. По данным Московской патриархии, к 1941 году подверглись репрессиям за веру более 350 тысяч человек. В одном 1937 году арестовано 136 тысяч 900. 85 тысяч 300 человек расстреляны.




21 февраля


21 февраля 1918 года оказалось днем исключительно примечательным.

Напомню, большевистская власть третий месяц пытается заключить сепаратный мир с противником, выйти из войны, заполучить с фронта в свое распоряжение армию и ее силами под своим руководством начать и выиграть Гражданскую войну внутри России. Это давний план Ленина: превратим мировую войну в гражданскую. Он его не скрывает. Большевики на некоторое время сумели заключить с Германией перемирие и торгуются об условиях мирного договора. Германия выдвигает все более жесткие условия, грозит возобновлением наступления и в конце концов начинает быстро наступать по всему фронту. К 21 февраля немцы уже подошли к Пскову и возьмут его на следующий день. До Петрограда рукой подать, а сопротивления германским войскам на фронте нет. И фокус в том, что развал Российской армии – это результат как раз большевистской агитации, которая шла весь 1917 год. Телеграфные и телефонные линии порваны, орудия брошены, занесены снегом, со снарядов сняты алюминиевые колпачки и переплавлены на ложки и подстаканники. Немцам все это известно, так как они беспрепятственно забираются в наши тылы верст на 35–40 от фронта. Большевики в 1917 году хотели разложения армии, добились своего и теперь пожинали плоды собственной активности.

Ситуация невероятная: враг идет на столицу, но никто не защищает ни свою землю, ни вроде как свою революционную народную власть. Первый нарком морского флота Дыбенко вместе с отрядом матросов бежит от немцев под Псковом. По дороге захватывают цистерну со спиртом и 21 февраля гуляют по полной программе.

В этот день в Петрограде от имени большевистского правительства принято воззвание – декрет под заголовком «Социалистическое отечество в опасности!». Лозунг позаимствован у Великой французской революции – «Citoyens, граждане, отечество в опасности!». Социалистическое отечество на тот момент категорически отсутствует, большевики контролируют Питер, Москву и еще незначительные территории. И вообще на большевистское воззвание тогда, 21, 22 и 23 февраля, никто не обратил внимания. Катастрофа на фронте и, стало быть, прямая угроза потери власти заставит большевиков через две недели подписать мир на условиях Германии.

Между тем если 21 февраля слова «Социалистическое отечество в опасности!» звучали как призыв с примесью паники, то вскоре выяснилось, что документ с этим заголовком является декретом, законом, в соответствии с которым предстоит жить.

Знаковым в нем, не сиюминутным, а очень перспективным, оказался пункт 8, который легализовал массовые расстрелы на месте. То есть сначала большевики 28 октября 1917 года отменили смертную казнь, а 21 февраля 1918 года ее узаконили. Подлежащими расстрелу на месте значатся «громилы, хулиганы… неприятельские агенты, контрреволюционные агитаторы». Круг лиц определен расплывчато и расширительно, власть обеспечивала себе свободу рук. Тогдашний нарком юстиции Штейнберг, из недобитых еще левых эсеров, вспоминал о дискуссии с Лениным. Штейнберг говорил, что введение расстрелов далеко заведет, Ленин отвечал, что такова революционная справедливость. Штейнберг воскликнул: «Зачем тогда комиссариат юстиции? Давайте назовем его честно комиссариатом социального истребления, и дело с концом!» «Хорошо сказано, – отреагировал Ленин, – именно так и надо бы его назвать, но мы не можем сказать это прямо».

Пункт 8, утвержденный 21 февраля 1918 года, – это начало эпохи большевистского террора.

Кроме того, в декрете был пункт 7, который предписывал закрыть все издания, «стремящиеся использовать нашествие империалистических полчищ в целях свержения советской власти». Это конец всем большевистским обещаниям, что ограничения для прессы носят временный характер, как говорили, «до наступления нормальных условий общественной жизни». Это означает, что недавно введенный революционный трибунал печати оказался недопустимо либеральным. На его заседаниях по разбору газетных статей присутствовала как сторона обвинения, так и сторона защиты. Этот трибунал печати запрещал публикации, но не карал авторов и редакторов. И вот теперь, 21 февраля, всем контрреволюционным разговорам о свободе слова и печати положен конец.

Итак, пункт о запрете свободы слова, следующий пункт – о массовых расстрелах. В этой связке – прямая большевистская логика, доказавшая свою эффективность. Без свободного независимого слова в печати и на радио страна очень быстро свыклась с тем, что расстрел, лагерь, колхоз, голод, гонения за веру – это норма.

Ленин с самого начала был предельно откровенен, когда ставил знак равенства между свободой слова и смертью большевистской власти. Так и говорил: «Мы самоубийством кончать не желаем и потому этого не сделаем».

Запреты будут множиться. Запрет на публикации о самоубийствах и случаях умопомешательства на почве безработицы и голода, о забастовках, о крушениях поездов, о работе комиссии по делам несовершеннолетних, о зараженности хлеба долгоносиком и клещом. Запреты будут дробиться, проникать во все поры жизни. Начнут согласовывать объявления о проведении танцев. Главное управление по делам литературы и издательств – главный орган цензуры – так и пропишет: «Настоящим разъясняется, что в каждом отдельном случае вопрос о разрешении танцев должен согласовываться». Это не смешно. Это техника удержания власти.




3 марта


3 марта 1918 года был подписан мирный договор между большевистской Россией и Центральными державами, то есть Германией, Австро-Венгрией, Османской империей и Болгарским царством. Подписан в Брест-Литовске, поэтому договор вошел в историю как Брестский мир. Это – сепаратный мир. Союзники России остаются в войне и победят в ней через восемь месяцев с капитуляцией Германии. Брестский мир – это выход России из войны с признанием своего поражения.

По условиям Брестского мира большевики отдали 34 процента населения страны – 56 миллионов человек! 32 процента сельско-хозяйственных земель, 54 процента промышленных предприятий и 89 процентов угольных месторождений. То есть из территории бывшей Российской империи, доставшейся большевикам, уходили Восточная Польша, большая часть Белоруссии, Прибалтика, а также на Кавказе – Карс и Батум.

Германия получила особый экономический статус в России. Россия обязана выплатить репарации, признать независимость Украины и прекратить революционную пропаганду в Центральных державах и на территориях, отданных большевиками.

Брестский мир – это мир имени В. И. Ленина, потому что это именно ленинский откровенно циничный план удержания власти.

23 февраля 1918 года Ленин получил германский ультиматум с изложением условий, на которых Германия согласна позволить большевикам выйти из войны. Это был самый жесткий вариант за три месяца переговоров. Но на другой чаше весов лежало то, что для Ленина вообще не имело цены, то есть то, за что Ленин готов был отдать практически все. Это была захваченная в России власть. На 23 февраля 1918 года эту власть некому было защищать. Армии не было, ее остатки бежали по всему фронту. Немцы подступали к Петрограду. Скоро они начнут бомбардировку города. Одна бомба упадет прямо на Фонтанке.

Но если бы опасность была в одних немцах. В Петрограде начались антибольшевистские забастовки служащих почты, телеграфа, госучреждений, учителей. Бастовать начали рабочие. В Питере хлебный паек 120 граммов в день. Все годы Первой мировой такого не было. Когда из-за короткого перебоя с хлебом и очередей в булочные пошли волнения в феврале 1917 года, никто не мог представить, что через год при большевиках в столице начнется настоящий голод. При этом те, у кого сохранились деньги, сидели в еще работающих ресторанах. На улицах невиданный разгул бандитизма. Оружие с фронта притащили в огромном количестве. Особенно опасны революционные матросы, которые грабят и богатых, и бедных. Большевики бессильны справиться с анархией. Даже жители Питера, очевидно, не представляли опору для большевиков. В стране в целом они контролировали лишь незначительные территории.

В дополнение ко всему этому 23 февраля, когда были получены германские условия мирного договора, началась яростная дискуссия внутри ЦК партии. Большинство было против мира с Германией и против Ленина. Любимец Ленина Бухарин был за революционную войну. Дошло до того, что Ленин пригрозил уйти в отставку. Ход эффектный, но в 1918 году не получивший особого внимания. Исход голосования зависел от того, сколько будет воздержавшихся. Троцкий эмоционально был на стороне Бухарина, Троцкий верил, что немецкие солдаты не пойдут вновь в наступление против революционной России. При этом на рациональном уровне он понимал позицию Ленина. Короче, Троцкий воздержался при голосовании, и Ленин выиграл. Бухарин вышел из партии.

Но, повторяю, это 1918 год, решения еще не принимаются кулуарно. Мир с Германией должен быть одобрен Петроградским Советом и Исполкомом съезда Советов. Там обсуждение началось ночью в половину двенадцатого, а немецкий ультиматум истекает в 7 утра следующего дня, и тогда немцы начнут наступление на Петроград.

Главком Крыленко говорит: «Армии у нас нет. Солдаты разбегаются. Только мир может спасти нас от краха».

Из зала кричат: «Долой предателя!»

Матрос из Кронштадта выступает: «У нас нет флота. Все рухнуло».

Знаменитая революционерка Коллонтай кричала Ленину: «Вы призываете нас к соглашательству с империалистами». Наконец к залу обратился Ленин. Он умел своими выступлениями производить гипнотизирующее впечатление на зал.

– Вы думаете, что путь революции усыпан розами. Нет, надо быть готовым идти по колено в грязи, ползти на брюхе по грязи и навозу, стремясь к коммунизму, и только так мы победим.

– А как же мировая революция? – кричали из зала.

– Мировая революция наступит, но сейчас это приятная сказка.

– От нас немцы требуют прекратить революционную пропаганду, – кричат из зала.

– Мы не политические младенцы. Мы вели агитацию при царе Николае, будем вести и при Вильгельме.

Ленин отвечал на бесчисленные вопросы. А в конце засмеялся:

– Мир с Германией подписывает Совет Народных Комиссаров, а не Центральный Комитет партии. А за действия ЦК партии советское правительство не отвечает.

Рано утром Ленин направил в Берлин согласие на германские условия. Сепаратный Договор о мире был подписан. Но никакого успокоения в рядах противников договора не наблюдалось. Не снижают активности ни левые эсеры, которые еще были представлены во власти, ни давние соратники Ленина: Бухарин, Радек, Крестинский, Коллонтай, Пятаков, глава Питерского ЧК Урицкий. Ленин на этом фоне озабочен проблемой ратификации подписанного договора. Если тянуть, то немцы могут начать наступление. Ратифицировать договор должен IV съезд Советов. Ленин будет объяснять, уговаривать, заговаривать зал. Ратифицируют. Россия и Германия обменяются послами.

Но внутриполитические страсти, порожденные мирным договором, будут только разгораться и вспыхнут, когда немцы потребуют новых уступок, а Ленин даст добро.

На V съезде Советов уже в июле, 4 июля 1918 года, левые эсеры получат треть мест. Они будут выходить на трибуну и критиковать большевиков за введение смертной казни, за наплевательство на интересы крестьян, но прежде всего за мир с Германией. А у левых эсеров есть кому выступить. Например, Мария Спиридонова, знаменитая политическая террористка, осужденная на вечную каторгу, вполне обоснованно говорившая о себе: «Я из породы тех, кто смеется на кресте». Так вот, Спиридонова невероятно заводит зал съезда своим выступлением. А через день, 6 июля 1918 года, левые эсеры убьют германского посла Мирбаха, рассчитывая этим разорвать отношения с Германией. Пойдут эсеровские мятежи в Москве, Ярославле, Рыбинске, потом убийство Урицкого, покушение на Ленина. Большевики объявят красный террор. Фактически он идет уже давно, но теперь вступает в высшую стадию – официальный государственный террор. Он будет идти по нарастающей, получит должный пиар и станет новой нормальностью советской жизни.

На волне истории с Брестским миром с эсерами и в прямом, и в политическом смысле было покончено. С эсерами в любом случае было бы покончено. Но тут они хоть повод дали. Так что все получилось аккуратненько. Большевики хотели и стали единственной политической силой в стране. Никакой оппозиции. Сталин вспомнит это слово «оппозиция» и, что называется, пришьет к делу как страшнейшее обвинение, когда будет избавляться от большевиков первой ленинской волны. Бухарина в 1938 году обвинят в подготовке покушения на Ленина в 1918 году вследствие их расхождения по Брестскому миру.

Бухарин в марте 1918 года не понял, что власть надо удерживать любой ценой, а Сталин понял.




11 марта


11 марта 1918 года глава большевистского правительства Ленин, сменив по пути четыре паровоза, прибыл в Москву. Из Петрограда Ленин выехал накануне, тайно, после недели поспешных сборов. Выехал с вещами, с членами правительства, с соратниками по партии, с которыми четыре месяца назад захватил власть в Петрограде. Теперь все они вместе с семьями, с многочисленными сотрудниками новых большевистских управленческих структур, с редакциями своих газет бросали Петроград и перемещались в Москву, которая также была под их контролем. Знаменитая реплика «В Москву! В Москву!» из чеховской пьесы «Три сестры» приобрела неожиданный смысл. Чехов, к счастью для него, не дожил до того дня. Героини его пьесы имели шанс дожить и увидеть собственными глазами, какой она бывает «новая жизнь» в реальности, а не в их девичьих мечтах. Другой русский писатель, Бунин, в отличие от Чехова дожил до этой «новой жизни» и оставил дневниковые записи, составившие книгу «Окаянные дни». Бунин воспроизводит услышанный разговор о большевиках 7 марта 1918 года.

«В городе говорят:

– Они решили перерезать всех поголовно, всех до семилетнего возраста, чтобы потом ни одна душа не помнила нашего времени.

Спрашиваю дворника:

– Как думаешь, правда?

Вздыхает:

– Все может быть, все может быть.

– И ужели народ допустит?

– Допустит, дорогой барин, еще как допустит-то! Да и что ж с ними сделаешь? Татары, говорят, двести лет нами владели, а ведь тогда разве такой жидкий народ был?»

Большевики из Питера в Москву в марте 1918 года фактически бежали. Во-первых, Питер переставал быть опорой их власти. Город сидел на голодном пайке в 120 граммов хлеба в день. Никогда не знавшие такого рабочие, учителя, служащие почты, телеграфа, госучреждений бастуют. Плюс бандитизм, разгул и разбой неуправляемых революционных матросов.

Во-вторых, несмотря на подписание с Германией и ее союзниками мирного сепаратного договора, несмотря на согласие со всеми германскими территориальными и материальными требованиями, Ленин не верит, что немцы не плюнут на этот договор и не продолжат наступление. Немцы остановились совсем близко от Петрограда и отлично знают, что армии у большевиков нет, а те солдаты, что остались на фронте, бегут.

Если немцы возьмут город, в котором находятся все властные структуры, это будет означать полный крах власти. Ввиду такой перспективы необходимо проводить эвакуацию в Москву.

Тут Ленин не мог не вспомнить свою авантюрную поездку годичной давности. Германия воюет с Россией. Большевики по своим каналам через Парвуса договариваются с германским Генштабом о проезде в пломбированном вагоне из Швейцарии в Россию, где в это время Николай II отрекся от престола и где начинаются революционные события. Тогда же по условиям договоренности германской стороной большевикам предоставлены деньги на агитационную работу в российских войсках на фронте. Это соответствовало интересам обеих сторон. Германия хотела ослабления противника, у большевиков были свои политические планы в отношении армии. Теперь в марте 1918 года уже и Временного правительства нет, уже большевики у власти, а разагитированные солдаты по-прежнему не оказывают сопротивления немцам. Вот какими длинными оказались те германские деньги. Немцы и знать не знали, что так грамотно их вложили в марте 1917 года. Теперь на фоне подписания с Германией сепаратного мира эсеры вспомнили про эти немецкие деньги, обвиняют большевиков в том, что они – германские шпионы.

Собирались в таком темпе, что Дзержинский вывез в Москву архив ВЧК, следователей, а арестованных оставил, причем без всяких документов, объясняющих, за что они сидят. Разбираться стали через пару недель.

Ленина вывозили для конспирации с окраинной станции под названием Цветочная. Не исключено, что именно отсюда это название перекочевало в «Семнадцать мгновений весны» и превратилось в Цветочную улицу в Цюрихе с конспиративной квартирой, где профессор Плейшнер допустил роковую ошибку.

О переезде власти в Москву официально было сообщено 12 марта, а о том, что Москва становится временной столицей, – 16-го.

Приехавшая из Питера верхушка большевиков и весь госаппарат с семьями начали расселяться. Для этого нужно было освобождать территорию. По замыслу правительства выселению из Москвы подлежали около полумиллиона человек. Их дома и квартиры конфискуются. Прежние хозяева идут как монархисты, капиталисты, антисоветские элементы. Высвобождение жилплощади ведется в срочном порядке. Например, администрации меблированных комнат «Бельгия» на Тверской улице поступило требование освободить 30 номеров. Срок для выселения 1 час.

Ленина временно разместили в гостинице «Националь». Оккупированы гостиницы «Метрополь», «Петергоф» на углу Воздвиженки и Моховой, дом Шереметева в Романовом переулке, дом князя Куракина на Ленивке, дома на Знаменке, на Неглинной и на Пречистенском бульваре. Все это будет называться Домами Советов. ВЧК до Лубянки разместится на Поварской в особняке, который Толстой описал в «Войне и мире» как дом Ростовых.

Интересно, что границы проживания большевистской верхушки в Москве совершенно совпадают с территорией опричных земель при Иване Грозном. Опричнина – это особая, подчинявшаяся непосредственно Ивану Грозному правящая организация с административно-полицейскими функциями и отданными ее членам лучшими землями.

Вскоре после минимальной подготовки начинается заселение большевистского начальства в Кремль. Ленин не рассуждал в сентиментальных категориях, что Петроград – город революции, а Смольный – символ революции. Он говорил: Смольный – это Смольный лишь потому, что мы здесь сейчас находимся. А когда мы будем сидеть в Кремле, символом станет Кремль.

Жить в Кремле будут везде, включая Оружейную палату, башни, соборы и даже колокольню Ивана Великого.

В Кремле же откроют специальную столовую, где будут калорийно кормить, потому что люди, которые принимают решения, должны хорошо питаться. Обслуживают новых жильцов старые и молодые императорские лакеи. Молодые быстро приспособились к новым порядкам. Старые прислуживают на съездах и конференциях.

Здесь же, в Кремле, открывают лечебно-санитарное управление со своими специалистами, чтобы не связываться с врачами из города.

Получается, что большевики используют Кремль в его первоначальном смысле – как крепость. Все, что за стенами, – это ненадежное окружение, с которым еще работать и работать.

В Петрограде с его европейской планировкой не найти было такого подходящего к случаю укрепления. В Москве новая власть получает архитектурное воплощение и демонстрирует полную преемственность с временами средневекового самовластия, архаичного для XX века.




17 марта


17 марта 1918 года была упразднена Красная гвардия. 19 марта большевистское правительство, Совет Народных Комиссаров, принимает решение о широком привлечении в Красную армию старых военных специалистов, то есть бывших царских офицеров. И, наконец, до всего этого 14 марта 1918 года главный автор Октябрьского переворота Лев Троцкий назначен народным комиссаром по военным делам. Вскоре он станет наркомом и по морским делам. И будет называться в соответствии со стилистикой времени главвоенмором.

Ленин, который хотел назначить Троцкого на этот пост и уговорил его взять на себя создание новой армии, сделал абсолютно точный выбор. Троцкий станет отцом Красной армии.

До марта 1918 года в качестве большевистской военной силы действовала Красная гвардия. Это были разрозненные вооруженные отряды без единого командования. Они оказались эффективны в Петрограде при осуществлении переворота в Октябре 1917-го, при захвате власти в Москве, были активны на Украине. Но, по сути, эти отряды – чистая партизанщина. И в этом в условиях хаоса – потенциальная опасность. Кроме того, Красная гвардия не может заменить регулярную армию и не может существовать одновременно с армией. Поэтому с Красной гвардией закончено.

Ленин и Троцкий к этому моменту уже решили, кто будет создавать новую армию, которая будет защищать власть большевиков и распространять ее по территории России. Это будут делать бывшие царские офицеры, и они будут выигрывать Гражданскую войну для большевиков.

Такое решение было далеко не всеми понято в партийном руководстве. Категорически против: ортодоксальный левый Бухарин, руководитель штурма Зимнего Подвойский, бывший главковерх Крыленко. Решение Ленина – Троцкого действительно выглядело парадоксально. Большевики целенаправленно ломали предыдущее государство и путем агитации и популизма разваливали армию как одну из его основ. К марту 1918 года цель была достигнута, старая армия деморализована и распущена. После чего начался следующий этап ленинского плана. Теперь нужно создать армию заново. Многие в партийном руководстве отказывались понимать, как после непримиримой борьбы прибегнуть к услугам заклятых классовых врагов. Компромиссную позицию сформулировал соратник Ленина Зиновьев: мы берем бывших офицеров на роль денщиков и выбросим их, как выжитый лимон после использования.

К марту месяцу сами бывшие офицеры успели некоторым образом определиться. Часть ушла в Добровольческое белое движение. Такие, как Корнилов, Деникин, Марков, Дроздовский…

Непримкнувшие к белым не были красными, но они были разными.

Карьеристы, желавшие выдвинуться и идти вверх при любой власти. При нехватке специалистов у большевиков они почуяли свой шанс. Таким был Тухачевский. Это одна категория.

Другая категория – наивные, полагавшие, что, сотрудничая с большевиками, завладеют военными структурами и свергнут чуждую им власть.

Кроме того, офицеры, которые в условиях германского наступления готовы к борьбе против внешнего врага, но не согласны участвовать в Гражданской войне. Это называлось – пойти на службу в так называемую «завесу». То есть встать во главе новых воинских частей для решения задач на фронте против Германии. Пошедшие в «завесу» генералы и офицеры уговаривали себя, что продолжают старую военную службу, защищают Родину и, как обычно, не занимаются политикой. Они не отдавали себе отчета, что Советская власть не будет спрашивать, какие приказы они готовы выполнять и какие нет. Очень скоро они как профессионалы уже боролись внутри собственной страны с врагами большевиков.

Новый режим был им чужд, его цели в Гражданской войне были им отвратительны, но они ломали себя и работали, потому что капкан уже захлопнулся. Механизм этого капкана работал просто. В отношении военспецов, назначенных на командные должности в Красной армии, вышел приказ Троцкого: установить семейное положение бывших царских офицеров и на ответственных постах сохранять тех из них, чьи семьи находятся в пределах Советской России. И сообщить каждому под расписку – его измена повлечет арест его семьи и, следовательно, он берет на себя ответственность за жизнь родных и близких.

Пример ухода из этой ловушки – судьба Каппеля. Чтобы прокормить семью, недолго состоял на службе в штабе у красных, в боевых действиях не участвовал. С началом активной фазы Гражданской войны не пошел против своих убеждений, воевал на стороне белых. Гражданскую войну считал трагедией, а награждение орденами в этой войне недопустимым. Умер от ран. Семья настрадалась, но выжила.

Надо сказать, процент офицеров, объяснявших свой переход к красным пусть иллюзорными, но идейными мотивами, не был подавляющим. Абсолютное большинство было инертным. Эти офицеры были не способны прикладывать усилия и пробиваться на юг России к белым, даже если это соответствовало их убеждениям. Они пошли к красным просто потому, что не могли найти никакой работы. Им повезло в том смысле, что они не были расстреляны в первые же недели большевистского террора. Кто-то побывал под арестом, но чудом вышел. Но работы не было, их, бывших, не нанимали, семьи голодали. Они ничего не понимали в происходящем, они и раньше ничего не знали о жизни в стране. Кадетский корпус, военное училище, замкнутая офицерская жизнь. Их задача – выполнять приказ. Они больше ничего не умеют. Они потянулись бы к любому, кто вернул бы их в привычную систему координат. Большевики предложили им, голодным, пайки, дополнительные суточные, и эта офицерская масса пошла в Красную армию. Невзирая на то, что семьи окажутся в заложниках.

Из 20 красных командующих фронтами в ходе Гражданской войны – 17 были кадровыми офицерами старой армии. Начальники штабов фронтов – все бывшие царские офицеры. Из 100 командующих армиями – 82 бывших офицеров. Из 93 начальников штабов армий – 77 бывших кадровых офицеров. И ниже в таких же пропорциях. Ленин откровенно говорил: «Если бы мы не взяли их на службу и не заставили служить нам, мы не смогли бы создать армию». Все они на всех уровнях находились под неусыпным контролем Политуправления, комиссаров, особых отделов.

Ассимиляция бывших офицеров в новой среде не предполагалась. Отношение к профессионалам чисто потребительское, без благодарности за службу и победы на фронтах. Поощряется неприязнь солдат к военным специалистам.

Ненависть к командирам, офицерам, к золотопогонникам была сутью большевистской агитации до Октябрьского переворота. Ненавидеть и не выполнять приказы, можно убивать. Теперь, весной 1918 года, надо совместить работу золотопогонников и ненависть солдат. Это удалось большевикам.

В Красной армии любой мог указать на военспеца как на контрреволюционера с последующим унизительным избиением или просто расстрелом. В газетных передовицах писали: гарантировать вам, что вас не расстреляют по ошибке красноармейцы, мы не можем.

Командующий белой Добровольческой армией генерал Деникин высоко оценил работу, проделанную царскими офицерами у красных: «Вся дуга от батальона оборванцев к стройным войсковым единицам достигнута исключительно трудами военспецов. Их умелую и предательскую руку мы чувствовали в критическую минуту».

А как раз во время наибольших успехов Деникина с красными военспецами общался участник Первой мировой войны философ, историк Федор Степун и вспоминал: «Разговор шел в объективно-стратегическом стиле, но по глазам и за глазами у всех бегали какие-то странные огненные вопросы, в которых перемигивалось все: лютая ненависть к большевикам с острой завистью к успехам наступающих деникинских добровольцев; желание профессиональной победы своим коллегам, служащим теперь в Красной армии, с пониманием, что Красная армия не своя; и что Свои наступают там, у Деникина».

Спустя несколько лет после Гражданской войны начался отстрел старых военспецов. К концу 1930-х годов за редкими исключениями в живых не оставили никого.




22 марта


22 марта 1918 года началось формирование Первого Николаевского полка. Николаевский – не в честь государя-императора, полк не белый, а красный и назван по месту формирования – город Николаевск Саратовской губернии, где военным комиссаром служит Василий Иванович Чапаев. Вскоре Первый Николаевский полк будет переименован в Пугачевский, в честь Емельяна Пугачева, знаменитого вожака крестьянского бунта во времена Екатерины. Того самого бунта, о котором Пушкин сказал: «не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

К годовщине полка в газете «Революционная армия» за подписями Чапаева и Хренова выйдет статья, рассказывающая об истории создания этого военного формирования. «Да здравствуют славные борцы за свободу – красноармейцы Пугачевского полка! Вы много положили труда и сил, но впереди предстоит вам еще больше жертв». Чапаев, который возглавлял этот полк, в статье вспоминает своих подчиненных, командиров батальонов. «Вот, – пишет Чапаев, – командир третьего батальона товарищ Баулин был вдов и имел шесть человек детей, из коих пятерых отдал в приют, шестого взял с собой защищать свободу. Они оба погибли в кровавой схватке».

Эта в двух словах рассказанная история командира батальона Баулина – страшная и очень характерная именно для весны 1918 года. Собственно, сам Чапаев – такой же в психологическом плане типаж.

До призыва в армию в Первую мировую войну у Чапаева была жена и дети. Пока он был на фронте, жена с кем-то сошлась. Чапаев детей оставил у вдовы однополчанина, деньги регулярно высылал, но прямо говорил, что после истории с женой и к детям был равнодушен, не тянуло к ним. А воевать тянуло. Это вообще был характерный выбор между войной и детьми не пользу детей.

После Февральской революции с фронта попал в гарнизонный полк в Саратов. Кругом массовое брожение, он ничего не понимает, но решил, что надо в какую-нибудь партию вступить. Побыл у кадетов, потом, как он выражался, у «есеров». Услышал про анархистов, обрадовался: вот это то, что нужно, – воля, ни от кого никакого стеснения. Но тут встретил парня из большевиков, который произвел сильное впечатление революционными разговорами. После чего Чапаев сказал: «С тех пор всю анархизму кинул – сам в большевики вступил».

Он с ходу в 1917 году сделался виртуозом-налетчиком. Действовал вроде как по указанию местных большевиков. На самом деле вымещал собственную внутреннюю ярость. Он не терпел над собой никакого руководства, доверял только себе. Он был готовым полевым командиром и стал им в подвернувшихся обстоятельствах. Скакал по степи, из села в село, где хлеб изъять, где недовольство задавить. Он, что называется, безбашенный. С ним местные казаки предпочитали не связываться. О нем уже кругом знали, боялись. В этом смысле его звезда взошла еще до начала Гражданской войны.

В Самарской губернии в городе Николаевске в январе 1918 года на земском собрании делегаты не хотят поддерживать большевиков, хотят эсеров. Тут зашли вооруженные люди Чапаева, кого-то разогнали, кто не подчинился, тех арестовали. Люди Чапаева разместились на телеграфе, на вокзале. На следующий день собрали новый съезд, который под присмотром Чапаева подавляющим большинством проголосовал за советскую власть в Николаевском уезде.

Но недовольные ударили в набат, на площади возле собора собрался народ. Стали кричать, что коммунистов надо перевешать. Тут на площадь на автомобиле с пулеметом въехал Чапаев. Без всякого предупреждения открыл огонь по куполу собора. Все разбежались.

Действия Чапаева производят позитивное впечатление на руководство уездного большевистского комитета и его командируют в Балаково на подавление офицеров – противников советской власти. Опять успех. Дальше – в Большую Глушицу, снова против офицеров, потом против крестьян в селах Березово и Сулак. Следующие на очереди у Чапаева – жители Балакова, где в должности военного комиссара состоит брат Чапаева Григорий и там же проживает отец Чапаева. Жители Балакова бунтуют против большевиков, озверев, на площади убивают Григория Чапаева. Чапаев давит восстание. Это уже второй его погибший брат. Старший, Андрей, будучи на военной службе, в 1909 году за агитацию и подстрекательство против царя был осужден и казнен. Дочь Андрея Чапаева вспоминает об отношениях между двумя оставшимися в живых братьями – красным командиром Василием Чапаевым и Михаилом: «Михаил был женат на зажиточной лавочнице. После революции его раскулачивал собственный брат. Василий пришел к Михаилу: «Миша, у нас сейчас в Саратове организуется акционерное английское общество. Если ты продашь свои лавки, я вложу твои деньги под очень большие проценты». Михаил долго думал, потом все же отдал деньги Василию. Тот вложил их в укрепление Красной армии».

Подчиненные Чапаева не избалованы жизнью. Кто-то из чапаевских бойцов вспоминал: «Да меня сам Чапаев единожды «саданул». В смысле – однажды ударил. Боец добавляет: «Что будешь делать, коли надо?» Они вообще все битые, привыкшие, что их можно бить. И теперь сами с удовольствием бьют.

Для них, для всех, битых, 1918 год – это мощный выплеск эмоций. В занятых селах, в городках, кругом, постоянно, без всякой нужды, исключительно для самовыражения идет пальба, чуть притихающая к ночи. Одни вроде как «прочищают дуло», у других будто «случайно сорвалось». Кто-то по галкам стреляет.

Но бьются эти ребята лихо, озверело.

Весной и летом 1918 года отряды красных не проявляют стойкости, часто бегут. На этом фоне Чапаев и его бойцы совершенно исключительны. Чапаев природной харизмой, неподдельной народностью, дерзостью, отмороженностью, но сумел в своем отряде реализовать лозунг «Не отступать!». Причем без всякой партийно-политической работы. Вскоре это обстоятельство превратится в опасный недостаток.

С точки зрения партийного руководства, его надо немедленно встраивать в общий ряд, подчинять. Ретроспективно, зная судьбы других героев Гражданской войны, можно сказать, что Чапаеву достался счастливый конец: он погиб в бою.




1 апреля


1 апреля 1918 года в Москве на 1-й Мещанской улице анархисты захватили особняк. Эта информация сегодня на первый взгляд мало о чем говорит. Между тем это деталь общей картины и в столице, и в стране в целом на весну 1918 года. Захват анархистами особняка в центре Москвы 1 апреля не первый и даже не пятый случай. Это вообще очень интересная ситуация. После переезда большевистского правительства в Москву ВЧК размещается в особняке графини Соллогуб, описанном Толстым в «Войне и мире» как дом Ростовых. Этот дом, в котором теперь базируется ЧК, находится на Поварской улице. И по той же самой улице соседние здания в феврале-марте 1918 года оккупированы анархистами. Особняк Дункер, особняк Грачева, особняк Цейтлина, приятеля Бунина. Сам Бунин тоже живет на Поварской, но к нему в квартиру чудом не ввалились. Особняк Шлосберга, занятый анархистами, вообще через дом от ВЧК. А дальше – просто путеводитель по центру. Анархисты – везде. Знаменитый особняк Морозова в мавританском стиле на Воздвиженке. Особняк купца Коровина в Малом Власьевском, где потом Берия поселится. На Донской улице, на Гончарной, на Покровке, на Пресне, на Мясницкой, на Арбате, на Софийской набережной, на Малой Дмитровке, где находился так называемый «Дом анархии», главный штаб анархистов, охраняемый пулеметами и пушкой. Редакция газеты «Анархия» располагается в Настасьинском переулке, прямо рядом со зданием Российской ссудной кассы. В Москве насчитывается около двух тысяч активистов анархистского движения. Они состоят в разнообразных отрядах и группах, вот некоторые их названия: «Борцы», «Буревестник», «Буря», «Братство», «Смерч», «Немедленные социалисты», «Ураган». Названия соответствуют сути. Власть, захватить, поделить.

Программно действия анархистов предполагают захват чужого имущества с последующей раздачей бедствующему населению, то есть вроде как перераспределение нетрудовых доходов. Врываются в квартиры, выносят и вывозят все. Сами заселяются, втаскивают оружие. Награбленное часто продают на сторону. Все эти бандитские отряды входят в легальную организацию под названием «Московская федерация анархистских групп». Анархисты до весны 1918 года – союзники большевиков и реально контролируют часть Москвы.

1 апреля, когда 50 анархистов ворвались в особняк на 1-й Мещанской, хозяева в попытке защититься попросили разрешение от советской власти, на что получили ответ: «Советская власть еле дышит».

Заместитель председателя ВЧК Петерс в интервью корреспонденту газеты «Известия» не скрывал: «Анархисты представляли собой как бы вторую параллельную советской власти власть: они выдавали ордера (в смысле на захваты, аресты), у них была «Черная гвардия».

Анархисты становятся в жесткую оппозицию к большевикам после заключения сепаратного Брестского мира между большевистской властью и Германией. Анархисты называют этот мир актом морального бессилия. И в этом они находят поддержку в лице левых эсеров и части большевиков во главе с Бухариным. Анархисты быстро рекрутировали людей в свою «Черную гвардию». Их «Черная гвардия» по сути и по кадровому составу мало отличается от Красной гвардии. Свои идейные, плюс те же безработные, плюс те же любители чужого добра. И оружия у них полно. В стране, где народ возвращается с фронта, оружие в большом количестве в разных руках.

Кроме того, анархисты мешают большевикам в чисто бытовом плане. Они захватили отличные особняки, и большевикам, переместившимся из Питера в Москву, негде селиться.

Облегчает задачу для большевиков то обстоятельство, что жители города ищут спасения от разбоя анархистов и готовы молить о помощи хоть кого, даже советскую власть. Хотя ее революционные солдаты мало чем отличаются от «Черной гвардии» и уплотнять квартиры советская власть будет успешнее, чем анархисты. И забирать жилплощадь будет так же – вместе с вещами, мебелью, роялями, книгами, будет брать все, что захочет, и вместе с самой жизнью.

4 апреля анархисты, назвавшись чекистами, попробуют захватить еще один особняк. В бою с ними погибнут два милиционера, и их похоронят у Кремлевской стены. 9 апреля анархисты угонят автомобиль американского представителя Красного Креста. ВЧК ультимативно потребует вернуть автомобиль. Анархисты требования чекистов проигнорируют.

12 апреля начнется совместная спецоперация чекистских и красных военных подразделений под лозунгом борьбы с бандитизмом. Не против анархистов, а против бандитов. Будет 40 погибших с обеих сторон. Арестуют, по разным данным, от 500 до 800 человек. По завершении операции Дзержинский даст интервью газете «Известия», в котором заявит: «Мы ни в коем случае не имели в виду и не желали вести борьбу с идейными анархистами. И всех задержанных идейных анархистов мы освобождаем. И если, быть может, некоторые из них будут привлечены к ответственности, то только за прикрытие преступлений, совершенных уголовными элементами. Идейных среди задержанных очень мало, среди сотен – единицы».

В Кремле принимают пострадавших от грабежей для опознания лиц, их ограбивших. Свердлов на заседании ВЦИК 15 апреля скажет: «Несомненно, что те кольца и браслеты, и серебряные и золотые вещи, которые обнаружены, вряд ли могут иметь какое-либо отношение к идейному анархизму».

16 человек расстреляют.

Нет сомнения, что среди арестованных было много людей с криминальным прошлым. Воспоминания участников операции 12 апреля очень красочны: в домах, где раньше жили богатые купцы, грязь неописуемая. Пол завален разбитыми бутылками, роскошные потолки изрешечены пулями. Следы крови и человеческих испражнений на коврах. Бесценные картины изрезаны саблями.

Нет оснований сомневаться в этих описаниях: точно такую же картину оставили революционные солдаты и матросы после взятия Зимнего во время большевистского переворота в октябре 1917 года.

Но сразу после разгрома анархистов в Москве аналогичные спецоперации прошли в Витебске, Воронеже, Нижнем, Самаре, Петрограде, Таганроге, Царицыне, Туле, Курске, Тамбове. Советская власть усваивает важный урок: понятие «бандитизм» в широкой трактовке отлично работает в интересах борьбы с политическими оппонентами.




6 апреля


6 апреля 1918 года умер Савва Иванович Мамонтов, бизнесмен и меценат.

В день смерти Мамонтова Московский Совет принял постановление о национализации и переводе на свой текущей счет всех денежных сумм, принадлежавших Московскому купеческому обществу и находившихся в банках. Если бы Мамонтов не умер, действие новой власти было бы ему безразлично. У него не было средств. Более того, принятое новой государственной властью решение его бы не удивило. Мамонтов на своей шкуре уже прочувствовал, как российское государство относится к частному предпринимательству. И не суть, что раньше власть была царская, а теперь большевистская. Мамонтов лишился своего бизнеса задолго до большевиков.

Савва Иванович Мамонтов имел счастье и несчастье принадлежать к московскому старообрядческому купечеству, в рядах которого Морозов, Рябушинский, Щукин, Алексеев, Солдатенков, Абрикосов, Хлудов, Кокорев. Это люди во втором, в третьем поколении самостоятельно поднявшиеся из крестьян, с самого социального низа. Когда сейчас вспоминают российских дореволюционных предпринимателей, то, собственно, и называют обычно эти фамилии. Из Петербургского, столичного бизнеса сегодня вспомнят от силы Путилова. Этому есть простое объяснение. В Петербурге предпринимательской деятельностью были поглощены аристократические семьи в тесной связке с высшей бюрократией. Эти люди не стремились засвечивать собственные имена в бизнесе. Они имели доступ к государственному финансированию, к кредитованию, им был открыт доступ в доходную и перспективную военно-промышленную сферу. Московское купечество, напротив, остро нуждалось в доступе к капиталу, инвестициям, билось за выход в иные, кроме традиционной текстильной, отрасли промышленности.

Савва Мамонтов – из лидеров. Занимался железнодорожным строительством. Кроме того, в 1890 году Министерство финансов разрешило ему приобрести Невский механический судостроительный и вагоностроительный завод. Это была успешная заявка на ведущую роль в российской экономике, на конкуренцию с союзом аристократии и чиновничества.

Мамонтов-бизнесмен оказывается борцом с монополизмом в разных сферах. Это его личный mixfight с государством. Он открывает Частную оперу. С ней связан творческий взлет Федора Шаляпина. Декорации создает Михаил Врубель. Дирижирует Сергей Рахманинов. Но мамонтовский театр – это не только творческий успех, но еще и откровенный вызов. Поставлена «Хованщина» Мусоргского с темой гонения на раскольников и их противостояния с властью. Мамонтов лично занимался постановкой, вывозил труппу на Рогожское кладбище, чтобы артисты ощутили дух старообрядчества. В Москве спектакль имел необыкновенный успех, при показе в Петербурге – отторжение.

У Мамонтова в подмосковном «Абрамцево» собран цвет новой русской живописи: Серов, Васнецов, Коровин, Врубель, Нестеров, Левитан. Тут же Репин.

Мамонтов финансирует абсолютно новаторский журнал «Мир искусства». А это, помимо упомянутых, еще и Дягилев, Сомов, Бакст, Бенуа. Александр Бенуа писал о Мамонтове: «Промышленник по профессии, но художник в душе, безудержный, неустрашимый».

Мамонтов был членом-учредителем Музея изящных искусств в Москве – нынешнего Пушкинского и другом его создателя профессора Ивана Цветаева, отца Марины Цветаевой. В 1897 году Цветаев поздравил Мамонтова с завершением строительства Ярославско-Архангельской железной дороги, которая должна способствовать развитию российского Европейского Севера.

Но именно этот проект обернется крахом всего мамонтовского бизнеса. В 1899 году против Мамонтова возбуждено уголовное дело по обвинению в противозаконных финансовых махинациях с корыстной целью.

Существует описание мамонтовского дела, можно сказать, из первых рук – от прокурора Московского окружного суда Алексея Лопухина, который вел это дело. А Лопухин сам по себе человек примечательный. Он станет руководителем политического сыска. При этом будет противником использования провокаторов. И именно он подтвердит потом, что самый знаменитый эсеровский боевик Евно Азеф был одновременно полицейским агентом. За эту информацию Лопухин будет сослан в Сибирь.

Так вот, в своих записках Лопухин рассказывает, что железнодорожная ветка от Вологды до Архангельска, которую строил Мамонтов, была в то время бездоходной. Неясно, кто по ней поедет, что по ней повезут. Север – не развитый экономический регион. Соответственно, никто не хочет вкладывать деньги, инвестиций катастрофически не хватает. А так как железнодорожное строительство в мамонтовском бизнесе связано с работой его заводов, все вместе оказывается на грани банкротства. Как положено в бизнесе в России, Мамонтов прибег к противозаконным фиктивным финансовым действиям и создал видимость кредитоспособности своих предприятий. Одновременно он добился концессии на строительство высокодоходной дороги Петербург – Вологда – Вятка. При этом Мамонтов изложил Министерству финансов свою реальную затруднительную ситуацию. Министр финансов Витте дал добро, Госсовет утвердил решение. Будущее мамонтовских проектов выглядело лучезарно. И тут Витте резко отменил свое решение. После чего и началось уголовное преследование. Мамонтова, которому было под 60, посадили в тюрьму. Пообещали выпустить под залог, но в последний момент сумму залога увеличили в 6 раз. И Мамонтов отсидел 5 месяцев в одиночке. Выпустили под домашний арест по медицинским показаниям. Присяжные на суде не нашли в действиях Мамонтова корыстного умысла. Суд оправдал его, но признал должником, и все имущество Мамонтова пошло с молотка. Решение министра Витте и уголовное преследование обвалили акции на бирже, и они были отчуждены в казну по убыточной цене. Это было банальное рейдерство со стороны государства с последующей передачей бизнеса своим клиентам.

Мамонтов-бизнесмен полагал, что самодержавие должно быть ограничено, а власть отделена от бизнеса. Что пойдет на пользу российской экономике. Но этого не случилось. Мамонтов умер без иллюзий по поводу неприкосновенности частной собственности для российской власти.

Помимо всего прочего, Мамонтов известен как отец «девочки с персиками», которую художник Серов написал в те времена, когда государство еще не положило глаз на мамонтовский бизнес.




13 апреля


13 апреля 1918 года погиб Лавр Георгиевич Корнилов. На момент гибели Корнилов возглавлял белую Добровольческую армию на Юге России. По численности до армии это воинское образование не дотягивает, по высоте духа и бесстрашию весной 1918 года – вне конкуренции.

Новая Добровольческая армия – это мечта Корнилова, которая оформилась в результате его наблюдений и участия в событиях с зимы по осень 1917 года.

Он был командующим Петроградским военным округом летом 1917 года, и он, профессиональный военный, участник русско-японской войны и Первой мировой, был бессилен на этом посту. Двухсоттысячный Петроградский гарнизон распропагандирован большевиками. Корнилов намерен отправить этих неблагонадежных вооруженных людей из столицы на фронт. Ни солдаты, ни офицеры на фронт не хотят и не идут. Корнилов подает в отставку и уезжает на фронт. Недолго он командующий Юго-Западным фронтом. Потом Верховный Главнокомандующий российской армией в Первой мировой войне. Он видел кошмарное разложение армии.

В прессе была опубликована телеграмма Корнилова Керенскому: «Армия обезумевших темных людей, не ограждавшихся властью от развращения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. На полях, которые нельзя даже назвать полями сражения, царят сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия не знала с самого начала своего существования. Буйство, насилие, грабежи, убийства». Конец цитаты.

Отречение царя стало спусковым крючком, и все то, чего власть боялась, что копилось в крестьянской, а значит, в солдатской массе, – вся вековая усталость, злость, отчаяние, все вырвалось наружу. Но Корнилов видел свою задачу в том, чтобы вернуть в армию дисциплину и боеспособность. С одной стороны, он пишет Керенскому: «Смертная казнь спасет многие невинные жизни ценою гибели немногих изменников, предателей и трусов».

С другой стороны, у Корнилова возникает намерение создать армию только из надежных частей и людей. Но эту идею, возникшую применительно к фронту мировой войны, он будет реализовывать в иных обстоятельствах.

Корнилов был военным и не был политиком. Существует словосочетание «Корниловский мятеж». Оно громкое, на слуху, но по сути пустое. Корниловского мятежа против Временного правительства в августе 1917 года не было. Несомненно, были разговоры и среди военных, и в среде бизнеса, и в политических кругах о том, что делать с развалившейся, разложившейся армией в разгар мировой войны. И как вообще руководить страной после того, как вдруг рухнула старая царская власть, когда крестьяне жгут и грабят помещичьи дома, солдаты братаются и распевают песни в обнимку с противником, а в стране двоевластие из Временного правительства и Петроградского Совета. Неизбежно шли разговоры: «Эх, хорошо бы военную диктатуру!» Недели две гадали, кто бы мог подойти. Решили – Верховный Главнокомандующий Корнилов. Даже глава Временного правительства Керенский какое-то время рассчитывал на Корнилова, вел с ним переговоры, а потом передумал, объявил его заговорщиком, узурпатором, диктатором, контрреволюционером и врагом демократии. Но Корниловского мятежа не было. И не было у Корнилова способностей к политике, тяги к власти и склонности к коллективной интриге. Он многих разочаровал. А ведь как подходил! Герой войны, бежал из плена, единственный из пленных русских генералов совершил удачный побег. Тогда бывших в плену и бежавших из плена не расстреливали и не сажали, а награждали. Корнилов – знаменитость. На фронте был инициативен, самостоятелен, вплоть до недовольства у вышестоящего начальства. Из простых, родился в казачьей семье, жившей в глухом углу на границе с Китаем, окончил Омское кадетское училище, Михайловское артиллерийское училище в Петербурге, потом Академия Генерального штаба. Со всех сторон отличная биография, чтобы идти в политику. А Корнилов не пошел. Хотя из всего происходившего вынес твердое убеждение: должны состояться выборы в Учредительное собрание, которое и определит форму управления Россией.

У англичан с 1935 года есть особая награда. Памятная медаль Лоуренса Аравийского, которая вручается Британским Королевским обществом по делам Азии «В знак признания выдающихся заслуг в области разведки, исследований и литературы». Вот такое сочетание заслуг. И это как раз, а не мятеж – про Корнилова.

В 1900 году капитан Генерального штаба 30-летний Лавр Корнилов совершал экспедицию в Кашгарию. Это там, где отроги Тянь-Шаня и Кунь-Луня сходятся у подножия Памира. В геостратегическом плане Кашгария – территория давнего англо-русского соперничества в Азии. Полтора года Корнилов провел в экспедиции на границах Ферганы, Семиречья, Индии, Тибета. Это разведывательная миссия под прикрытием Императорского Географического общества. Корнилова интересовало все: укрепленные пункты, санитарные части, административное устройство, налоги, занятия населения, степень религиозности, температура воздуха, флора и фауна. После возвращения Корнилов получил орден Святого Станислава третьей степени и выпустил книгу.

В 1918 году Лавр Георгиевич Корнилов встал во главе безнадежно малочисленной, но абсолютно героической Добровольческой армии. Немедленно проявилась необыкновенная корниловская харизматичность. Вселял веру, вызывал восторг: смело, корниловцы, в ногу, с нами Корнилов идет. Бывал безрассудно храбр, рисковал. Шел со всеми, по снегу и в грязи. Внешне мало отличался от рядовых добровольцев. Когда позволяли обстоятельства, предпочитал одиночество. Погиб от случайного снаряда. Красные разрыли свежую могилу на следующий день после захоронения в поисках денег и драгоценностей. Увидели на трупе погоны полного генерала, сорвали мундир и тело Корнилова в одной рубашке под брезентом повезли в Екатеринодар. В городе въехали во двор гостиницы Губкина на Соборной площади. Площадь была запружена красноармейцами. На балкон вышел представитель советской власти, пьяный, и объявил, что привезли тело Корнилова. Тело сбросили с повозки на землю. Несколько человек влезли на дерево и стали поднимать труп на веревке. Но веревка оборвалась. Закричали, что тело надо разорвать на куски. Когда труп наконец привезли на городские бойни, он был уже превращен в бесформенную массу ударами шашек. Его обложили соломой и стали жечь в присутствии представителей советской власти, прибывших на это зрелище на автомобилях. На следующий день продолжали жечь останки. Жгли. Топтали ногами и снова жгли.

Погибни Корнилов где-нибудь в экзотических краях, звери были бы милосерднее.




22 апреля


22 апреля 1918 года состоялось заседание коллегии по делам изобразительных искусств при Московском Совете. Тема заседания: «О снятии памятников и объявлении конкурса на проект памятника жертвам пролетарской революции».

Это заседание прошло в русле реализации Декрета Совета Народных Комиссаров, принятого 12 апреля по личной инициативе Ленина. Незадолго до принятия Декрета Ленин беседовал с наркомом просвещения Луначарским и высказал идею об острой необходимости монументальной пропаганды в стране.

Эта идея восходит к утопическому сочинению итальянского философа Томмазо Кампанеллы «Город солнца». Кампанелла в своей утопии XVII века предлагал украшать городские стены фресками, которые возбуждают у молодежи гражданское чувство, воспитывают новое поколение. «Давно уже передо мной носилась эта идея, – говорил Ленин Луначарскому. – Мне кажется, это далеко не наивно и могло быть нами усвоено и осуществлено теперь же». В этом же разговоре Ленин уже абсолютно практично заметил: «У нас имеется, вероятно, немалое количество художников, которые могут кое-что дать и которые, должно быть, сильно бедствуют».

Бедствовало подавляющее большинство. Заказов нет. У многих цинга от голода. Тяжелое материальное положение толкает к сотрудничеству с новой властью. Ленину есть кого привлечь к монументальной пропаганде.

Суть принятого Декрета о памятниках в следующем: «В ознаменование великого переворота… памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг, подлежат снятию… Совет Народных Комиссаров выражает желание, чтобы в день 1 мая были уже сняты наиболее уродливые истуканы, а на суд масс были представлены модели новых революционных памятников». К 1 мая необходимо декорировать город в духе идей и чувств трудовой России, а старые надписи, эмблемы на домах, гербы ликвидировать.

В соответствии с поставленными Лениным задачами прошло заседание 22 апреля. Постановили: памятники Александру III и Скобелеву подлежат уничтожению как не соответствующие элементарным художественным требованиям. Крест великому князю Сергею Александровичу и памятник Александру II подлежат удалению. Провести конкурс проектов памятника жертвам революции. Форма жюри – плебисцит пролетарских масс.

Интересен состав присутствующих на этом заседании художников и скульпторов. Татлин, Коненков, Удальцова, Веснин, Машков, Кончаловский, Ватагин. Талантливые, знаменитые, в основном первый ряд русского авангарда. Они надеются на самореализацию, у них есть планы, идеи, новаторские в искусстве, которые не могут не совпасть с новой реальностью. Скульптор Сергей Коненков в своем докладе летом 1918 года так и скажет: «Художник здесь впервые признается гражданином и свободно может сказать свободное слово». Последующая судьба русского авангарда в частности и свободного творчества вообще хорошо известна. Но в апреле 1918 года царит эйфория. При этом художники-профессионалы хотя бы указывают, что способы удаления памятников следует обсудить отдельно, детально, а само удаление поручить специалистам. Не торопиться, памятники Александру II и Александру III к 1 мая закрыть чехлами. Что касается Скобелева, то его имя глубоко чтимо в нашей военной истории и памятник следует передать в Военно-исторический музей.

О том, как на самом деле поступят с памятником герою русско-турецкой войны генералу Скобелеву, напишет великий русский писатель Иван Бунин: «Это хамское, несказанно-нелепое и подлое стаскивание Скобелева! Сволокли, повалили статую вниз лицом на грузовик. Слава Богу, дождь! Вот уж поистине все чуда ждешь. Хоть бы их гроза убила, потоп залил».

Снос Александра III будет растянут во времени и станет настоящим шоу. Статую будут медленно расчленять. Отдельно руки со скипетром и державой, отдельно голова в короне, отдельно нога в сапоге. Все снимается на кинопленку и демонстрируется в синематографе. В Кремле сбросили и разрушили статую Александра II, отменившего крепостное право. С ним было особенно много хлопот, потому что памятники царю-освободителю стояли по всей стране и везде их сносили.

Кремлевский памятник Александру II был архитектурно дополнен шатром и галереей, которые простояли до 1927 года. Комендант Кремля Мальков вспоминал, что пустоты в основании памятника использовались в качестве морга для расстрелянных врагов революции.

На некоторых картинах, изображающих Ленина, несущего бревно на субботнике в Кремле, в качестве фона присутствуют оставшиеся детали памятника Александру II.

Ленин лично участвовал в уничтожении креста на месте убийства великого князя Сергея Александровича. Не вдаваясь в подробности государственной деятельности великого князя, следует сказать, что он был зверски убит, а крест на месте убийства был произведением искусства по эскизам художника Виктора Васнецова, автора «Трех богатырей», «Аленушки» и «Витязя на распутье».

В рамках принятых 22 апреля решений о монументах жертвам революции одним из первых как раз был установлен памятник убийце Сергея Александровича Ивану Каляеву. Он был у самого входа в Александровский сад. На одной стороне пьедестала написано: «Уничтожил великого князя Сергея Александровича». На других сторонах пьедестала никакие иные заслуги не значились. То есть исключительно за убийство.

Простоял памятник недолго. Каляев был террористом-эсером. К лету 1918 года большевики окончательно расправились с эсерами и памятник Каляеву ликвидировали.

Идея монументальной пропаганды Ленина исключительно заботит. Он пишет ответственным лицам гневные письма: «Возмущен до глубины души… бюста Маркса для улицы нет, для пропаганды надписями на улицах ничего не сделано. Объявляю выговор за преступное и халатное отношение, требую присылки мне имен всех ответственных лиц для придания их суду. Позор саботажникам и ротозеям!»

На месте снесенного Скобелева поставили стеллу Советской Конституции. Она простояла относительно долго, ее взорвали перед войной. А после войны на месте Скобелева и Советской Конституции поставили Юрия Долгорукого.




28 апреля


28 апреля 1918 года в тюрьме в возрасте 23 лет умер Гаврило Принцип, убийца австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда.

Прекрасный писатель и историк Марк Алданов в очерке «Сараевское убийство» пишет: «В парижской Национальной библиотеке есть фотографические снимки печати общества «Черная рука», членами которого был убит эрцгерцог Франц-Фердинанд. В кружке изображены рука, держащая знамя, череп, скрещенные кости, кинжал, бомба и какой-то флакон, очевидно, с ядом.

Общество «Единство или смерть», почему-то называвшееся «Черной рукой», было основано в мае 1911 года. Организация предпочитает террористическую деятельность идейной пропаганде». По мнению Алданова, убийца эрцгерцога 19-летний гимназист Гаврило Принцип принадлежал к «Черной руке».

По мнению других историков, он входил в состав другой националистической группы – «Млада Босна».

В 1912 году, за два года до мировой войны, Балканские страны – Сербия, Болгария, Греция и Черногория – заключили союз и начали войну против Турции, чтобы отбить у нее и поделить территории, которые заселены православным населением.

Успешно повоевав с Турцией, Балканские страны вступили в войну друг с другом. Каждая из них мечтала о своем – «о Великой Болгарии», «о Великой Сербии».

Началась война Сербии с Болгарией. Сербия выиграла. Победы порождают в Сербии сильнейшие шовинистические настроения. Внутри Сербии крайне активизируются националисты из силовиков. Они контролируют правительство. Сербия имеет шанс стать крупнейшим государством на Балканах. Хочет отнять у Австро-Венгрии часть Албании, Воеводину и Боснию. Сербские националисты полагают, что эти территории с проживающим на них сербским населением должны стать частью Великой Сербии.

В целях борьбы за Великую Сербию и создаются террористические организации. Молодые люди из такой организации, точнее несовершеннолетние мальчишки, 28 июня 1914 года выходят в Сараево на набережную реки Милячки для убийства австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда.

Первым в цепи террористов стоял Мехмедбашич. Но бомбы он не вынул и под автомобиль эрцгерцога ее не бросил. То же самое случилось со вторым заговорщиком, Кубриловичем.

Третий террорист, Габринович, когда автомобиль наследника австрийского престола поравнялся с ним, поднял над головой начиненную гвоздями бомбу (она была у него спрятана в букет цветов) и бросил ее под колеса. Эрцгерцог не пострадал. Он поехал в Ратушу, выступил и поехал обратно тем же путем. Гаврило Принцип после взрыва, решив, что все сорвалось, зашел в кофейню, выпил чашку кофе, вышел, и тут вдруг рядом с ним оказалась автомашина эрцгерцога, да еще и притормозила. Принцип подбежал к машине, выхватил браунинг, выстрелил в живот жене эрцгерцога, а потом убил самого Франца-Фердинанда. Гаврило Принципа схватили. Это 28 июня 1914 года.

23 июля – Австро-Венгрия предъявляет ультиматум Сербии.

25-го – Сербия объявляет мобилизацию.

28-го – Австро-Венгрия объявляет войну Сербии.

29-го – бомбардировка Белграда.

29-го – Россия объявляет частичную мобилизацию.

31-го – начало всеобщей мобилизации в России и Австро-Венгрии.

31-го – Германия предъявляет России ультиматум: не прекратите мобилизацию – будет война. Ультиматум истек 1 августа в 12 часов дня. В ночь с 1 на 2 августа император Вильгельм в телеграмме попытался убедить Николая не вступать в войну.

2 августа 1914 года днем в Георгиевском зале отслужен молебен, на котором присутствовало около 5 тысяч человек. Главным образом – офицеры. По окончании молебна Николай объявил о начале войны.

«Офицеры моей гвардии, я приветствую в вашем лице всю мою армию и благословляю ее. Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока остается хоть один враг на родной земле». Потом государь прошел в залы, выходившие на Дворцовую площадь, и вышел на балкон.

При виде государя гигантская толпа, запрудившая Дворцовую площадь, упала на колени и запела «Боже, царя храни». Царь хотел что-то сказать, но его сбило громовое «Ура!».

8 августа состоялось историческое заседание Государственной думы. Присутствовали все министры и дипломаты дружественных держав. Выступление министра иностранных дел Сазонова было встречено овацией. В его голосе слышались слезы. Министр финансов Барк доложил Думе о блестящем состоянии финансов и о том, что хранившиеся в Берлине деньги были вовремя вывезены.

В довершение картины всеобщего патриотического подъема к Рождеству Священный Синод запретил елочку «как вражескую немецкую затею, чуждую православному народу».

Еще до того, как все завертелось, до того, как Австрия объявила войну Сербии, 26 июля в Петербурге уже прошла грандиозная уличная манифестация. Толпа кричала: «Да здравствует война!» Российский министр иностранных дел Сазонов заявлял в то время: «Я имею мужество взять на себя ответственность за войну, которая сделает Россию сильнее, чем когда-либо».

В то же время экс-премьер Витте высказал крамольную мысль: «В интересах России не следует пытаться играть лидирующую мировую роль, целесообразнее отойти во второй ряд мировых держав, организовывая тем временем страну, восстанавливая внутренний мир». Другой бывший премьер, Коковцов, говорил, что гонка вооружений подрывает финансовую стабильность страны. Он считал, что гонка вооружений вселяет в массовое сознание мысль о том, что война неизбежна. Волна нервного возбуждения при этом поднимается так высоко, что захлестывает даже самых убежденных противников войны.

Мать Николая II в разговоре с Коковцовым говорила ему: «Мы идем верными шагами к катастрофе. Государь слушает только льстецов».

Выстрел Гаврило Принципа не был причиной мировой войны. А был лишь случайным поводом. Гаврило Принципа не приговорили к смерти по причине его несовершеннолетия. Он сидел и умер в тюрьме города Терезин.

Избавь Николай Россию от вступления в Первую мировую войну, вероятно, страна избежала бы Октябрьского переворота, а мировая история пошла бы по-другому.

И тогда в Терезине, где сидел Гаврило Принцип, не возник бы нацистский концлагерь, узники которого были освобождены Советской армией 9 мая 1945 года.




30 апреля


30 апреля 1918 года в Екатеринбург привозят бывшего императора Николая II, бывшую императрицу Александру Федоровну и их дочь Марию. Дочери Татьяна, Ольга, Анастасия и сын Алексей будут доставлены 23 мая. Екатеринбург – последний город в жизни царской семьи. Их последний путь в Екатеринбург начался 26 апреля 1918 года из Тобольска.

В Тобольск царь с семьей был отправлен Керенским в целях их безопасности. Еще 3 марта 1917 года, на следующий день после отречения Николая II, в самом начале Февральской революции, депутаты-большевики Петроградского Совета потребовали немедленного ареста всей семьи Романовых и перемещения их в Петропавловскую крепость. Но у главного публичного деятеля Февральской революции Керенского однозначная позиция – предпринять все от него зависящее, чтобы не допустить сползания к террору.

7 марта Керенский, выступая перед рабочими в Моссовете, заявил: «Сейчас Николай II в моих руках. И я вам скажу, товарищи, что до сих пор русская революция протекала бескровно, и я не позволю вам ее омрачать. В ближайшее время я лично отвезу Николая II в Мурманск, откуда он отправится в Англию». Более того, правительство решило просить Великобританию предоставить Николаю убежище.

9 марта Николая в сопровождении депутатов Думы привозят в Царское Село в Александровский дворец.

Впервые Керенский увиделся с царской семьей в апреле. Он первый протянул Николаю руку, представился «Керенский» и сказал, что они полностью могут положиться на него.

Английская королевская семья и Романовы были породнены домами. Георг V и Николай II были так похожи, что их все путали. Они любили развлечься: переодевались и дурачили свою свиту и семью.

В марте 1917 года Великобритания согласилась на приезд царской семьи. Однако отъезд отложили из-за того, что дети болели ветрянкой.

Тем временем ситуация в Лондоне изменилась. В левых кругах палаты общин и в прессе поднялся крик по поводу приезда бывшего русского императора. Его величество король Георг V, кузен Николая, взял свое приглашение обратно.

Британский посол сэр Бьюкеннен рыдал, сообщая Керенскому о решении своего короля. Керенский передал это известие Николаю. Николай был невозмутим. Оставаться дольше в Царском Селе становилось небезопасно. Николай выразил желание выехать в Крым. Успех переезда в Крым гарантировать было нельзя. Керенский предложил Тобольск, посоветовал взять с собой как можно больше теплой одежды и попытался приободрить Николая. Тот отвечал: «Я ни в малейшей степени не обеспокоен. Мы верим Вам».

С момента отречения Николая II в Петрограде работала Верховная Чрезвычайная следственная комиссия, которая изучала деятельность императора на предмет предательства интересов России в годы мировой войны. Вина не была подтверждена. Судьбу бывшего царя должно было решить Учредительное собрание. Временное правительство принимает решение разместить бывшего императора как можно дальше от политически неспокойного центра.

Отъезд из Питера состоялся утром 1 августа 1917 года. Первоначально в фактическую ссылку вместе с царской семьей отправились 39 человек свиты и прислуги, позднее прибыли еще 6 человек. В Тюмени вся семья села на пароход «Русь», который и доставил Романовых в Тобольск. Для обеспечения безопасности семьи Романовых Временным правительством был создан военный отряд «особого назначения», состоявший из 337 солдат и 7 офицеров. Отрядом командовал гвардейский офицер, полковник Евгений Степанович Кобылинский. Комиссаром Временного правительства в Тобольск был направлен Василий Семенович Панкратов. Царская семья была размещена в доме тобольского губернатора. Разрешена была физическая работа в виде колки дров и уборки снега во дворе. На имя Николая Александровича приходили русские, французские, английские газеты и журналы. Дети вели обширную переписку. Родители занимались образованием своих детей. По распоряжению Временного правительства из Ялты был доставлен в Тобольск стоматолог семьи Романовых. Для посещения церкви семья выходила в город. По ходу движения семьи стояли солдаты отряда полковника Кобылинского, а стоящие за оцеплением любопытные обсуждали венценосных особ. Панкратов в своих воспоминаниях воспроизводит эти разговоры: «Только наследник похож на императрицу, – говорили одни.

– Из дочерей ни одна не похожа ни на него, ни на ее, – говорили другие.

– Какие роскошные воротники-то у них на кофточках. Черно-бурые лисицы. А ожерелье-то у этой дочери, поди, миллионы стоит, – болтали бабы».

После Октябрьского переворота ситуация ужесточается. Речь идет о том, чтобы перевести в Тобольске царскую семью в каторжную тюрьму. Николай возлагает все надежды на Учредительное собрание. Интересуется, скоро ли оно будет созвано. Учредительное собрание в Петрограде разогнано большевиками. Царскую семью увозят в Екатеринбург. Там режим жесткий, прогулка – час, физическая активность запрещена, окна замазаны известкой и не открываются. Комендант дома регулярно пьет и скандалит в доме арестованных. У Романовых таскают личные вещи. Потом всю семью расстреливают.

Их тайком перевозили в Екатеринбург, над ними не было суда, приговора и даже официальной казни не удостоили. Как в Англии в случае с Карлом I или как во время любимой большевиками Французской революции в случае с Людовиком XVI. Тайно и суетливо после убийства смывали кровь в подвале, сжигали тела, заметали следы преступления. Первые лица советской власти во главе с Лениным никогда не признались, что убийство царя с семьей совершилось по их приказу. Ответственность переложили на нижестоящую организацию – на местный Совет.




9 мая


9 мая 1918 года в Советской России был принят Декрет «О предоставлении Народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими».

Эта мера преследует две цели. Первая – как слышится и как написано: получить хлеб, которого не хватает на прокорм больших городов и армии. Справедливости ради надо сказать, что аховая ситуация с хлебом для городов и армии возникает в России не в первый раз за последние четыре года. Началось с непросчитанного вступления России в мировую войну.

Крестьян призвали в армию и отправили на фронт, соответственно, посевы сократились. Плюс – в армии крестьянин-солдат потреблял хлеба больше, чем у себя в деревне. Государство закупало хлеб у производителей по рыночным ценам. В ситуации войны и повышенного спроса на хлеб для армии цены соответственно пошли вверх. А это неприемлемые расходы для казны.

В конце 1915 года правительство попыталось реквизировать хлеб или принудительно скупать его у населения по низким ценам. На практике это не удалось. Армия снабжалась только на 40 процентов. В городах начались перебои с хлебом, затем беспорядки, вылившиеся в Февральскую революцию и отречение царя от престола.

Временное правительство, унаследовав хлебную проблему и оценив ее политическую опасность, ввело государственную монополию на хлеб. То есть никакой торговли хлебом, кроме продажи его государству. Но при этом повысили закупочные цены. Хлеба удалось в результате заготовить больше, чем в 1916 году.

Затем Временное правительство было свергнуто большевиками, и хлебная проблема перешла по наследству в новые руки. Большевики заключили с Германией сепаратный мир для того, чтобы заполучить себе солдат для Гражданской войны внутри России. Но условия этого сепаратного мира означали отказ большевиков от значительных территорий, дававших 35 процентов продовольствия.

Украина предлагала хлеб в обмен на поддержку большевиками ее курса на независимость, но украинское предложение было отвергнуто. Кроме того, старый государственный аппарат развален, включая службы хлебозаготовок, к тому же полный хаос на железных дорогах, перевозки блокируются массово возвращающимися с фронта солдатами. Но для большевиков хлеб в Москве и Питере, в будущей Красной армии, в пайках для бывших царских военспецов, – это вопрос удержания власти. На практике это означает расширение монополии хлебной торговли на другие дефицитные продовольственные и промышленные товары. А список дефицита растет с каждым днем. Никакой свободной торговли, кто торгует – тот враг народа.

Попытались ввести прямой товарообмен между городом и деревней. Не вышло, нет элементарных товаров, нужных деревне, заводы-фабрики не работают. Зарплаты не выплачиваются, инфляция огромная. За пустые деньги крестьяне никакого зерна государству не отдадут. А это все означает переход к реквизиции и конфискации хлебных излишков без всякого возмещения. Вот тут и появляется декрет 9 мая об особых полномочиях для изъятия хлеба.

Еще до Декрета изыманием хлеба в деревнях занималась Красная гвардия. Но к весне 1918 года стало ясно, что на эту силу полагаться опасно. Дисциплина в красногвардейских отрядах упала, пили, растаскивали конфискованные продукты, просто грабили, стреляли. Хлеба при этом поступало все меньше и меньше. В марте 1918 года от плана получили 36,5 процента хлеба, в апреле – 14 процентов, а в мае – 12 процентов.

После Декрета 9 мая началось формирование продовольственных отрядов – продотрядов. Это специализированные структуры с яркой особенностью: силовую поддержку им обеспечивают интернациональные формирования. В России к моменту Октябрьского переворота было около 5 миллионов иностранных граждан. До войны в 1914 году было около 1 миллиона 300 тысяч иммигрантов. Во многом это те, кого сейчас называют гастарбайтерами, в частности китайцы. Россия была на экономическом подъеме, строилась, ехали сюда за заработками. В результате войны добавились беженцы из Польши, Румынии, Сербии плюс пленные: австрийцы, болгары, венгры, немцы, чехи. Эти иностранцы оказались востребованы в качестве карательного сопровождения продотрядов. Это грандиозная находка большевиков. В деревне интернациональные отряды незаменимы. Они чужые, они жестоки, они выкачивают хлеб, они дают 100-процентную норму, а иногда в виде штрафа – 500 и 1000 процентов, давят крестьянские восстания. Вообще в Красной армии интернациональные полки составляли до 300 тысяч человек.

Большевистская продовольственная политика с ходу ломает все союзнические отношения между пролетариатом и крестьянством, которые были провозглашены во время Октябрьского переворота. Ничем рабоче-крестьянским с мая 1918 года в стране не пахнет.

Между тем с большевистской точки зрения эту политику не следует считать ошибочной. Декрет 9 мая имеет целью не только изъятие излишков хлеба. Вторая цель – политическая. Перенести наконец революцию в деревню, в самый многочисленный социальный слой России, начать в нем Гражданскую войну.

4 июня Троцкий в напутственном слове продотрядам сказал: «Наша партия – за Гражданскую войну! Гражданская война уперлась в хлеб». В той же речи Троцкий говорит продотрядникам: «Вы пойдете под знаменем советской власти в деревни крестовым походом на кулаков».

Упоминание кулаков никого не должно вводить в заблуждение. Хлеб будут забирать у всех подряд. Ленин прямо говорил: «Если вы будете называть трудовым крестьянином того, кто сотни пудов хлеба собрал своим трудом и даже без всякого наемного труда… а теперь отказывается сдавать его бесплатно, то такой крестьянин превращается в эксплуататора, хуже разбойника».

Под формулировку Декрета о деревенской буржуазии, спекулирующей излишками хлеба, в разной мере, но подпадают в деревне, за вычетом бедняков, все. Суть деревенской жизни – работать не покладая рук, вырастить хлеб, сохранить для будущего посева, семья чтобы не голодала, а остальное продать с выгодой и вырученные деньги пустить в дело и дальше кормить страну. Разве что иногда женщинам в семье – подарочки и детям – гостинчик.




18 мая


18 мая 1918 года в газете знаменитого писателя Максима Горького «Новая жизнь» выходит его очередная публикация из цикла «Несвоевременные мысли». Казалось бы, ничего принципиально нового. Эти статьи идут начиная с апреля 1917 года. По форме, объему, стилю, быстроте реакции на публикации в других газетах, на актуальные события эти статьи Горького очень напоминают нынешние, привычные нам блоги. В отсутствие Интернета в 1918 году Горький – острый политический блогер.

18 мая он пишет: «Лишь изредка и случайно доносятся из «глубины России» голоса ее живых людей – вот почему я нахожу нужным опубликовать письмо, полученное мною на днях. «Нового у нас в селе за последнее время очень много, в особенности за прошлую неделю… К нам, в село Баську, приезжали красногвардейцы, около 300 человек, которые ограбили всех состоятельных домохозяев… а сколько, кроме того, ограбили разного добра у наших граждан, хлебом, мукою, одеждой, то тем и подсчета вести нет возможности, а у Сергея Тимофеевича взяли жеребца, но только не пришлось им воспользоваться, только доехали до села Толстовки, он и пал, около церкви. А сколько пороли нагайками людей, трудно и описать… это прямо ужасно».





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/nikolay-svanidze/pogibel-imperii-nasha-istoriya-1918-1920-grazhdanskaya-vo/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.